Глава 45

Находясь в бреду, Шак услышал свое имя.

Мозг сообщил ему, что это существенно. Что это важно. Что это... что–то значит.

Но у него не был сил, чтобы поднять голову. Привести в движение свое обмякшее тело. Даже пошевелить рукой или ногой. Он давно истекал кровью, с момента...

– Шак, о, Боже, Шак...

Нежные руки перевернули его на бок, и тогда его глаза подтвердили то, о чем он отчаянно молился. Над ним застыл ангел, ангел божественной красоты. Его женщина. Его любимая.

Никс говорила с ним, ее губы шевелились, напуганные глаза широко распахнуты. И хотя он хотел успокоить ее, не мог сказать ни слова.

Все нормально, подумал он. Даже если это последние мгновения его жизни?

Его молитвы были услышаны. Лежа в ожидании смерти, он хотел хоть раз увидеть свою женщину. И она пришла к нему...

Никс приставила что–то к своему уху. Какое–то устройство, тонкое, светившееся. И она быстро говорила в него что–то.

Потом она убрала непонятную вещь в карман, засучила рукав и обнажила клыки. Мгновение он ничего не понимал, а потом... осознал...

Нет, подумал Шак. Это ни к чему. Достаточно того, что она здесь, но он не хотел, чтобы она видела его последние минуты...

Внезапно его носа достиг запах крови, и он что–то пробудил внутри него, жар, жажду... что–то жизненно необходимое.

Никс приставила свою плоть с двумя колотыми ранками к его губам, и Шак хотел сказать «нет». Собирался отвергнуть столь щедрый дар... он не хотел, чтобы ее попытка спасти его потерпела крах, ведь тогда Нпкс придется жить с чувством вины.

Но когда кровь коснулась его губ, инстинкт выживания взял верх.

Шак вцепился в ее запястье и сделал большой глоток, вбирая в себя источник силы. И когда он глотнул божественное вино ее крови, по телу забурлила энергия, за секунды оживляя его. И ее вкус был таким изумительным, покоряющим, что Шак закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Смакуя. Наслаждаясь.

Когда чуть позже он поднял веки... могло пройти как две минуты, так и двадцать... в склепе собрались люди, огромные мужчины с черными кинжалами на...

Шак сосредоточился взгляд на том, которого он знал.

Рейдж. Брат Черного Кинжала, которого он не видел около... века? С тех пор, как его посадили по ложному обвинению.

У него возникнут проблемы? – подумал Шак. С ним будут обращаться как с беглым преступником?

Одной мысли, что его снова закроют внизу, было достаточно, чтобы он отпустил спасительную вену.

– Шак, – прошептала Никс. – Ты не закончил.

Он посмотрел на нее. Хотел сказать, что нет, все нормально. Что ему достаточно.

Вместо этого Рейдж подошел к ним и опустился на колени. Голубой взгляд Брата был настолько напряженным, казалось, его глаза испускали свечение.

После долгого зрительного контакта воин потер лицо.

– С возвращением, брат мой, – сказал он хрипло.

Никс хотела дать мужчинам время, чтобы они установили контакт. Или восстановили? Казалось, они недостаточно хорошо друг друга знали... наверное, вообще не знали.

И учитывая, как они смотрели друг на друга, они оба были потрясены до глубины души.

Но ситуация все еще была на грани жизни и смерти.

– Шак, ты должен утолить жажду, прежде чем мы перенесем тебя к медикам.

Он перевел взгляд на нее. А потом на его губах расцвела легкая улыбка.

– Я люблю тебя, – прохрипел Шак.

Никс забыла обо всем на свете: об окружающих ее мужчинах в склепе... включая ее дедушку... рваной ране на внутренней стороне ноги Шака, которая так тревожно сочилась кровью. О том, что они находились на входе в тюрьму, и если там кто–то остался, то все находящиеся в склепе являлись легкой мишенью.

Никс посмотрела на Братьев. Все держали оружие в руках и были готовы к бою.

Ну хорошо. Наверное, не стоит беспокоиться о нападении в окружении таких парней. И все же.

Сосредотачиваясь на Шаке, она огладила его волосы, выбившиеся из косы.

– Я люблю тебя, – повторил Шак. Его голос был таким слабым, едва слышным. Но учитывая, что все стояли не шелохнувшись, они, очевидно, слышали его.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала Никс, сморгнув слезы. – Прошу, возьми вену...

– Ты имела храбрость войти в тюрьму, – перебил он ее. – Ты была... смелой. Я должен был найти смелость выбраться отсюда. Ради тебя я хотел выбраться.

– Ты справился. – Она погладила его волосы, лицо, плечо. И хотя она жаждала услышать все, что Шак хотел сказать, было важнее вернуть его к кормлению. – Поговорим позже. Просто возьми...

– Нет. – Он отвел от себя ее руку, когда Никс попыталась приставить запястье к его губам. – Я достаточно восстановил силы.

Чтобы подтвердить свои слова, Шак попытался сесть... и к его чести смог привести торс в вертикальное положение. Но потом он посмотрел на раненую ногу, и его зашатало.

– Нужно замотать рану, – сказал бородатый Брат. – Прежде чем ты подскочишь.

Раздался треск, а потом кто–то передал им футболку.

– Я вернусь за универсалом, – сказал ее дедушка, разворачиваясь на выход. – Управлюсь минут за десять.

Черт, Шак больше не возьмет ни капли ее крови.

Зализав ранки на своем запястье, Никс взяла его за руку, когда он зашипел от боли – когда обмотали его бедро.

А потом она стала его опорой, когда его подняли на ноги, проверяя, сможет ли он стоять.

И тогда она заметила, что он что–то сжимал в руке.

Ее ветровку. Он где–то достал ее ветровку.

– Пропуск, – сказал Шак.

Никс опустила взгляд на его изнуренное лицо.

– Что?

Задрав ветровку, Шак отцепил одну свою руку от нее и расстегнул карман. Достал карточку, покрытую кровью. Его кровью.

– Она была в кармане. – Его голос становился тверже с каждым словом. – Когда поднялись баррикады, я вернулся туда, где мы впервые встретились, откуда ты пришла. Прежде чем я убил ту тварь из корзины, она хорошо меня потрепала, я думал, что истеку кровью... но когда я прислонился к стене, панель открылась. На моей шее была твоя ветровка и... она спасла меня. Дважды.

– Обопрись на свою женщину – приказал бородатый Брат. – Ты совсем бледный, сейчас свалишься...

Шак обмяк прежде, чем Брат успел закончить, и Никс поймала своего мужчину, стиснув зубы, придержала его вес.

Но она отказалась от чужой помощи.

Он был ее.

Она сама дотащит его до машины.