II Первый мученик, погибший в Колизее

ервое гонение на христиан воздвигнуто было при Нероне. Рим, сожженный рукой и властию этого изверга и тирана, еще тлел и дымился, когда он задумал отклонить от себя народное негодование и направить его в другую сторону. Он издал эдикт, по которому всякий христианин подлежал смерти, а имущество его расхищению.

Св. Василий, описывая преследование христиан Диоклитианом, пишет следующие строки, которые можно приложить одинаково и к преследованию христиан Нероном.

«Жилища христиан были разрушены и лежали в развалинах, имущество их разграблено, они сами отданы ликторам, которые, остервенившись, тащили женщин за волосы по улицам, не щадили ни старцев, ни детей. Подземелья были наполнены узниками, где их жестоко мучили. Многие христиане бежали и в пустынях и дебрях лесов укрывались от своих жестоких мучителей. В это страшное время сын предавал отца, а отец доносил на сына; слуги, зарясь на имущество господ, оговаривали их, а братья, забыв о единокровии, жаждали погибели один другого. Самые близкие, самые святые узы родства были попраны, слепая вражда и ненависть вселилась в сердца людей. Храмы были поруганы, алтари опрокинуты, церковные коллегии разогнаны, христианские тайны и таинства осквернены».

Но эти самые страдания христиан, эти поругания и осквернения их святыни послужили к возвеличению и в конце к полному торжеству их. Христиане тысячами бестрепетно умирали на аренах языческих цирков, тысячами гибли и в Колизее, славя Бога. Всех возрастов, всех состояний, всех положений люди умирали с одинаковым мужеством за Христа и веру. Мужчины и женщины, отроки и девицы, епископы, принцы царской крови, простолюдины, слуги, богатые и бедные, старцы и малые дети погибали вместе, не отступаясь от веры в Бога. Их мужество, высота их духа, незлобность и прощение врагам посреди жесточайших мучений, поражали и удивляли их мучителей; их великие добродетели обратили к ним сердца многих язычников и наконец, завоеванный их духовною высотой мир упал к подножию Креста, признавая учение евангельское за Откровение.

В Евангелии от Матфея сказано, что когда Господь наш Иисус Христос после своего преображения на горе Фаворе направил стопы свои во Иерусалим, ученики Его подошли к Нему и спросили: «кто из них больше в царствии небесном»? Иисус, призвал дитя, поставил его посреди их и сказал: «Истинно говорю вам: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в царство небесное. И тот кто умалится, как это дитя, тот и больше в царстве небесном».

Древнее предание говорит будто дитя это, поставленное Иисусом Христом посреди учеников, был никто другой, как тот, кто впоследствии сделался епископом Антиохийским и под именем Игнатия признан был церковию св. мучеником.

Мы ничего не знаем о молодости Игнатия; он появляется на страницах истории уже старцем лет преклонных, епископом Антиохийским, учеником св. апостола Петра. Св. Поликарп и св. Иоанн Златоуст свидетельствуют о его добродетелях и о великой вере его и любви к Богу. Император Траян, одержав победу над Децебалом, вождем Даков, присоединил их земли к Римской империи. На другой год он пошел походом на Парфов и Армян, союзников Даков. Вступив в Антиохию, Траян издал приказание о строжайших наказаниях тем, кто не поклонится и не принесет жертвы богам. Этот приказ был вызван огромным количеством христиан, которые жили в Антиохии, и ненавистью к ним языческого населения. Траян не был кровожаден, но он искал сделать угодное народу и щадить христиан не было в его интересах. Игнатий, устрашившись всеобщего избиения христиан и пролития крови, пожертвовал собою. Он явился к Траяну и объявил, что он главный виновник размножения христиан, так как всячески старался обращать язычников. Траян с высокомерным презрением взглянул на престарелого епископа, стоявшего пред ним бесстрашно, и сказал ему:

— Кто ты? И как осмелился ты не только ослушаться приказаний наших, но еще совращать других и губить их вместе с собою. Ты дух зла и безбожия!

Игнатий ответил:

— Дух зла и безбожия не имеет ничего общего с духом христианства и с тем, кто носит в своем сердце истинного Бога!

— Кто тот, кто носит в сердце истинного Бога! — спросил Траян.

— Всякий, кто верует в Сына Его Иисуса Христа и верно служит ему.

— Так стало-быть ты не веришь, что боги с нами, что они покровительствуют нам и еще недавно, по их велению, славная победа над врагами досталась нам.

— Ты ошибаешься, — ответил Игнатий, — называя богами своих идолов. Есть Бог единый, создавший землю и небо и все что на ней и в нем; есть Сын Божий Иисус Христос и я молю Его ежечасно, да сподобит Он меня войти в его царствие.

— Иисус, сказал ты; говоришь ли ты о том человеке, который был распят Пилатом.

— О Нем говорю я, — ответил Игнатий.

— И ты носишь Его в своем сердце? Как же это? — спросил Траян в раздумье.

