Глава 2.

Весной случилось большое событие, которое перевернуло всю мою маленькую жизнь. Международный женский день начинался как обычный выходной, если не считать того, что мама испекла свой фирменный торт. Я позвала в гости Тасю, чтобы посидеть дома и поболтать вне школьных стен. Брат, как всегда, пропадал на «внеурочных». Правда, он рано утром позвонил маме и поздравил её с праздником, передав и мне мимолётное поздравление. А я ждала сообщения только от одного человека. Но Максим не спешил мне писать.

Тася пришла к полудню, дав выспаться своей вечно уставшей подруге вдоволь. Тогда впервые я увидела её в платье, в сапожках на каблуке и с алым блеском на губах. Она выглядела так мило со своими веснушками, круглыми очками и короткими хвостиками, что походила на героиню аниме. Я, в свою очередь, встретила её с высоким хвостиком, в растянутом свитере и домашних тапочках, сладко потягиваясь. Когда мы сидели за столом, то в коридоре затрещал дверной звонок, и мама побежала открывать, надеясь, что это пришёл брат. Каково было моё удивление, когда через минуту послышалось: «Доча, это к тебе!» Я так и замерла с открытом ртом и вилкой в руках, а смутные догадки заставили моё сердце вздрогнуть.

– Только не говори, что это Макс! – громко зашептала я, уставившись на Тасю. Подруга упёрлась испуганными глазами в меня:

– Откуда я могу знать?! Он мне ничего не говорил о том, что придёт…

Я бегло окинула себя растерянным взглядом и, посмотрев на Тасю, сокрушенно обронила: «Ну это точно он!»

– Я его отвлеку! Иди переодевайся уже.

Я не успела сделать и пары шагов. В коридоре я столкнулась с незваным гостем. Первое, что я увидела, были большие бутоны оранжевых роз, а уже потом – красную бабочку на шее, белую рубашку и зачёсанные назад синие волосы. Я сердито сдула с глаз выбившуюся прядь и, одёрнув свитер вниз, выдавила из себя что-то вроде: «Привет, Макс! Не ожидала тебя увидеть.» Он ответил, что решил сделать сюрприз, кивнув Тасе, которая обескураженно выглядывала из-за моего оголённого плеча. Максим вытащил одну розу из букета и протянул её подруге, которая, ухватившись за длинный стебель, сразу ойкнула. У роз были большие и острые шипы.

– Не волнуйся, сейчас быстренько всё обработаем! – вмешалась мама, увлекая Тасю обратно на кухню, и оставив нас с Максом наедине.

– Ну, а это всё тебе! – он гордо протянул мне в лицо яркий букет, отчего я отпрянула к стене. – Решил, вот, поздравить тебя с праздником весны лично, чтобы… – я слышала, как дрожал его всегда уверенный голос, я видела, как бегают его серые глаза, а руки нервно скользят по шее, теребя бабочку и поправляя волосы. Не удержавшись, я глупо рассмеялась. В тот момент я волновалась больше, чем он.

– Что я такого смешного сказал? – обиженно начал Макс, но, спустя секунду, засмеялся сам, смущённо зажмурив глаза. – Я знаю, что выгляжу как лощёный идиот…

– Вовсе нет! Ты выглядишь просто непривычно, но… – я замялась, не решаясь на комплимент. – Это я выгляжу по-дурацки! Я даже не успела переодеться.

– А мне нравится, как ты смотришься в домашней одежде. – выпалил он. – Выглядит так уютно и…симпатично.

Мы стояли в полуметре друг от друга. Я пряталась за увесистым букетом роз, ощущая их прохладу на руках и нежное благоухание, от которого кружилась голова. Максим всё лепетал про праздник и про тёплую погоду за окном. В тот момент он выглядел старше своих лет, хоть и в его взгляде читалась неуверенность. Когда он, наконец, договорил, я решила сбежать в свою комнату под предлогом поиска вазы для цветов. Когда я появилась уже красиво одетая, с распущенными волосами и лёгким макияжем, то застала на кухне только Макса и маму. Как оказалось, Тася ушла домой. Я не успела расстроиться из-за этого, так как Максим предложил мне прогуляться. В тот день было солнечно и сухо. Я помню, как мои волосы трепал весенний ветер, щекоча мои щёки и губы. Максим сказал, что видит меня впервые с распущенными волосами, и я напомнила ему какую-то актрису, имя которой уже затерялось в моей памяти. Мы гуляли по городу до захода солнца, и мои уши начали стремительно мёрзнуть. Максим поделился со мной шапкой, которую я долго не хотела надевать, но под его напором сдалась. Я запомнила «пряничный» аромат, исходящий от неё. Так пах гель для укладки непослушных волос.

– Ну, и кого теперь я тебе напоминаю? – спросила я, кокетливо крутя головой перед ним. Его ответ заставил меня замереть:

– Мою девушку.

Я открыла рот, но издала какой-то нелепый звук, всматриваясь в его серьёзные глаза. Я всё ждала, когда он выкрикнет: «Шутка!», но Максим поправил съехавшую на мои глаза шапку и улыбнулся:

– Я ещё с детства знал, что у меня будет такая девушка, как ты. Я нарисовал её. Недавно, вот, наткнулся на эти рисунки и узнал в них тебя.

– Ты… пппокажешь мне их?

– А ты ко мне в гости зайдёшь?

– Сейчас? Ну, маме нааадо бы пппозвонить… – я проклинала свой заикающийся голос.

– Не надо, я уже договорился с ней. До девяти обещал доставить тебя домой!

