— Да о чём ты?
— О твоей фаворитке.
— …
Услышав невероятно точный ответ, Дзин потерял дар речи. Привычные непринуждённые фразочки не шли. Как ни успокаивай себя, а Руми передастся его пульс, ведь они так близко друг к другу. Он сам чувствовал биение её сердца — неизменно ровное вот уже какое-то время.
Руми смотрела на него сверху — уверенно и с самообладанием.
— Когда эта девочка проходит мимо, на неё сразу твой взгляд падает, — произнесла она таким тоном, словно поучала шкодливого ребёнка.
— Как интересно, — отшутился Дзин, делая вид, что спокоен. Но Руми и не думала останавливаться.
— Именно.
— Вот прям интересно~
Отрицая вслух, про себя Дзин соглашался с замечанием Руми. Он уже давно понимал, что стоит ему заметить Мисаки, и взор от неё уже не отвести. Чтобы никто не догадался, Дзин старался сохранять осторожность, но Руми обмануть не смог.
— Не коси под дурачка, давай оправдывайся.
Слова не шли, потому Дзин поцеловал Руми. А потом:
— Не смейся надо мной! — сказала она и сильно ударила его по голове.
— Дикая у тебя любовь, да?
— Ты сам заставил. Глазеешь на девок на улице. Вроде и невинная шалость, а меня бесит.
Далее Дзин хотел рассказать про экзамены, но не нашёл в себе отваги произнести так, словно говорит о чём-то приятном. Смог только выдавить из себя сухой смех.
— Кстати, раз уж зашла речь, спрошу. Что это?
Руми поднесла к носу Дзина кольцо, которое он купил для Мисаки на Рождество. Медведь-маскот по имени Габлинчёбир, открыв широкую пасть, угрожающе смотрел на него. За основу дизайна серебряного кольца взяли любимого персонажа Мисаки.
Дзин оставил кольцо в кармане пальто, но у Руми оказались шаловливые пальчики. Она и мобильник у него частенько смотрела. Наверняка там было несколько подозрительных номеров.
— Думаю, мне такое миленькое украшение не подходит.
— Тебе подходит что угодно. Ты во всём хороша.
— Я спрашивала совсем не об этом.
— …
От смеха Руми Дзин уставился в потолок.
— У тебя такое лицо, будто я над тобой издеваюсь.
— Нам обоим такие отношения в радость, значит, всё нормально.
— Если так говоришь, то спрошу доходчивее.
— От твоей словесной атаки у меня мурашки.
— Язык у тебя стал без костей… я уже боюсь за твоё будущее.
— А я спокоен.
— Не сказала бы.
Взгляд Руми упал на прикроватный столик.
— Что?
— Невинный юноша заблудился в мире плохих взрослых, вот что, — сказала Руми и глубоко вздохнула.
— Плохие взрослые знают, что они плохие.
— А ты нет.
— О таком лучше не спрашивать, ради себя самого.
Дзин позволил себе немного лишнего в словах в ответ на заявление Руми и изобразил улыбку.
— Пока молодой, не надо так натянуто улыбаться.
— Ты тоже ещё молодая, разве нет?
— Думал, сколько мне в этом году будет лет?
Она понизила голос на один тон. Руми изначально отличалась жуткими перепадами настроения, но сегодня её лицевая палитра ещё больше обогатилась.
— Умом и телом — полные двадцать шесть лет.
— Если округлить, то тридцатник. Тридцатник!
— А я в журнале видел, что после двадцати пяти у женщин наступает период, когда они самые привлекательные.
— Если веришь во всякую чушь, то ты, конечно, не ребёнок.
— Я прямо-таки чувствую, как ты за последнее время стала ещё красивее.
— Красоту всё труднее поддерживать, вот прям беда. Когда ты повзрослеешь, я уже буду тёткой.
Руми вздохнула, на этот раз по понятной причине.
— Сегодня какой-то пессимистичный день.
— Прости?
— Мне показалось, ты сегодня не такая сильная, как обычно. Что-то случилось?
— Мой парень внаглую темнит.
Во взгляде стиснувшей губы Руми появилось одиночество.
— Не перевариваешь мои подколки, да?
— А ещё ты дерзишь.
Говорить что-то было бесполезно, и чтобы улучшить настроение, Дзин слегка погладил Руми по голове. И тут же его в ответ мощно ущипнули.
— Больно, говорю.
— А что о себе возомнил?
— Думал, почему бы не полюбить прелестную Руми-сан.
— Нельзя. Сегодня в наказание ничего тебе не дам.
— Наказание?
— За то, что забил на меня и заснул.
— Но ведь ты не любишь принимать ванну вместе.
— А ещё водишь меня за нос.
— Меня прижали к стенке…
— Вот ничего и не дам. Слишком по-ребячески себя ведёшь, это раздражает.
— Надо изредка надевать такую маску, чтобы не скатиться в манерность.
Ему отвесили пощёчину. Наверное, лучше будет не говорить лишнего.
— Ясно? Никаких прикосновений.
Хоть она и сказала это, они продолжали соприкасаться половиной тела…
— Это слишком жестоко для молодого парня, который изнывает от желания.
— Держи себя в руках. Не обезьяна же.
— Тебя послушаешь, так почти все старшеклассники обезьяны.