— Да, ибо Он сказал нам в своем св. учении: «Они во Мне пребывают и Аз в них».

Траян задумался; он очевидно не понимал слов глубоко верующего епископа, но он видел пред собою великую силу духа, великую силу убеждения, великую бестрепетную осанку, внушающую невольное удивление. Он колебался и не знал не отослать ли его, не сделав ему ни малейшего зла, но устрашился порицания язычников, его окружавших. Не по убеждению, а из страха общего порицания Траян встал и сказал сурово:

— Приказываю, чтоб этого человека, носящего с собою распятого Христа, заключили в оковы и отослали в Рим. В амфитеатре скоро начнутся зрелища и Римскому народу будет приятно видеть, как он погибнет, растерзанный зверями!

Игнатий упал на колена и воздев руки, воскликнул в припадке торжественной радости:

— О, Господи, благодарю Тебя, что Ты в своем милосердии выбрал меня и дозволил мне идти по стопам апостола Павла, что и я вступлю в Рим, как он, отягченный оковами!

В продолжение своего путешествия из Антиохии в Рим, которое длилось несколько месяцев, ясность духа и дивное спокойствие не покидали Игнатия. Когда его везли через Смирну, он мог свидеться со св. Поликарпом, учеником апостола Иоанна. Из дома Поликарпа, где ему дозволено было пробыть несколько дней, он написал ко многим лицам своей паствы трогательные письма, в которых умолял их не предпринимать ничего для его спасения и оставить его умереть за веру. В одном письме находились следующие строки, свидетельствующие о великих им претерпенных мучениях. «Когда я ехал из Сирии сюда и землей, и морем, ночью и днем я был отдан в жертву десяти леопардам, которые терзали меня. Я говорю о моих стражах, которые заковали меня в тяжелые оковы и были тем беспощаднее в отношении меня, что ожидали для себя богатых наград. Я принимаю это и переношу, как спасительное испытание, ибо мне далеко до совершенства».

Из Остии сопровождавшие Игнатия спешили в Рим, чтобы застать там празднества, называемые Sigillaria. Христиане, узнавшие о приезде Игнатия, поспешили ему навстречу; со слезами упав на колена, встретили они его у того места, на котором построена теперь церковь св. Павла, которая находится почти за городом. Игнатий утешал всех и просил сносить безропотно все, что Богу угодно допустить в жизни всех нас.

20 декабря 107 года по Рождестве Христове Игнатия отягченного оковами привели в Капитолий. С самых ранних лет он жаждал увидеть Рим, великую столицу великой империи, и теперь она явилась его удивленному взору во всем своем великолепии, позлащенная лучами яркого солнца. Пред ним расстилался великий город со своими дворцами, садами, храмами, памятниками и гробницами, белоснежными мраморами и громадными, казалось несокрушимыми постройками. Повсюду блистали в лучах солнца мрамор и золото. Игнатий прослезился и молил Господа просветить светом евангельского учения великий город, столицу великой империи.

Скоро пред его глазами появилось новое чудесное здание. Он вступил в Колизей. Рыкание львов и рев диких зверей, рукоплескания и неистовые крики несметной толпы оглушили входившего в Колизей Игнатия. В Колизее происходило зрелище…

Сквозь пурпуровую занавесь, заменявшую потолок, солнце лило лучи свои и они, приняв розовый оттенок, удваивали очарование. Лучи эти, как розовая заря, красили в пленявшую зрение краску толпы людей и обливали их с ног до головы розовым сиянием. Император на троне под богатым балдахином на пурпуровом седалище занимал свое место. Близ него весталки, одетые в белые туники с венками белых роз на голове, прельщали зрителей и красотой, и нарядом своим. Всадники в белых туниках, префекты, учредители, воины, посланники от различных стран, покоренных Римом, блистали в своих праздничных одеждах, разукрашенных золотом и каменьями. За ними виднелись несметные толпы народа и дальше всех женщины, отделенные от мужчин, скученные вместе, толпой пестрой и разнообразной; белокурые пришельцы с дальнего севера, черноокие, чернокожие и бронзовидные жители Азии и Африки, смуглые Арабы и курчавые Эфиопы, Египтяне и Самаритяне. Стотысячная, возбужденная толпа народа ревела в огромном здании, жестокая жажда крови владела этими десятками тысяч разнородных, вместе сошедшихся с разных краев мира людей.

Внезапно гул толпы замолк и все взоры обратились к восточной двери, в которую солдаты ввели престарелого, слабого до изнеможения человека. Белые, как снег, волосы его спадали с головы на бледное истощенное лицо; но взор его был тверд и ясен, движения медленны, но исполнены величия. Он шел тихо к императорской галерее. Главный председатель игр цирка, лицо важное, взглянув на Игнатия, поддался невольному чувству удивления. Он сказал ему почти благосклонно:

— Удивляюсь, что ты еще жив после столь тяжкого путешествия в кандалах, изморенный голодом. Согласись поклониться богам и я прикажу тотчас расковать тебя и возвращу тебе свободу.