Увидев меня, он приподнял подбородок и крикнул:
— Черри! Йо!
Я не поняла, был ли он настолько поглощен происходящим в той комнате, что, не заметил моего присутствия. Или ему было наплевать. Или думал, что я вошла в их мир, ему наплевать, значит и мне должно быть тоже, потому что он не выглядел смущенным.
Я тоже ему кивнула, его мотоцикл взревел, и он с ревом умчался, еще раз махнув мне рукой.
Я свирепо пялилась ему вслед, размышляя о бедной Митци, пока вызывала такси.
««Хаос», бл*дь, как и большинство мотоклубов, не рассматривают женщин в качестве членов своих клубов.
Что? Вы передаете ее по кругу?
Мы не передаем, она сама передвигается между нами».
Дерьмо.
По правде говоря, мне было больно, когда я влюбилась в Тэка во время текилы, а он вышвырнул меня из своей постели на следующее утро. Но до этого момента я не понимала, что та боль еще горела где-то глубоко, когда я увидела его с брюнеткой день спустя. Он все объяснил. Я не произвела на него впечатления, но с тех пор все изменилось.
Но каждая девушка, по крайней мере, те девушки, кого я знаю, надеялись, как и все другие, что на тех мужчин, которых они встретили даже случайно, произведут на них впечатление. И девушки думали, что их никогда не заменят, и уж точно не на следующую ночь.
И как бы нелепо это не звучало, насколько бы не были завышены ожидания, как бы не смотрелось со стороны заведомо нереально и даже глупо, не означало, что такого не могло произойти.
Я знала, как Митци относится к Хопу. Но, думала, что она все прекрасно понимала. Видя жесткость на ее лице, жесткость в манерах, я подозревала, что она все прекрасно понимала, что ее могут заменить.
Но, с другой стороны, я этого не понимала.
Я не смотрела телевизор, живя черно-белой жизнью, но я была в буквальном смысле не идиоткой. Может и не разбиралась в привычках этого мира, как Тэк, но я не была идиоткой.
Байкеры выбирали свой образ жизни не просто так. Мужчины становились членами мотоклубов по другим, более глубоким причинам. И это не была тайная секта общества, которая жила тихо и скрывалась.
«Огонь и ветер. Гонка на свободе» — вот их девиз.
Свобода.
Свободный.
Тэк избегал всех «позже», потому что реки крови и русская мафия пугали меня. Но также и потому, что он знал, это не мой мир, а хотел, чтобы он стал моим, прежде чем он выпустит стрелу.
К несчастью, случилось некое дерьмо, которое он не успел проконтролировать, и стрела уже летела.
И, черт бы все это побрал, было чертовски больно.
И, к сожалению, но этом дерьмо не закончилось.
— У тебя — свое место в клубе, у меня — свое.
Я подпрыгнула, изогнувшись, оторвав взгляд от созерцания пустого переднего двора, увидев брюнетку, стоящую в двух футах от двери компаунда. К счастью, она была одета, хотя на ней было не так уж много одежды. К сожалению, разглядев ее, я поняла, что она не только была великолепна в своем распутном образе, у нее было отличная фигура. И еще хуже, она стояла, положив одну руку на бедро, что, каждая женщина знает означало, что она готова со мной вступить в бой, словесно, конечно. И наконец, на ее лице была та же ехидная, понимающая улыбка.
Я ничего не ответила и развернулась лицом ко двору. Странно, но мои мысли были заняты тем, что сравнивали меня с этой брюнеткой, двух точных противоположностей, стоящих перед комплексом мотоклуба. Я — в узкой юбке, милой, элегантной блузке и сексуальных прекрасных туфлях, и она — в обрезанной, рваной, очень короткой джинсовой юбке, едва прикрывающей, обтягивающем топе и босоножках шлюхи на платформе.
И я не упустила из виду, кто из нас не подходил этому месту.
Я слышала, как застучали ее каблуки, но по-прежнему не сводила глаз с асфальта, услышав, как ее цоканье замерло рядом со мной.
— Были все, кроме новобранцев. Не трахаюсь с новобранцами. Когда вступят в клуб, вот тогда я их и поимею.
Это касалось Роско, Тага и Шая, с нетерпением ожидая.
Я затаила дыхание и не сводила глаз с переднего двора.
— Тэк — мой любимчик, — прошептала она, и я повернула к ней голову.
— Он мой.
Ее ехидная, понимающая улыбка стала шире, ехиднее и все знающе.
— Видишь, девочка, я не против поделиться.
У меня руки чесались дать ей пощечину. Нет, на самом деле у меня руки чесались дать кому-нибудь пощечину. Мне хотелось узнать, почему она так поступала с девушками этих байкеров, ведь есть же женская солидарность, и хотелось узнать, что было гораздо хуже, почему она так поступила с собой. Но вместо того, чтобы спросить, я снова перевела взгляд на асфальт, желая побыстрее сесть в такси.
— Если ты хочешь, мы можем вместе. Тэку нравится так. Это не первый раз, когда я поделюсь им, так что знаю.
Я приняла ее удар, и пока я принимала, мне потребовались усилия, чтобы не отреагировать на ее слова.
Но внутри меня ее слова горели огнем.
Я знала, что Тэк не был церковным мальчиком. Он был байкером. Но мне было совсем не нужно, чтобы какая-то вонючая брюнетка напоминала мне об этом.
Мне нужен был мужчина, который знал, что мне не нужно, чтобы какая-то вонючая брюнетка напоминала мне о том, что он не пел в церковном хоре, и уберег бы меня от этого. Не подставляя, отправив в комплекс за таинственным конвертом.