Не ответив, Руми положила голову Дзину на грудь. И спокойно закрыла глаза, чтобы лучше слышать биение его сердца. Волосы Руми после душа сладко пахли, соблазняя Дзина. Он снова захотел запустить пальцы в её причёску и уже занёс руку, но, чтобы не идти против её воли, передумал.
Какое-то время они лишь ощущали тепло тел друг друга.
— Слушай, Дзин.
— М?
— В эту субботу меня позвал на ужин коллега.
— Мужчина?
— Будь женщина, я бы не рассказывала.
И правда. Дзин пожалел, что задал такой глупый и неуместный вопрос.
— Что ответила?
— Ничего.
— Вон как.
— «Вон как»? И всё? А можешь сказать «Тогда в следующую субботу ради любимой Руми-сан буду готовить и утром, и днём, и вечером»? Утром пожарь хлеб, днём можно пасту, а вечером — японское блюдо.
— Калорий поменьше?
— Не жалей своей любви.
— А десерт?
Руми тихо прохихикала, словно придумала очередную подколку.
— Я бы съела тебя.
— Руми-сан.
— Ну что?
Льстивый голос пощекотал его барабанные перепонки.
— На этот раз шутка не удалась, признаю, — заметила Руми и, до сих пор находясь в приподнятом настроении, состроила кислую мину.
— Ты же мой парень, шучу я по-доброму.
— Не дать чувству юмора у дорогой девушки задеревенеть — это задача парня, да?
— Такое только ты мог сказать.
— Если бы не сказал, не видать мне душевного покоя.
— Ишь как заговорил. Как будто тебя это колышет. Вот о чём ты сейчас думаешь?
— Думаю о том, что сегодня мне придется потерпеть. А ещё о том, что хочу поцеловать твои беспокойные губы. А потом… мне продолжать?
— Ты и правда обезьяна.
— Шучу. Я думал о тебе.
— Тогда послушаешь немного?
— М?
— О том, каков тот мужчина. Если к твоей девушке клеится непонятный мужик, тебя это будет волновать?
— Ещё как будет.
И снова ему врезали по голове.
— Какого возраста?
— Кажется, в этом году было двадцать восемь.
— Со своей молодостью я победил… А лицо?
— Более-менее обычное. Твоё в сто раз симпатичнее.
— Рост?
— Средний. Не толстый и не худой.
— Как он в работе?
— Обычный. Нельзя назвать бесполезным, но и не умелец.
— Манеры?
— Кажется, много чего знает. И неловким назвать нельзя.
— Интересов, поди, у него никаких?
— Ну да. Но в качестве мужа он не так уж плох. Второй сын.
— Мужа…
Дзин от удивления поднял голову. Голова Руми всё ещё лежала на его груди: девушка, словно прикурнув, закрыла глаза.
— Настолько удивился?
— Руми-сан, ты же не в том ещё возрасте, чтобы спешить.
— Если себя в этом убеждать, то глазом моргнуть не успею, как срок годности истечёт. На работе есть одна такая. И судя по всему, она уже сдалась.
— Даже когда тебе стукнет тридцать, я всё равно буду тебя обнимать.
— Дурачок.
— Зато серьёзный дурачок.
— Да-да.
— И что ты думаешь об этом Обычном-сане?
Она сказала, что он неплох в качестве мужа, а значит, так или иначе думала, встречаться с ним или нет. Выходит, есть о чём беспокоиться.
— Я бы сказала, Обычный-кун.
— Как мужчина, я от такой оценки не в восторге.
— Ты самолюбив. Я уже сказала, что в качестве мужа он не так плох. А вот для утех он не годится. Ты не такой.
— Сменим тему… Стало быть, ты запуталась?
— …
Сразу она не ответила, а только неспешно вздохнула.
Словно и не собиралась отвечать на вопрос. Уже рассказала всё, что хотела, а больше и не надо. Типичное для Руми поведение. Любила только слушать.
— Эй, Дзин.
Потому-то на попытку Руми перескочить на другую тему Дзин ответил покорно:
— Что?
— Давай займёмся чем-нибудь грязным.
— Ты уже меня задразнила по самое не хочу.
— Тогда… давай спать.
— Прямо так?
— Держась за руки.
Дзин нежно взял руку Руми. Но та с него и не слезла. Боясь упустить прекрасный шанс, Дзин начал новый разговор:
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Нет.
— Почему?
— Когда мужчина так говорит, речь пойдёт или о расставании, или о предложении. А последний вариант маловероятен.
— Правда? Но нельзя отрицать то, что тебе могут сделать предложение. Мне есть восемнадцать.
— Именно в этом главная проблема. Как мне смотреть в глаза твоим родителям при знакомстве.
— Да как обычно смотришь. У тебя великолепный взгляд.
Хоть Дзин и попытался пошутить, Руми не засмеялась.
— Они точно решат, что я ведьма, которая обдурила их сына.
— Я даже не скажу, что это неправда.
— Ну, и о чём ты хотел поговорить?
— Выслушаешь?
— Делать нечего. Я же старшая.
За прошедшие два года так было всё время. Чуть что, Руми говорила про возраст. В последнее время Дзин стал задумываться, что это могло значить: женское важничанье, чувство долга или же сожаление.
И вот Дзин чётко озвучил слова, которые тщательно вчера подбирал:
— Я думаю поступать в Осакский университет.
Услышав это, Руми спокойно улыбнулась. И её улыбка теперь в самом деле походила на ведьмовскую.