Глава 17

Камилла

Мы обедали внизу в большой столовой. Рита обслуживала нас с гордостью, и я съела больше, чем за обедом. Ее филе из свинины и картофель могли соблазнить даже самые стойкие желудки.

Себастьян сел во главе стола, а я — на стул слева от него. Остальная часть комнаты оставалась пустынной, слишком много открытого пространства, чтобы было комфортно.

Я потягивала вино и размышляла о ноже для масла, лежащем на тарелке. Это нанесет какой-нибудь ущерб?

— Если ты собираешься ударить меня, я бы посоветовал тебе использовать вилку. Это оставило бы лучшее впечатление. Круче тупого ножа для масла, тебе не кажется?

Его лицо было спокойным, но я чувствовала, как он смеется надо мной.

— Ты просто придурок.

— Ругаешься, — он вытер рот салфеткой и аккуратно положил ее рядом с тарелкой. — И довольно-таки грубо.

— А я еще и не так могу, — я сделала глубокий, успокаивающий вдох. — Ты вынудил меня.

— Сколько времени прошло, всего день? — уголок его рта пополз вверх. — Только представь, как ужасно ты будешь относиться ко мне завтра.

Моя кровь превратилась в лаву.

— Как я отношусь к тебе?

Я кипела и всерьез рассматривала возможность принять его совет с вилкой.

Рита вошла из кухни с двумя тарелками, на каждой из которой лежал большой кусок многослойного чизкейка. Шоколад и сливочный сыр в сочетании образуют самый декадентский десерт, который я когда-либо видела, — и тот, который я узнала.

— Это от «Делатони»? — я внимательно изучила вкусное кондитерское изделие, когда Рита поставила его передо мной.

— Конечно, нет.

Себастьян взял свою тарелку у Риты.

— Я сделала это для тебя, — Рита покраснела.

Я захотела залезть под стол.

— Я не хотела никого обидеть, Рита. Извините. Выглядит аппетитно.

— Пожалуйста, наслаждайтесь.

Она отмахнулась от моих извинений и вернулась через боковую дверь на кухню.

У этого кусочка была точно такая же карамельная крошка вдоль вершины, даже та же горка взбитых сливок, как у моего самого любимого десерта — многослойного чизкейка, доступного только в «Делатони» в Бруклине.

Я приподняла бровь, глядя на Себастьяна.

— Это твоих рук дело?

— Я не очень люблю выпечку. Так что, нет.

Он схватил десертную вилку.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — у меня текли слюнки, но я не прикасалась к чизкейку, пока он не объяснит, что происходит.

— Если ты спрашиваешь меня о рецепте, да. Я щедро заплатил мистеру Делатони за него и доверил его Рите.

Себастьян разрезал треугольник восхитительности с переднего края и сунул его в рот.

Его глаза закрылись, и он издал звук «ммм», который заставил мой живот напрячься. Он жевал и глотал, его адамово яблоко подпрыгивало на шее. Мне пришлось отвернуться. Каждую эмоцию, которая должна была быть мертва внутри меня, наполняла жизнь. Как я могу чувствовать к Себастьяну что-то, кроме отвращения?

— Как ты узнал, что это мой любимый десерт?

Он указал на мой кусок.

— Откуси кусочек, и я тебе расскажу.

Карамельный вихрь удовольствия слоями лежал на моей тарелке. Я облизнула свои губы.

— Просто представь, что если ты не попробуешь, то Рита будет винить себя за то, что приготовила недостаточно хорошо.

Я сопротивлялась желанию обозвать его. Это, казалось, играло ему на руку, как будто он хотел, чтобы я поддалась каждой жестокой мысли, которая мелькнула в моей голове. Не то, чтобы у меня их было много. Но казалось, он хотел, чтобы я почувствовала вину из-за своих негативных мыслей, что угрожало подорвать мой план «вывести его из себя», чтобы он освободил меня наконец-то.

Я схватила со стола десертную вилку и просунула ее сквозь бархатистые слои, уверенная в том, что десерт не будет так хорош, как у «Делатони», без обид для Риты. Идеальный вкус чизкейка, шоколада и карамели поразил меня. О, Боже. Это было лучше, чем у «Делатони». Я сделала еще один укус, проверяя свою теорию и обнаруживая, что это правда. Он был очень хорош.

— Каков приговор суда?

Он смотрел на меня, удовлетворение отразилось на его красивом лице, так как я не смогла скрыть свое наслаждение.

— Рита превзошла саму себя.

Я заставила себя опустить вилку.

— Откуда ты знаешь, что это мое любимое?

— Я подслушал, как этот идиот Линк говорил о том, как он собирается взять тебя к «Делатони» на день рождения несколько месяцев назад. Он хвастался всем в моем конференц-зале, когда я приехал.

Он пожал плечами.

— На тот момент мы еще не были знакомы, но я вспомнил эту информацию после того, как мы встретились.

— Да, потому что это нисколько не жутко.

— Там, где ты обеспокоена, я буду настолько жутким, насколько это необходимо, чтобы сделать тебя счастливой.

Я прикусила язык, хотя хотела напомнить ему, что самым счастливым для меня будет свобода. Но это не принесет никакой пользы.

— Не останавливайся сейчас. Получи столько сладкого удовольствия, сколько захочешь, — он облизал вилку, его язык делал со мной то, что я отказывалась признавать.

— Я и так намереваюсь сделать это.

Я стащила салфетку с колен и хлопнула ею по столу из темного дерева.

