— Ну, как тебе еда? Лучше, чем в кафетерии в «Таймс»?

— Она была потрясающей. Ваша жена — отличный повар.

— Да, она хорошая, — сказал он. — Она всегда была со мной. Она висела со мной на волоске, и поверь мне, было много плохих ситуаций. Жаль, что я не могу сделать для нее больше.

— Что вы имеете в виду?

Он свернул на Третью Авеню.

— У нас нет детей. А последние пару лет, это происходит, как если играть в бильярд куском веревки.

— Извините, — сказал я.

— Но, это моя проблема, а не твоя, — оживился он. — Пойдем повеселимся!

Мы проехали несколько минут. Над нами мерцали уличные фонари, теплый воздух струился по улице. Мы остановились на красный свет на углу третьей и Мэрион, и несколько бездомных подошли к машине.

— Помыть стекло за доллар, мистер? — спросил дряхлый мужчина.

— Съебись от машины, БОМЖАРА! — взревел Джеймсон. — Я только что её вымыл!

— Эй, мистер, расслабьтесь. Мы просто спрашивали.

Женщина в гнилой одежде подошла к машине с другой стороны. Она была беззубая. И ошеломляюще вонючая.

— Скажи этой наркоманской суке, чтобы убиралась от моей машины! — закричал Джеймсон.

Потом он выхватил пистолет из наплечной кобуры.

— Bы спятили! — закричал я на него.

Оба бездомных в ужасе бросились прочь.

— Да, вам лучше убраться отсюда, куски дерьма! — закричал Джеймсон. — Господи, да вы воняете хуже, чем дно мусорного бака!

— Да что с вами такое, черт возьми? — сказал я. — Bы не можете наставлять пистолет на людей из-за такого дерьма.

Джеймсон убрал пистолет, посмеиваясь.

— Остынь. Я просто хотел их напугать. Спорим, они обосрались? Видишь ли, я только что сэкономил городу плату за уборку. Обычно они гадят на улице.

. — Ради Бога, они же бездомные. У них ничего нет.

— Нахуй это либеральное, — сказал он и проехал на красный свет.

Тут мне пришло в голову, что Джеймсону приходится тяжелее, чем я думал.

— Послушайте, капитан. Bы довольно-таки пьяный. Почему бы вам не позволить мне сесть за руль? Мы можем влететь куда-нибудь на такой скорости.

Джеймсон рассмеялся.

— Если коп в этом городе остановит меня, утром его переведут охранником на городскую свалку. Да что с тобой такое?

— Ничего, — ответил я. Я знал, что должен улыбаться и терпеть. Но у меня оставалось еще несколько вопросов. Просто будь осторожен, — сказал я себе.

— Ёбаные наркоманы, ёбаные бродяги, — глаза Джеймсона оставались неподвижными. — Все просят милостыню. Я никогда не просил подачек.

— Некоторым повезло больше, чем другим, — сказал я.

— О, не надо нести мне эту либеральную чушь, — выплюнул он, брызгая слюной на ветровое стекло. — У меня никогда ничего не было. Мой отец умер, когда мне было семь лет, умер на гребаном сталелитейном заводе, когда на него упал слиток с зажима. После этого меня засунули в гребаную систему опеки. Поэтому я не хочу слышать ни хрена о бедных людях из бедной среды. Я выбрался из этой чертовой дыры, окончил среднюю школу, получил диплом, и теперь я руковожу гребаным Отделом по Расследованию Убийств в одном из крупнейших городов западного побережья.

Но я все еще помнил, что сказала его жена.

— А как же ваша мать? — спросил я.

Джеймсон снова проехал на красный свет.

— Моя мать? Нахуй её, — пивные пары заполнили машину. — Моя мать сдрыснула в тот же день, когда родила меня. Эта грязная сучка была всего лишь наркоманкой. Она была уличным дерьмом. Она была уличным мусором, как та шлюха, которая только что пыталась размазать дерьмо по моему лобовому стеклу. Что касается меня — у меня никогда не было матери…

Дошло до того, что почти все, что Джеймсон делал или говорил, подтверждало некоторые аспекты профиля доктора Десмонда. Проститутка мать, которая бросила его при рождении. Никаких заботливых прикосновений в младенчестве, никакой материнской любви в годы психического становления. Способность контролировать свое символическое заблуждение в той мере, в какой он может функционировать в обществе и поддерживать постоянную занятость. Мужчина, который, вероятно, женат, но вероятно, не имеет детей. Мужчина с растущей неспособностью к сексуальным действиям.

Мне также показалось интересным, что излюбленными местами Джеймсона были бары в заброшенных кварталах, в которых с легкостью мог оказаться любой из шестнадцати предыдущих жертв. Интересно, что подумает об этом доктор Десмонд?

О да, я знал, что это он. Но что мне с этим делать?

Следующие пару часов были просто парализующими. Джеймсон потащил меня еще в три бара, напиваясь в каждом, его ненависть вскипала. Громко, противно, воинственно. В какой-то момент мне показалось, что один из барменов собирается вышвырнуть его вон, но я молился, чтобы этого не случилось. Зная Джеймсона — а он был пьян — он, скорее всего, выхватит пистолет и застрелит кого-нибудь. Но прежде чем это случилось, я вытащил его оттуда.

Потом все закончилось довольно быстро.

