Глава 35

Никс затолкали в камеру площадью десять квадратных футов. Потеряв равновесие, она полетела вперед и, выставив скованные наручниками руки, упала на ладони на каменный пол. Перевернувшись, она вскочила на ноги и вскинула кулаки.

Но охранник лишь запер ее внутри. И ушел.

Никс оставалась в боевой стойке, хотя вокруг никого не было. В голове пульсировала боль, и она посмотрела сквозь стальную сетку, проходящую между железными прутьями. Она понятия не имела, где Кейн… и где находится сама. Благодаря свету от лампочек на потолке, она поняла, что находится в какой–то зоне ожидания, но это место выглядело заброшенным. Все было покрыто черной пылью, и две другие камеры не просто пустовали, части стальной сетки свисали оторванными слоями.

Не то чтобы заключенные с этими ошейниками, начиненными взрывчаткой, вообще могли дематериализоваться.

Со стоном, она обуздала собственную агрессию и решила попробовать открыть камеру. Заперта плотно. На медный замок.

Она застряла здесь, пока кто–нибудь не выпустит ее отсюда.

– Черт.

Прежде чем охранники разделили ее и Кейна, с нее сняли рюкзак, а это означало, что у нее не было ни оружия, ни боеприпасов, ни ветровки с телефоном. В любом случае, связь в тюрьме не работала.

Боже, они и Шака нашли? Собирались ли они пытать Кейна, пока мужчина им все не расскажет?

Неизвестность сводила с ума. А потом…

Никс нахмурилась. Зона ожидания находилась в конце темного туннеля, и она слышала шум, доносившийся издалека. Люди говорили быстро, и до нее доходили звуки нескольких голосов. А потом внезапно все стихло.

Шаги. И они становятся все громче. И прежде, чем она смогла разобрать, сколько людей пришло за ней, другой запах, резкий и отчетливый, проник в камеру и пропитал воздух.

Что, черт побери, это было?

Только вот времени определить природу запаха у Никс не было. Подошла колонна охранников, их черная униформа, блестящее оружие и скоординированные движения напоминали мерцание стробоскопа, когда они заходили и выходили из очагов света. Когда они приблизились, Никс прижалась спиной к дальней стене камеры.

Будто это могло ее спасти…

– Вот... дерьмо, – прошептала она.

Позади охранников стояла фигура. В черной мантии, с поднятым капюшоном, скрывающим лицо. Должно быть, это и был Надзиратель.

Хорошо. По крайней мере, ей не придется ждать, гадая, что с ней будет. Смерть пришла за ней.

Войдя в зону ожидания, охранники рассредоточились вдоль стены, их AR–15[10] прижаты к груди, головы подняты, глаза опущены в каменный пол. Надзиратель вошел последним, фигура в черном была внушительной и властной.

Никс подняла подбородок. Она не станет ни перед кем преклоняться по пути на тот свет. Она сражалась слишком долго и не жалея себя, чтобы сейчас так легко прогнуться. Хоть она и была напугана, Никс решила этого не показывать…

Надзиратель резко остановился. Затем капюшон, закрывавший лицо, наклонился в сторону. Спустя мгновение фигура, казалось, качнулась, словно ее ноги ослабели, что, казалось, не соответствовало его силе и мощи.

– Оставьте нас, – приказал низкий голос.

И в ответ на сомнения, что возникли у Никс относительно силы мужчины, команда отреагировала так, словно здесь уронили атомную бомбу: охранников как ветром сдуло.

А затем Надзиратель...

Ни черта не сделал.

Мантия не шелохнулась. Не прозвучало ни слова. Оружие он доставать не стал.

Казалось, прошла вечность, прежде чем фигура сделала два шага к двери камеры. Длинный рукав поднялся, и рука потянулась к замку. Послышался металлический скрип, затем кусок стальной сетки и железных прутьев распахнулся, скрипнули петли.

Никс приготовилась к физическому противостоянию, переместившись в середину камеры, приняв боевую стоку и сцепив скованные руки вместе, чтобы использовать их как тупое оружие.

– Значит, ты и есть Надзиратель, – грубо сказала она.

Фигура снова замерла, и Никс глубоко вдохнула, вдыхая тот густой запах, который, казалось, окутывал мужчину как еще одно осязаемое одеяние. Сандаловое дерево. Это был сандал...