Я не смогла скрыть своего удивлённого возгласа:

– Ах, вот оно как! Значит, Тасю ты отправил домой, у мамы меня отпросил…

– Не зря я сын вояки! – смеясь, перебил он меня. – У меня всё под контролем. Ты же мне доверяешь?

Последний вопрос он задал вполголоса, почти шёпотом, сократив расстояние между нами одним шагом. Он опустил голову и прислонился лбом ко мне. Я словно перестала дышать и зажмурилась. Единственное, что я смогла сделать, так это накрыть его раскрасневшиеся уши своими ладонями.

– Ты замерзаешь, пошли скорее. – пролепетала я, не открывая глаз. В тот момент я ощущала себя такой невесомой, что если бы подул сильный ветер, то меня бы унесло, как пёрышко. Я слышала, как прерывисто дышит Максим и, казалось, начала дышать с ним в унисон. Это было состояние лёгкой паники, предвкушения счастья и сладкой неги. Я очнулась, когда почувствовала на своих руках его ледяные ладони. Тогда я испугалась, что он заболеет. К нему домой мы шли быстрым шагом, уже держась за руки, растворяясь в густых мартовских сумерках.

В тот вечер родители Максима были в театре, поэтому я застала у него дома только огромного рыжего кота породы мейн-кун. Квартира была большой и красивой, с высокими потолками и панорамным окном в гостиной с видом на городское водохранилище. Разувшись, я тут же ощутила холодными ступнями тёплую керамическую плитку и по всему телу пробежали мурашки. Максим побежал ставить чайник. Я присоединилась к нему, после того, как внимательно рассмотрела своё отражение в овальном зеркале, удивляясь тому, как изменились мои глаза. Они сверкали, как новогодняя гирлянда. Максим всё суетился на кухне, выкладывая на стол сладости, сахар, мёд, словно он ждал ораву гостей. Я смотрела на него с улыбкой, всё твердя, что пью чай без сахара. Мне вообще не хотелось ничего, кроме его аккуратных прикосновений и тишины. Со временем я поняла, что если люди находят счастье в обоюдном молчании, то в такие моменты разговаривают их души. Я помню, что спросила его о том, давно ли нравлюсь ему, на что он ответил, что с первого дня.

– Вообще-то, я сразу заметил, что ты другая. Ну, без этой навязчивой косметики на лице, такая простая, но настоящая. И не тупая, как половина наших одноклассниц.

Максим умел наблюдать исподтишка. Он научился этому с детства, когда учился рисовать людей.

– А почему ты не заговорил со мной в школе? – осторожно поинтересовалась я.

– Я не хотел завязывать разговор на виду у них, понимаешь… Парни там – быдло, девчонки – ещё те показушницы, они бы всё испортили и извратили. Отняли бы последнее у нас. Но я больше не хочу держать наши отношения в тайне. Пускай думают, что хотят!

Я не желала в тот момент думать ни о ком, а тем более – об одноклассниках. Я быстро перевела разговор на тему его родителей, и мы заболтались настолько, что совсем позабыли о времени. Когда Максим проверил свой телефон, то было уже 21:30. Мы почти бежали домой, хотя я не хотела расставаться с Максимом. Мы остановились у моих дверей, запыхавшиеся и довольные.

– Блин, я ведь так и не показал тебе свои рисунки! – вдруг, с сожалением, выпалил Макс.

– Ну, ничего страшного! Тогда в следующий раз… – я не успела договорить, как дверь резко раскрылась и в проёме показался брат.

– Быстро домой! – сурово гаркнул он, направляясь в нашу сторону.

Я сердито крикнула, что уже не маленькая и всем телом перегородила ему путь к Максиму. Если бы не мама, появившаяся в самый разгар нашего с братом спора, то я уверена, что могла бы случиться драка. Максим всё извинялся перед мамой за то, что мы задержались, а она махала руками и говорила, что это ерунда. Только брат всё не унимался, косясь на Макса злобным взглядом. Мне было стыдно за Павла и за его агрессию. В тот момент от него разило алкоголем и табаком, а я не узнавала в этом мужчине родного брата. Это был первый тревожный звоночек, на который я вовсе не обратила внимания по своей глупости. Когда мы уже попрощались с Максимом, то дома я потребовала объяснений от брата за его выпад.

– Ты шляешься допоздна с пацаном, которого я не знаю, отрубаешь мобильник, забиваешь на мать в такой праздник, да ещё и нацепила на себя вызывающее шмотьё! Ты себя видела вообще в зеркало, не?

– Это я забила на мать?! Да тебя вообще дома никогда не бывает! Сам шляешься непонятно где, пьёшь и скрываешь от нас свои дела! И выгляжу я нормально, на себя лучше посмотри! Мне стыдно кого-то знакомить с тобой… – я кричала так, словно никогда и не заикалась. Во мне было столько гнева и обиды, что слёзы брызнули сами собой, а голос предательски дрожал. Я не заметила, как во мне что-то сломалось тогда, словно меня резко вытолкнули из беззаботного детства в суровую реальность. Я считала, что брат слишком «заигрался» в отца, ведь Павел не имел никакого права отчитывать меня и ставить мне условия. Бедная мама, которая тогда металась между нами, как тигрица, пытаясь нас успокоить. Её праздничный вечер был тогда испорчен. Впрочем, как и мой. Я была такой счастливой с Максимом, я была готова обнять весь мир. Но после перепалки со старшим братом я чувствовала лишь опустошённость и бессилие, словно весь мир ополчился на меня одну. Когда Павел уходил из дома в тот вечер, то прихватил с собой розы с кухонного стола, подаренные Максом. Я восприняла это как пощёчину и негласно объявила брату войну.