Глава 15

Василий

Я заставил её плакать. Это настоящие слёзы, признаки страдания и боли, а не те, которыми пользуется Елена, чтобы манипулировать мной. Эту боль создал я. Высушенное пустое место у меня в груди медленно проворачивается. Чувствую сильный удар. Затем ещё один.

Кровь бешено несётся по моему телу, вызывая покалывания в конечностях, будто моё тело переживает болезненное пробуждение. Озабоченность, которую я испытывал, когда называл Наоми сиреной и угрозой – ложь. Я сам должен её бояться. Она не меняет меня, а скорее заставляет хотеть изменится. Для неё.

Поднимаясь в лифте на седьмой этаж, я сжимаю руки в кулаки оттого, что мне хочется утешить её, но не знаю, как это сделать. Швейцар идёт вместе с нами по коридору, думая, что мы поругавшиеся новобрачные. Не сомневаюсь, он видел много несчастных пар. Нам не стоит тут задерживаться, потому что он запомнит нас – худую плачущую брюнетку с грубым русским.

Дворецкий просовывает ключ в механический слот, где мерцают огоньки. Я с беспокойством смотрю на молчаливо плачущую Наоми, а он начинает показывать нам комнаты в люксе, открывая двери на террасу. Когда внезапный прилив шума с улицы заставляет её вздрогнуть, я яростно кричу на швейцара, и он с благодарностью выбегает.

Закрыв двери, я задёргиваю занавески, чтобы свет дневного солнца не проникал внутрь. Возможно, ей больно глазам.

В мини-баре я нахожу водку, дешёвое виски, а также бутылки красного и белого вина. Это белое, думаю я. Ей нравятся бесцветные жидкости.

Она стоит в центре большой комнаты и не двигается. Перед ней обеденный стол, а за ним шумная терраса. С другой стороны я замечаю ещё одну дверь на террасу. Я беру девушку за руку и усаживаю на подушки её неподатливое тело.

– На, выпей, – предлагаю я, но звучит грубо, скорее, как приказ, а не предложение.

Вместо этого, она игнорирует меня, обнимая себя за талию, и начинает раскачиваться. Слёзы превращаются в панику. Незнакомое окружение, способ, которым я решил проблему на таможне, шум толпы в аэропорту – всё это сказалось на ней. Вскоре, она дрожит.

Может быть, холодно? Поспешив в спальню, я стягиваю одеяло с кровати, выношу его и накидываю ей на плечи, но её дрожь не уменьшается. Когда солдатам холодно, они собираются вместе и делят тепло друг друга. Близость обеспечивает не только тепло, но и комфорт. Я проскальзываю под одеяло и заключаю Наоми в свои объятия.

Чувствую сквозь пиджак и рубашку её яростную дрожь. Сейчас вблизи я вижу, как она напряжённо совершает повторяющиеся суетливые движения своей головой и шеей. Неконтролируемый характер этих движений сильно отличается от того приступа, который она разыграла перед Алексеем. Знаю, меня больше не обманешь. Не хочу видеть её в таком состоянии в будущем.

– Наоми, прости. Я не должен был это говорить. Ты должна знать, что я считаю тебя самым умным человеком, которого когда-либо встречал. Я обошёл ради тебя весь мир.

Я рассказываю ей о своих длительных поисках императора, о деньгах, которые потратил на это, и тех местах, которые посетил. Рио был моей последней надеждой. Я говорю снова и снова, пока её дрожь не отступает.

– Твоё... – я подбираю медицинский термин, ведь, кажется, аутизм или синдром Аспрегера становятся социальной проблемой. – Твоё состояние ничего не значит для меня. Ты просто Наоми. Блестящая и...

– Повреждённая? – задыхается она.

Чувствую себя неумелым и невежественным.

– Нет. Идеальная. Это я повреждённый.

Она фыркает от отвращения, будто мои слова бессмысленны. Я пробую ещё раз.

– Мы всё так или иначе повреждены. Мне жаль, что я был не осторожен в словах. Это не повторится. Я переживаю, – признаюсь я. – У меня ведь есть оружие на всякий случай, и я не хочу больше сцен.

– Оружие? – она садится, поправляя волосы.

– Да, оружие и ещё дополнительные паспорта. Обычно мы не проходим таможенный контроль, просто штамп и кивок головы. Не понимаю, что изменилось сегодня, – смеюсь я.

– Ты должен был мне сказать. Я могла бы подделать приступ или ещё что-то, – восклицает она.

– Да, я допустил ошибку, – я стараюсь об этом больше не говорить, потому что сейчас она успокаивается.

– Очевидно, – она убирает волосы за уши, не признавая моего широкого жеста.

Я никогда не допускаю ошибок. Это показывает мою слабость, а я не слаб. И всё же я здесь и стою на коленях. Я вскакиваю на ноги.

– Давай поедим, а потом пойдём и купим тебе компьютер.

– А что в меню?

Она начинает открывать ящики и достаёт бумагу, ручки, наклейки, и раскладывает их на рабочей поверхности сначала по цвету, потом по материалу и по размеру. Недовольная любой сортировкой, она перекладывает всё обратно в ящик.

– Ну? – она поворачивается ко мне, будто этого не было. – Еда?

Я моргаю. Раз этого эпизода не было для неё, то и для меня тоже. По крайней мере, у неё исчезли слёзы.

– Мы закажем, что захотим. Скажи что, и это принесут.

– Что угодно? – скептически спрашивает девушка.

