Обесславленный и упавший духом, возвратился Мулей в Гренаду. Жители Гренады и народ встретили его с ропотом и тайными проклятиями. Предсказание дервиша о близкой гибели Гренады повторяли все, замечая, что уже ключ Гренады в руках христиан.
Мулей был нрава жестокого и заносчивого; его правление отличалось беспощадностию: он проливал не однажды кровь маврскую, и самые знатные вожди племени Абенсерагов пали жертвой его гнева и мести. Мулей был женат два раза. Первая жена его Аиха, прозванная за силу духа Львиным Сердцем, имела сына, будущего наследника престола. Его назвали Магалитом Абдаллой, но писатели того времени называют его Боабдилем. Лишь только он родился, как астрологам приказано было сделать предсказание о судьбе его.
— Велик Бог! — воскликнули они, сделав свои вычисления. — Он один управляет царствами! Написано, что сей принц вступит на престол отца своего, но Гренада падет в его царствование.
Выслушав предсказание астрологов, Мулей возненавидел сына. Он всячески гнал его, и принцу дали прозвание Эль-Сухойби, то-есть злосчастный. К сему прозвищу присоединилось другое: малютка, так как он был очень мал ростом.
Вторая жена Мулея называлась Фатима, по прозванию Ла-Соройя, то-есть: свет белый, ибо красоты была блистательной. Она была христианка и взята в плен еще дитятей. Мулей увидал ее, полюбил и по магометанскому закону, позволяющему многоженство, женился на ней. Она имела двух сыновей, любила их страстно и, обуянная честолюбием, горела желанием упрочить за ними престол отца. Пользуясь своим влиянием над Мулеем, она наветами и клеветами достигла того, что он приказал умертвить многих врагов своих на Дворе Львов в Альгамбре. Последняя месть Соройи упала на Аиху. Мулей приказал заключить ее в темницу, вместе с ее и своим сыном Боабдилем, в одной из самых высоких башен Альгамбры. Боабдиль рос в этом заключении, и Соройя все больше и больше боялась его. Она беспрестанно напоминала Мулею о предсказании астрологов. Однажды смущенный и разгневанный Мулей воскликнул:
— Меч палача покажет лживость предсказания астрологов и положит конец честолюбию Боабдиля, как положил конец многим другим крамольникам, казненным прежде.
Друзья Аихи уведомили ее тайно о намерениях старого Мулея; преисполненная мужества, она еще раз оправдала данное ей прозвание: львиного сердца. Нимало не медля, с помощию прислужниц и верного слуги, она ночью связала простыни, шали и шарфы и спустила из окна маленького принца. Ожидавшие его слуги посадили его на быстрого арабского скакуна и умчали в город Кадикс; там они скрыли его, пока он достиг совершенных лет, и с помощию своих приверженцев утвердился в городе этом, не опасаясь отца.
В таком положении находились дела, когда разбитый Мулей воротился в Гренаду из-под стен Аламы. Тогда часть рыцарей отступилась от него, вознамерилась низложить его и провозгласить королем Боабдиля.
Около Гренады находился загородный дворец Мулея; он намеревался остановиться в нем на несколько времени, чтоб отдохнуть от усталости, волнений и тоски после своей неудачи под стенами Аламы. Каково же было его удивление, когда он нашел ворота его запертыми и узнал, что сын его, Боабдиль, был провозглашен королем в Гренаде!
— Велик Бог! — воскликнул пораженный Мулей, — нельзя бороться с предопределением; что вписано в книгу судеб, то совершится! Предсказание сбылось: сын мой вошел на престол… Да избавит нас Аллах от конца предсказания!
Он повернул коня и поехал в город Басу, где его встретило народонаселение с почтением и уверениями в верности. Бóльшая часть королевства оставалась ему подвластною, одна только столица признала Боабдиля, и Мулей надеялся, что, появившись в ней во главе хотя и небольшого войска, легко покорит ее. Собрав пятьсот ратников, он однажды ночью подошел к Гренаде, перелез через стены Альгамбры и ворвался в безмолвные дворы ее. Оттуда он сошел в город; жители, пробужденные внезапно, пали под ударами разъяренного Мулея и его сторонников; он не пощадил ни лет, ни возраста, ни пола, и разил детей и женщин, отроков и старцев. Кровь лилась ручьями. Толпы народа, застигнутые врасплох, зажгли во всех улицах факелы и увидели, что разившие их малочисленны. Тогда они сбежались и, воодушевленные негодованием за жестокости, совершенные Мулеем, дружно ударили на него и его сторонников. Борьба ожесточенная, но краткая, положила конец всему. Побежденный еще раз, но уже своими собственными подданными, старый Мулей принужден был оставить Гренаду и с жалкими остатками своего войска удалиться в город Малагу.
Король Фердинанд собрал совет, в котором предложил вопрос: что делать с Аламой? Она находилась в самой средине мавританских владений; в ней надо было содержать большой гарнизон, чтоб удержать ее за собою. Большинство членов совета решило, что ее надо уничтожить. Королева Изабелла, приехавшая тогда в Кордову, выслушала это мнение с удивлением и досадой.
