Он ни за что не продержится долго, да и я тоже. Я убрал одну руку с его бедра, чтобы дотянуться и потрогать себя. Господи, я так близко. Удовольствие пронзило меня, когда я сжал свой стояк рукой.

— Мик?! — выдохнул Филдинг, это был вопрос и предупреждение.

Я немного отстранился чтобы ободрить его.

— Давай. Сделай это. — Я снова вобрал его. Было слишком хорошо, чтобы останавливаться, и я хотел завершить все наилучшим образом.

Филдинг оторвал плечи от дивана и с криком вцепился в мои волосы. Замедлившись, когда он начал кончать, я обводил языком головку и чуть посасывал ее. Это заставляло Филдинга кричать громче и толкаться еще сильнее в попытке получить желанный контакт. Его сперма залила мой рот, пока я усиленно работал рукой и скользил пальцем по головке своего члена. Все это ошеломляло. Я протяжно застонал, когда мой оргазм накрыл меня с головой, сладкий, неистовый и бесконечный.

На некоторое время я отключился. Это невероятный кайф, но он не мог длиться вечно. Когда поток эндорфинов иссяк, остался только я, Мик Колман, и мой лучший друг Филдинг Монро, лежащие голышом на диване и покрытые спермой. Я остро ощущал его вкус у себя на языке.

И вдруг я перестал быть уверенным, что смогу справиться с этим. Я сел прямо.

Филдинг лужицей растекся на диване.

— Бог мой. Это… Нет никакого определения, достаточно походящего для этого. Мне придется изобрести новый термин. Я сохраню это воспоминание навсегда.

Я ничего не ответил.

— А я могу сделать это для тебя? — спросил Филдинг, потянувшись ко мне.

— Я… Э-э… Уже кончил.

— Правда?

Я улыбнулся ему так широко, как только мог.

— Да. Это было действительно горячо.

— О, боже мой, — сказал Филдинг, откидываясь назад. — Но так не пойдет. Могу я сделать это с тобой в следующий раз?

В следующий раз.

— Подожди. Давай-ка оботремся.

Я схватил свои штаны и пошел на кухню. Промокнув тело бумажными полотенцами, я надел джинсы и вернулся, чтобы дать Филдингу несколько салфеток.

Он вытирался, не сводя с меня глаз.

— Что случилось?

Я не хотел вести себя как придурок и причинить боль Филдингу. Господи, это был его первый раз. Ни один первый раз не должен заканчиваться тем, что твой партнер свалил, как только кончил. Не его вина, что я запутался в своих чувствах, но я действительно был в замешательстве. Паника росла во мне, словно ядовитый гриб.

Держась из последних сил, я наклонился и поцеловал Филдинга в лоб.

— Ничего страшного. Это было здорово. Ты в порядке?

Филдинг настороженно посмотрел на меня, но кивнул.

— Остынь. Я сделаю нам пару бутербродов. И думаю, нам обоим пора сесть за книги.

Я делал бутерброды, чувствуя, что парю где-то вне своего тела и наблюдаю за собой со стороны. Мы ели за столом. Я пытался завести светскую беседу об учебе, но Филдинг сосредоточенно наблюдал за мной. Поэтому, убрав со стола, я похлопал по его плечу и наклонился, чтобы обнять.

— Мне нужно поработать над статьей о питании. Увидимся позже.

Потом схватил ноут и сбежал в свою комнату.

Я долго сидел на кровати, держась за голову и терзаясь догадками, какого хера я только что сотворил со своей жизнью. Я, без сомнения, занимался сексом с мужчиной. Всерьез влип. А еще меня беспокоил Филдинг. Он мой лучший друг, и мне очень нравится этот парень. И во всем случившемся не было ни капли его вины. Это я решился на поцелуй, это я с энтузиазмом обкончал диван. Но как все это вписывалось в мои представления о собственной жизни? Я будто смотрел на кусочки паззла, которые изумительно прекрасны сами по себе, но совершенно не подходят друг другу и не укладываются в мою картину.

Меня чуть не вырвало. Хотелось заплакать. Но я не сделал ни того, ни другого, решив вместо этого сбежать от реальности и уснуть.

11

— Давай-ка рассмотрим проблему с другого конца, — сказала Саманта. — Извини за каламбур. Ты расстроен, потому что Филдинга — супермилого гения, который, вероятно, после окончания учебы будет работать на NASA и когда-нибудь получит Нобелевскую премию и который также является твоим лучшим другом, потому что вы, ребята, подходите друг другу как арахисовое масло и желе, —сексуально влечет к тебе, а тебя к нему.

Я сердито зыркнул на нее.

— Бедняга. Жизнь так жестока.

— Ты упускаешь главное. Я не гей.

Сэм закатила глаза, тем самым выказывая свое мнение об этом. Потом начала размышлять:

— Ну, ты определенно побывал в постели с большим количеством женщин, чем любой гей в истории. Может, тебе нравятся девочки и мальчики, когда-нибудь задумывался об этом? И ты одинаково открыт для всех возможностей. В общем, бисексуал. С пестиков на тычинки.

— О Боже, заткнись. Мои родители придут в ярость, если я начну встречаться с парнем. Отец едва оправился, когда я ушел из футбола.

Сэм с любопытством посмотрела на меня.

— Кстати, почему ты бросил? Ты никогда не рассказывал.

Я вздохнул.