Я киваю в ответ. Она качает пальцами у нижней губы, пока думает. Я разглядываю их, желая пробежать языком по этим розовым губам и углубиться внутрь.

– Я хочу пасту лингвини и авокадо. Без соли.

Я заказываю еду, пасту для неё и морепродукты для меня.

– Что с моими словами, Наоми?

Я не могу отпустить это так легко, как она. Мне хочется узнать, как избежать повторения такого в будущем.

Поначалу она не отвечает мне, а вместо этого снова и снова перемещает ручки на столе. Я терпеливо жду, потому что понимаю, ей нужно время, чтобы собрать свои мысли.

– Дело непросто в словах. Я думала, что, возможно, мы друзья. А ты, оказывается, относишься ко мне, как к дуре. Почему ты просто не доверился мне? Я могла бы помочь.

– Мне жаль. Я ошибся. Прошу прощения. Что касается доверия, то ты видела, как обошёлся со мной Алексей. Я никому не могу доверять, даже тем, кто в моей команде. Сделаю всё, чтобы обеспечить тебя информацией или оборудованием, необходимым для выполнения моей задачи. Но нет, не проси меня доверять тебе. Я не смогу.

Она хмурится и начинает думать. Наоми – рациональное существо, она придёт к такому же выводу, что и я.

– Но я не предавала тебя? – утверждает она. – У меня нет причин на это.

Я смог только взглянуть на неё.

– Ты моя пленница. И ты уже обманывала меня.

– Когда? – нагло спрашивает она.

– Значит, у тебя такая короткая память? Когда ты запустила свою программу и сказала, что нет результатов, а потом возник Рим. Тогда ты подделывала свой приступ. Когда...

Она поднимает руку, чтобы прервать меня.

– Верно, но тогда я думала, что ты хочешь убить меня или что-то в этом роде. Сейчас я не думаю, что ты это сделаешь. И я не твоя пленница. Имею в виду, что ты же отпустишь меня, когда получишь свою маленькую картину, верно?

Хотел бы я видеть лицо Томаса, когда она называет Караваджио маленькой картиной, но мне это нравится, ведь полный бред делить власть из-за холста с маслом.

– Как только я получу «Мадонну», ты будешь щедро вознаграждена, и самолёт доставит тебя туда, куда ты захочешь.

В голове возникает образ моей дачи вдали от центра города, окружённый только соснами и снегом. Медленно, будто проверяя слова, я произношу.

– У меня есть уголок к северу от Москвы около Ладожского озера. Там просто, но тихо. Нет никого поблизости. Тебе может понравиться.

Она с энтузиазмом кивает.

– Место, изолированное от людей? Тихое? Записывай меня. Мне нужна спутниковая связь. И возможность доставки. Я люблю заказывать вещи в интернете.

Я не спешу с ответом, представляя Наоми в моём деревенском доме. Сейчас он представляет собой небольшую дачу, как и говорил ей, но я мог бы построить что-то грандиозное, более подходящее ей.

– Да, там есть вертолётная площадка. Посылки можно доставлять в Санкт-Петербург, а оттуда вертолётом доставлять тебе ежедневно.

Это будет дорого, но если Братва перейдёт под мой контроль, цена не будет иметь значения. Мысль о том, чтобы отпустить её далеко от себя, мне не нравится. Некоторые вещи и люди стоят любых затрат. Боюсь, она может стать таким человеком.

– Отлично. С этим я смогу работать, – она складывает руки. – Видишь, мы можем быть идеальной командой. Я могла бы управлять твоими деньгами, ведь очень хорошо прячу деньги. Швейцарские банки по-прежнему хороши, и Кайманы тоже, но сейчас многое можно хранить в США. Менеджеры хедж-фондов очень жадные и принимают переводы из любого места. Кроме того, вложилась в несколько технологических стартапов, чтобы обменять чемоданы денег на акции, которые у них есть. Когда они выйдут, можно будет просто торговать новыми акциями.

Она продолжает объяснять, как можно превратить мои грязные деньги в богатство олигархов. Её слова заставляют меня понять, насколько я был недалёк. Мне нужна маленькая картина, как она её называет, чтобы консолидировать власть. И нужна только Наоми. С её навыками и властью, я мог бы обладать всеми как врагами, так и союзниками. Ведь она могла бы решить не только финансовые проблемы, но и раздобыть секретную информацию. Но мне придётся ей довериться. Её сила сможет поймать меня снова, и я стану пешкой, простым инструментом в её арсенале.

– Это хороший план, – признаю я. – Ты могла бы сделать больше, чем обеспечить богатство братству. Могла бы помочь мне привести всё в порядок, используя их секреты. Но я бы смотрел на тебя и ждал, когда ты станешь Иудой и предашь меня. И не потому, что я тебе не доверяю. Я никому не доверяю. Не принимай это на свой счёт, – добавляю я, обращаясь к её хмурому лицу.

– Конечно, я приму это на свой счёт. Ты оскорбляешь мою честность, – заявляет она. – Даже люди с синдромом Аспрегера могут испытывать боль. На самом деле я разозлилась, а не обиделась. В обиде нет смысла, не то что в злости.

Она продолжает разговоры в таком духе и во время обеда, и в магазине электроники.

– У людей с синдромом Аспрегера есть чувства. Не хочу, чтобы меня называли жуткой или бесчувственной. Кроме того, я не обманщица. Допустим, я обманывала несколько раз, но это была самозащита. Ты должен восхищаться моей уверенностью в себе. Это хорошая черта характера. И слово «странный». Не называй меня странной, жуткой, заторможённой. И глупой.