Мои глаза вернулись к ней как раз в тот момент, когда она продолжила.
— Поскольку ты как бы его женщина, я позволю тебе взять его член. А сама сяду ему на лицо, — предложила она свой план, чтобы совместно доставить удовольствие моему мужчине.
— Может тебе стоит закрыть рот, — тихо предложила я.
— Точно, он хорошо владеет языком. Я понимаю, что ты тоже хочешь. Я тогда сяду на его член.
Я выдержала ее взгляд. Она продолжала мне довольно улыбаться.
И это продолжалось долго.
Наконец ее глаза скользнули в сторону, и она пробормотала:
— Такси приехало.
— Отлично, — начала я, — вечеринку, на которую ты меня приглашаешь, я пропущу.
Она пожала плечами и нанесла следующий удар.
— Хорошо. Когда он хочет двоих, то знает где их найти.
На это мне нечего было возразить. Вообще нечего. Я не могла ей сказать, чтобы она убралась отсюда и больше никогда не появлялась. Она принадлежала «Хаосу» по-своему, а я — по-своему. Мы заняли каждая свое место, и парней это устраивало.
Черт.
Я явно сидела в той коробке, о которой говорил Тэк, с закрытой крышкой и не могла видеть все ясно, и Тэк закрыл эту крышку.
Нет, это была я.
Я забралась в коробку и закрыла крышку.
Господи.
Я оторвала от нее взгляд и пошла к такси.
Потом села в машину и продиктовала водителю свой адрес.
Мы уже выехали на Бродвей, когда зазвонил мой телефон, я увидела, что это был Тэк.
Снова, опять и снова, я приложила телефон к уху и вместо приветствия, произнесла:
— Ты не понимаешь, что мне нужно некоторое время побыть одной?
Он прорычал, и мое сердце перестало биться.
— Ты позвонила Митци и рассказала, ответишь мне. И когда ты ответишь, если ты ответишь, я не буду нежным.
И он повесил трубку.
Ничего не видя, ничего не чувствуя, ничего не слыша, ни о чем не думая, я захлопнула телефон.
Я не заплакала, пока не закрыла входную дверь и не оказалась дома.
23. Возмездие подано
Зазвонил мой сотовый телефон на ночном столике, что было удивительно, потому что я проснулась. После того, что случилось в компаунде, думала, что не смогу заснуть. Очевидно, ошибалась.
Глаза скользнули к будильнику, было чуть больше часа ночи.
Я подумала, что звонивший может быть Тэком, чтобы очередной раз поспорить со мной, либо все уладить, либо сказать, что он находится в отделении неотложной скорой помощи, потому что операция «реки крови» прошла не слишком хорошо.
Я не была готова ни к одному из этих вариантов, хотя все еще было больно, я по-прежнему злилась и не собиралась отвечать на его звонок, но это не означало, что я не была женщиной. А женщины — как кошки.
Любопытные.
Безрассудные.
Поэтому я подняла трубку, оставаясь женщиной, то есть решив очередной раз себя еще больше помучить, и увидела на дисплее надпись «Тэбби».
Я почувствовала, как брови сошлись на переносице, села в постели, открыла телефон и приложила его к уху.
— Уже поздно, дорогая. Все в порядке?
И услышала громкое, мучительное, прерывистое всхлипывание и больше ничего, я резко выпрямилась на кровати.
— Тэбби? — Закричала я. — Милая, поговори со мной. Что происходит?
— Мой... — еще один прерывистый всхлип, который было даже больно слышать, — мой… Тай..., — еще один всхлип, — Тайра, мой парень меня ударил.
У Тэбби был парень?
С каких это пор?
И он ударил ее?
Я откинула одеяло и спустила ноги с кровати.
— А... папа с тобой? — спросила она.
— Нет, — ответила я, включая свет на прикроватном столике.
— Ты ... ты... не говори ему, но ты можешь приехать за мной?
— Ты цела? — Спросила я.
— Не совсем, — прерывисто прошептала она, и я не поняла, означало ли это на самом деле «да» или «нет».
— Тэб, детка, у тебя есть травмы? — Осторожно продолжила я.
— Я в порядке, — снова прерывисто прошептала она.
Да, у меня не было другого выбора, кроме как принять ее ответ.
— Где ты? — Спросила я.
— Я перед его домом. Он… он ... выгнал меня. У него квартира недалеко от Линкольн стрит, а у меня нет машины, потому что он заехал за мной к Натали.
О боже. Тэб столько времени проводила у Натали, в том числе и много ночей.
Это было нехорошо.
— У твоего парня есть квартира? — Тихо спросила я.
— Он… да, он... он, — еще один всхлип. — О, Тайра! — воскликнула она. — Не говори папе, правда, прошу тебя, не говори папе! Обещаешь!
Я бросилась к шкафу, выхватывая одежду, и ответила:
— Обещай, детка, теперь поговори со мной. Кто этот парень?
— Он… ему ... двадцать три.
Двадцать три!
Ей было шестнадцать!
— Я встречалась с ним.… О, уже не важно. Мне просто нужно, чтобы ты меня забрала отсюда.
— Я приеду так быстро, как только смогу, Тэбби, милая, обещаю. Но мне нужен номер дома на Линкольн стрит.
Она дала мне номер его дома, сказала, что сидит у его двери, я снова сказала, что приеду быстро, как только смогу, она должна оставаться там, и, если он выйдет, ни в коем случае не возвращаться к нему, чтобы он ни говорил, а лучше тут же позвонить мне.