— С меня достаточно всего этого!

— Значит пора ложиться спать? — он поднялся. — Я в игре.

— Я бы предпочла вернуться в библиотеку.

— Чтобы ты могла заснуть перед огнем в одиночестве? — он кивнул. — Думаю, нет. Твое место рядом со мной.

Он видел меня насквозь. Будь он проклят!

Я выхватила вилку из тарелки и откусила еще раз.

— В таком случае, мне хочется медленно съесть свой десерт. Здесь есть кофе?

Он откинулся на спинку стула, и веселье осветило глубины его непостижимых глаз.

— Конечно. Все, что захочешь.

Я хотела обыграть его, поэтому съела почти весь свой чизкейк и выпила свой кофе, пока последняя чашка не остыла. Большие часы в фойе пробили полночь, и мне отчаянно хотелось свернуться где-нибудь и проспать весь этот кошмарный день.

— С тебя этого достаточно?

Он удобно устроился, хотя его крупное тело заставляло декоративный обеденный стул скрипеть всякий раз, когда он смещался.

— Я устала.

— Я знаю, — он встал. — Пора спать.

Мне нужно было отдохнуть, подумать, получить четкое представление о том, как я собираюсь выбраться из этого беспорядка. Даже если бы это означало, что мне придется спать в его кровати. Я бы снова легла на самый край, как и прошлой ночью.

— Ты победил.

Я встала, надеясь, что он не заметил, что я засунула вилку в рукав.

— Я выиграл в тот момент, когда нашел тебя, — его тон был мягким, а взгляд нехарактерно теплым, как будто он верил, что я — бесценное сокровище, на которое он наткнулся.

Я сделала шаг, и моя лодыжка подвернулась. Я остановилась и схватилась за спинку стула. Бег, должно быть, взбередил старую теннисную травму, которую я получила в старшей школе.

Он схватил меня за локоть.

— С тобой все в порядке?

— Все хорошо, — я сделала еще один шаг, проверяя лодыжку. — Я в порядке.

Со вторым шагом было больнее, поэтому я остановилась.

— Тебе больно?

— Я в порядке, — упрямо повторила я и сделала следующий шаг.

Он быстро схватил меня в свои объятия. Я взвизгнула от удивления.

— Эй! — я уставилась на него.

— Рита, попроси Тимоти принести льда в мою комнату, — крикнул он в сторону кухни и вынес меня в коридор.

— Я могу ходить.

— Тебе больно, — он прижал меня к груди, неся меня, как будто я весила не больше ребенка. — Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Когда он поднимался по лестнице, в моей голове царило смятение.

— В этом нет никакого смысла.

— Разве?

Он поднялся на первую лестничную площадку, затем повернул налево в свою комнату.

— Я склонен думать, что мою логику легко понять.

— Мне больно потому, что ты похитил меня. Но ты, кажется, совсем не против этой боли.

— Это не по-настоящему. Она проходит.

— Ты не можешь этого знать.

Он использовал руку под моими ногами, чтобы ввести код от двери.

— Да. Боль, которую ты чувствуешь сейчас, это просто бледный призрак по сравнению со счастьем, которое ты почувствуешь, когда осознаешь правду, как я.

— Какую правду?

— Что мы с тобой — две части одного целого.

Он усадил меня на кровать и опустился на колени. Его теплые руки скользнули по моей ноге до лодыжки.

— Во-первых, это безумие. Во-вторых, я в порядке.

Он проигнорировал меня и закатал джинсы на лодыжке, чтобы посмотреть на нее.

— У тебя несколько синяков.

— Они сойдут.

Каким-то образом, то, что он был ко мне очень добр и заботлив, делало ситуацию худшей из всех.

— Пожалуйста, остановись.

Он посмотрел на меня, нахмурив брови.

— Почему?

— Мне не нужна твоя помощь, — я откинулась на кровать и скрестила ноги.

— Ты все равно её получишь.

Раздался стук в дверь, за которым последовали нажатия кнопок.

Тимоти вошел, его глаза были мутными ото сна, он держал ведерко со льдом в одной руке и пакетик замороженного гороха в другой.

— Рита настояла на горохе.

Он передал все это Себастьяну.

— Я так понимаю, вы не передумали помогать мне? — спросила я.

Тимоти даже не посмотрел на меня.

— Спасибо Тимоти, это все.

Себастьян отпустил его и повернулся ко мне.

— Сними с себя штаны. А лучше полностью разденься.

— Нет.

Я обняла себя за талию руками. Себастьян вздохнул и поставил пакет с горохом на пол рядом с кроватью.

— Почему все приходится делать по-плохому?

— Просто оставь меня в покое.

Я отползла назад и прижала вилку к своей коже, ее присутствие напомнило мне, что у меня было нечто, наподобие оружия.

— Никогда.

Он преследовал меня вокруг кровати.

— Мне нужно охладить твою лодыжку.

— Убирайся.

Я попыталась проскользнуть на другую сторону кровати, но он схватил меня за здоровую ногу и дернул к краю, а затем крепко держал в своих руках.

— Если ты позволишь мне охладить лодыжку, я позволю тебе спать в нижнем белье. Только одну ночь. Если ты будешь продолжать бороться со мной, я раздену тебя, свяжу и все равно приложу лед к твоей лодыжке, — он отпустил мои руки и отступил. — Выбор за тобой.

Я села. Он загнал меня в угол. Я устала, мне было больно и у меня не было шансов отбиться от него, если он выполнит свою угрозу.