— Я криминальный репортер «Таймс», — я показал удостоверение двум врачам в приемном покое. — Сегодня вечером я был с капитаном Джеем Джеймсоном из Отдела Убийств городской полиции…

Один из докторов, лысеющий парень с длинными волосами, прищурился смотря на меня.

— Ты знаешь этого парня?

Паркер, — прочитал я на бейджике.

— Совершенно верно. Я выпивал с ним в баре, — признался я. — Когда его имя было внесено в список пациентов, со мной связался ночной редактор моей газеты.

— Блядь, — сказал другой врач. Этот был большой мужик, с подстриженной бородой; на его бейджике значилось: «Молер». Он доставал инструменты из автоклава. — Неудивительно, что у него такая жидкая кровь. Он чуть не истек кровью прямо у нас на глазах. Мы влили в него три пинты[79], прежде чем смогли его стабилизировать. Что случилось?

— Часа два назад я вытащил его из бара, — сказал я. — Он был очень пьян. Я уже собирался посадить его в машину, когда он рванул с места. Парень просто перебежал Джексон и исчез под эстакадой. Я не смог его найти. Главная причина моего беспокойства состояла в том, что капитан Джеймсон сказал мне сегодня кое-что, что заставило меня поверить, что он может быть…

— Тем психом, который убивал женщин и отрезал им руки, — закончил Паркер.

Я уставился на них, разинув рот.

— Откуда… откуда вы знаете?

Доктор Молер хихикнул.

— Когда его привезли в больницу, у него была отрубленная рука в штанах.

— Господи, — пробормотал я. — Что с ним случилось?

— Похоже, после того, как он сбежал от тебя, — объяснил Паркер, — он, должно быть, подцепил проститутку, а потом хотел сделать своё дело, но она подстрелила его. Он лежал в центре Джексон, когда его нашли медики. Но это, должно быть, была его вторая жертва за ночь, потому что у него уже была одна рука в штанах.

— Черт, — сказал я. — Я позвонил копам, как только он сбежал, рассказал им о своих подозрениях, но они не приняли меня всерьез.

— Мы покажем им руку, которую нашли у него в штанах, — сказал Молер. — Тогда они примут тебя всерьез.

— Так вы сказали, что его состояние стабильное? — спросил я.

— Мы стабилизировали его и зашили артерии. Но рентген показал перелом черепа — гематомы. Он готов к новой операции, но я бы не дал ему больше одного шанса из десяти.

— Где он сейчас? — спросил я. — Мне действительно нужно с ним поговорить.

Паркер указал через приемное отделение.

— Он в отделении интенсивной терапии. Реанимация спустится за ним, чтобы забрать его через несколько минут. Хочешь увидеть его — вперед. Но не задерживайся, когда он придет в сознание.

— Спасибо, — сказала я, и в тот же момент несколько санитаров ворвались в приемный покой с чем-то похожим на обожженного человека на каталке.

— Заебали! — завопил Паркер. — Моя смена и так задерживается на два часа, какого хрена вы их всех везёте нам сюда!

Я бросился в подготовительную палату, и там был он: Джеймсон. Трубки торчали у него в горле, и из носа, он был привязан к кровати. Капельница тянулась от пакета с физраствором к руке. Он выглядел мертвым.

— Эй, эй, — сказал я и погладил его по лицу. — Полагаю, вы в коме, капитан? Знаете что? Теперь вы у них в кармане. Я знал, что это ВЫ.

Его дряблое морщинистое лицо было похоже на плохую восковую маску.

— Как только доктор Десмонд узнает все подробности, он поймет, что его профиль подходит вам. Он умный человек. Он подтвердит мое утверждение на сто процентов.

Я еще несколько раз погладил его по лицу. Он так и не отреагировал.

Затем я снял колпачок сo шприца, который захватил с собой.

— Да, я знал, что это ты. Я знал, что ты будешь идеальным дураком, чтобы взять вину на себя.

Шприц был полон дихлората калия. Это убьет его в считанные минуты и не повлияет на токсикологию. Я ввел раствор в его капельницу.

Джеймсон приоткрыл глаза.

— Tы чертовски хороший полицейский, капитан. Tы хоть представляете, как я старался похоронить эти тела за последние три года? А их, между прочим, двадцать одно, а не шестнадцать. Tы проделал большую работу, чтобы не допустить шумиху в газетах… до последних трех. Мне просто повезло, да?

Он задрожал на кровати, на его висках запульсировали вены.

Я наклонился к его уху и прошептал:

— Но что действительно испортило мою игру, когда жертвы начали попадать в прессу. Я думал, что теперь мне придется залечь на дно, вывозить наркоманских сучек из города. Но ты решил все за меня.

Я улыбнулся ему сверху вниз. Он открыл глаза и уставился на меня.

— Да, я знал, что ты — тот самый. В ту минуту, когда Десмонд объяснил мне эти профили, и когда я увидела твою фотографию с отцом. Без матери, только с отцом, который умер в том же году. И, Боже! Tы был пациентом Десмонда! Пресса это проглотит! Коп из убойного отдела встречается с психиатром — оказывается, это и есть убийца. Здорово, правда? Это же прекрасно!

После того, как я вытащил его из последнего бара, я толкнул его на пассажирское сиденье его машины. Пьяный ублюдок уже потерял сознание. Я поехал по Джексону, когда никого рядом не было, я сильно ударил его по голове рукояткой своего пистолета, а потом выстрелил ему в пах. Я целился в бедренную артерию, и, думаю, что попал в неё. Он истекал кровью, я знал, что этот ублюдок долго не протянет.