— Как! — воскликнула она, — вы хотите сами уничтожить плоды своих побед? Вы хотите разрушить первую крепость, взятую у Мавров, и тем внушить им мысль, что трусость и слабость господствуют в наших совещаниях? Разве, начиная эту войну, вы не знали, что она будет стоить денег, усилий и крови? Поздно теперь отступать и нельзя отказываться от славной добычи, захваченной дорогою ценой крови христианской. Не будем же говорить о разрушении Аламы, но сохраним ее стены, как залог успеха, сделаем из нее неприступную твердыню среди вражеских земель и будем неустанно стремиться к завоеванию других городов мавританских.
Слова королевы поразили присутствующих, и Алама была укреплена. Фердинанд созвал своих вассалов и решился взять близлежащий от Аламы укрепленный город Лоху. Мавры, с своей стороны, послали послов в Африку, прося помощи у калифов и беев африканских. Военные действия начались. Фердинанд, уверенный в успехе, горел нетерпением покончить войну блистательною битвой; гордая уверенность в успехе наполняла умы испанских рыцарей; они кичились своею храбростию и недавними успехами и слишком низко ценили доблести своих врагов. Бесстрашно, но вместе с тем и беззаботно подошло испанское войско к городу Лохе, не запасшись в достаточном количестве ни провиантом, ни даже хлебом. В Лохе состоял начальником старый, 90-летний Мавр, поседелый в битвах, Али-Атор. Дочь его была замужем за Боабдилем; он пользовался репутацией храбрейшего рыцаря и славился ненавистью своей к христианам. Зорко следил он из крепости за движениями испанского войска, и когда он увидел стан испанских войск в долине, а над ним, на высотах горных, цвет испанского рыцарства, глаза его засверкали.
— С помощью Аллаха, — произнес он, — я поохочусь за этими гордыми рыцарями.
Ночью Али-Атор выслал засаду к подножию гор, а сам на другой день вышел, взошел на гору и напал на рыцарей, стоявших там; после краткой схватки Али-Атор стремительно обратился в бегство. За ними помчались в погоню испанские рыцари. Когда они очутились на значительном расстоянии от своего лагеря, то вдруг услышали за собой крики и стрельбу. Мавры, находившиеся в засаде, ударили на лагерь и производили в нем опустошение. Испанские рыцари повернули назад, но Али-Атор разил их сзади, а спереди, загораживая им путь, стояли Мавры. Ожесточенная битва завязалась; склоны гор окрасились в пурпур от потоков крови. Испанцы потеряли лучших своих рыцарей. Король Фердинанд, видя неминуемое поражение, поспешил отступить. Но Али-Атор сделал вылазку и смял испанское войско. Сам король с небольшою свитой должен был в бегстве искать спасения; Мавры настигали его, и два раза Дон-Хуан де-Вибейра спасал короля. В продолжение целого дня рыцари защищали отступавших солдат своих; множество из них было убито, другие тяжко ранены, и все они выказали стойкость и мужество. Али-Атор преследовал испанское войско до Фрио-Рио. Фердинанд возвратился в Кордову печальный, получив спасительный для будущего урок. Он сделался благоразумнее, поняв, что самонадеянность и кичливость суть первые причины неудач в поражений.
Мулей, с своей стороны, зная, что все рыцарство андалузское находится в армии короля в Кордове, вторгся во владения герцога Медины-Сидония, где, после многих стычек и сражений, забрал многочисленные стада и богатую добычу. Андалузские рыцари запылали гневом и решились отомстить Мулею. Они собрались в числе 2.700 всадников и решились взять врасплох Малагу, которая была плохо охранена. С самонадеянностию, их отличавшею, они не сомневались в успехе; напрасно маркиз Кадикский пытался образумить их. Он знал, что в горах, через которые надлежало им проходить, находились глубокие ущелья, страшные пропасти, отвесные утесы, с которых горсть вооруженных людей могла уничтожить целую армию; но андалузские рыцари надеялись на быстрых и привычных в горным тропам коней своих и еще более на свою смелость, искусство и ловкость. Оставив весь багаж и слабых лошадей сзади, они снарядились в поход. Арьергардом предводительствовал Дон-Карденас, начальник братства св. Иакова и рыцарей св. братства, севильских рыцарей и их вассалов вел граф Сифуэнтес, а маркиз Кадикский — отборное войско, в котором находились его младшие братья и племянники. Когда многочисленный отряд этот проходил чрез улицы Антекверы, то нескончаемые и громкие рукоплескания приветствовали его. Богатое вооружение рыцарей, их молодость, красота, сила воинская, роскошь их нарядов, развевающиеся перья, шарфы, великолепные, с вышитыми золотом девизами, знамена привлекали взоры всех. За ними ехали на мулах, с туго набитыми кошельками, толстые богатые купцы Кордовы и Севильи. Рассчитывая на взятие Малаги, они намеревались скупать у солдат награбленные сокровища, ибо Малага славилась своими драгоценностями, золотыми и серебряными вещами, парчами, редкими камнями. Рыцари презирали купцов, но позволили им следовать за собою. Экспедицию эту положили содержать в тайне, но приготовления и народная молва разнесли весть о ней всюду и до самой Малаги. Гарнизон Малаги был незначителен, но им командовал Эль-Сахал, брат старого короля Мулея, и он один, по своему мужеству, воинскому искусству, быстрой сообразительности и непреклонному нраву, стоил целой армии и заслужил имя Эль-Сахала — доблестного.