— Потому что я был хорош, но не великолепен. Я не собирался становиться профессиональным игроком и не хотел калечиться. Мне мое тело еще пригодится. Сложновато быть экспертом по фитнесу с поврежденным коленом. Кроме того, моя учеба — отнюдь не увеселительная прогулочка. Мне важнее сосредоточиться на ней и постараться повысить средний балл.

— Верно. Это самостоятельно принятое решение, оно было правильным для тебя, и родителям просто пришлось смириться.

— Но сейчас все гораздо хуже! Господи, я живу в крошечном городке в Пенсильвании. Моя семья посещает Методистскую церковь.

Сэм нетерпеливо нахмурилась.

— Нет, Мик, сейчас ты живешь в Итаке, штат Нью-Йорк, а после окончания университета можешь поселиться где захочешь. Теперь все в твоих руках. Нельзя жить в угоду кому бы то ни было — ни своим друзьям-спортсменам, ни мне, ни даже родителям. Особенно родителям.

Я знал, что Сэм права: не стоит принимать решения, полагаясь на мнение родителей. Давайте будем честны, когда вообще такое прокатывало? Но одно дело — принимать взрослые решения. И совсем другое − стать человеком, который, возможно, больше не вписывается ни в жизнь своей семьи, ни в собственный внутренний мир.

Наклонившись вперед, я понизил голос:

— Но, Сэм, я не хочу быть геем. Очевидно, я бисексуал, но это не значит, что мне нужно сделать выбор в пользу парня. Только подумай об этом. Если бы перед тобой встала дилемма, ты выбрала бы жизнь человека нетрадиционной ориентации, который вынужден мириться с кучей дерьма от окружающих?

— Если бы я кого-то любила и это сделало меня лесбиянкой, то да! — Саманта расстроено покачала головой. — Господи, Мик, да прекрати же ты. Ты собираешься разбить Филдингу сердце?

— Между прочим, это ты толкнула меня в эту историю с первым поцелуем!

— Но я никогда не говорила, что вы должны перепихнуться. Тем не менее, если это случилось, и вы на одной волне, не понимаю, в чем проблема! − Саманта встала и схватила свой поднос. — Слушай, ты хороший парень, Мик, но когда дело доходит до романтики, ты просто полный мудак, понимаешь? Поэтому, что бы ты не решил, пожалуйста, сведи ущерб к минимуму. Филдинг этого не заслуживает.

— Я знаю. — Уставившись на свои руки, я пожалел, что не могу внезапно умереть от сердечного приступа или еще какой фигни, желательно прямо сейчас. Но нет, я просто должен быть здоровым как бык.

Саманта оттаяла и тяжело вздохнула. В необычном проявлении нежности она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

 — Я знаю, ты заботишься о Филдинге. И все сделаешь правильно. Увидимся позже.

***

Два дня спустя, заступив на субботнюю вечернюю смену в фитнес-центре, я все еще был сам не свой — словно бешеный кролик с обсессивно-компульсивным расстройством. Мне удавалось избегать Филдинга с той ночи на диване, но я знал, что веду себя трусливо и скоро мне придется столкнуться с проблемой лицом к лицу. Я склонялся к тому, чтобы все объяснить Филдингу и вернуть наши отношения на прежний уровень. Ему будет больно, но я постараюсь смягчить удар. Зимние каникулы не за горами, и это самое подходящее время. Нам обоим пойдет на пользу побыть порознь. А в январе мы сможем начать с чистого листа.

Не то чтобы я хотел этого — ни мое сердце, ни мои недавно проснувшиеся би-любопытные гормоны. Но альтернатива пугала. Мы с Филдингом жили вместе, поэтому вариантов у нас немного. Мне еще предстояло примириться со своей бисексуальностью, и я не был готов к серьезным отношениям с парнем.

Так что когда вечером в фитнес-центр заявилась Реджина, я не мог отказать девице в розовом гимнастическом купальнике и коротких шортах в помощи с тренажерами. Встав позади для подстраховки, я слушал ее кокетливую болтовню. Одуревший от аромата ее шампуня, я украдкой заглянул в соблазнительно открытое декольте. Мне нужно было проверить, почувствую ли я что-нибудь. Блядь, я хотел что-то ощутить. И ощутил. Почувствовал себя полным идиотом, который попусту тратит свое и ее время на пустой флирт, хотя девчонка мне даже не нравилась. Но еще большим идиотом я почувствовал себя, когда поднял глаза и увидел Филдинга, наблюдающего за нами с порога.

Абсолютно раздавленный, он отвернулся и вышел. Я попятился от Реджины, пытаясь создать между нами дистанцию, в спешке спотыкаясь о собственные ноги. Но было уже слишком поздно. От ощущения, что меня поймали с поличным — хотя мы ничего такого не делали — замутило. Выбежав в вестибюль, я попытался догнать Филдинга, но он уже ушел.

Я задумался о том, как вся эта сцена выглядела в его глазах. Вспомнил, каково это, когда впервые кто-то растоптал твои чувства. Такой первый раз я не хотел ему дарить. Мне стало дурно. Я написал Филдингу, чтобы он вернулся на тренировку.

Но он не ответил.

***

Я вернулся домой чуть за полночь. Это был самый длинный вечер в моей жизни. В доме было темно. Подумав, что Филдинг уже в постели, я все же не удержался и приоткрыл дверь в его комнату, чтобы удостовериться. Но в тусклом свете белизной сияла пустая кровать.