Никс.

Из ниоткуда, она услышала собственное имя в своей голове. Учитывая то, о чем ей полагалось думать в этот момент, вряд ли это можно назвать эффективным использованием умственных способностей…

– Никс..?

Отшатнувшись, Никс попыталась понять, что не так с ее слухом. Хотя, возможно, дело было не в ее ушах. Может, это из–за травмы головы, когда камень попал ей в висок. Потому что, черт возьми, Надзиратель не мог просто взять и позвать ее по имени.

Фигура подняла руку к верхней части своего капюшона, и, когда он снял...

Никс невольно сделала шаг назад. И еще один. Последний прижал ее спиной прямо к задней стене камеры, холодная сетка и прутья впились в ее лопатки сквозь тонкую тюремную тунику.

Она не могла понять, на что смотрит.

Как оказалось, это была... женщина с длинными рыжими волосами. Это сбивало с толку, она думала, что Надзиратель был мужчиной… явное подсознательное предубеждение, за которое ей придется извиниться перед собой же позже. Но пол фигуры не имел большого значения.

Главная проблема заключалась в том, что ее мозг по причинам, которые она не могла понять, казалось, перенес на стоящую перед ней женщину не просто сходство с ее мертвой сестрой Жанель... он просто сделал женщину точной ее копией. Вплоть до линии волос у вдовьего пика. И эта нежная ямочка на подбородке. И изгиб бровей, и темно–коричневые крапинки на ореховых радужках, и то, как губы слегка приподняты с одной стороны.

– Ты мертва, – хрипло сказала Никс. – Почему я вижу...

– Никс?

Ее имя, сорвавшееся с этих губ, словно перенесло ее в прошлое. Она мгновенно вернулась в то время, когда Жанель еще не оклеветали и не отправили в тюрьму, когда они жили вместе на ферме с Пойзи и их дедушкой. А потом она вернулась в памяти еще дальше, еще до того, как умерли их родители. И еще, в то время, когда Никс только пережила свое превращение.

И последнее воспоминание ее добило: она увидела Жанель, держащую Пойзи, сразу после того, как родилась их младшая сестра.

– Ты должна быть мертва, – прошептала Никс. – Я видел твое имя на Стене.

– Ты... та, кто проникла сюда. – Жанель – или видение, похожее на нее – покачала головой. – Это была ты. Кто проникла к нам.

Жанель закрыла лицо руками, но не касалась кожи. Ее ладони парили в воздухе, пальцы были растопырены. Точно так же, как она всегда поступала, когда испытывала стресс.

– Значит, это была ты, – повторила она. Она покачала головой, и ее рыжие волосы мерцали на свету. – Я не понимаю. Зачем ты пришла сюда?

– Я искала тебя. Я искала тебя пятьдесят лет.

– Зачем?

– Что значит зачем? – Никс нахмурилась. – Ты провела в тюрьме пятьдесят лет за то, чего не совершала. Почему я не должна была искать тебя? Я твоя сестра.

– Я не просила тебя идти за мной. – Голос Жанель стал резче. – Не перекладывай это на меня...

Никс повысила голос.

– Не перекладывать на тебя что? То, что я волновалась за тебя? Что потеряла тебя и пыталась найти? Какого черта ты несешь?

– Я не просила тебя о спасении.

– Тебе и не нужно было! Я твоя сестра...

– Уже нет.

От этих слов, произнесенных безжизненным тоном, у Никс пропал дар речи. Но ненадолго.

– Я – не твоя сестра?

– Жанель мертва.

– Тогда с кем, черт возьми, я сейчас разговариваю? – Никс потерла пальцами свой ноющий висок и вздрогнула, когда коснулась места ранения. – Господи Иисусе, Жанель, ты ведь здесь главная? Ты – Надзиратель, так почему бы тебе просто не уйти? Если ты здесь гребанный авторитет, значит, ты можешь вернуться домой, вернуться к нам. Почему ты не вернешься…

– Я не хочу. Вот почему.

Никс попыталась дышать сквозь боль в груди.

– Почему? – сказала она тихим голосом. – Почему ты не хочешь вернуться к нам?

Жанель отступила, но оставила дверь настежь открытой. Она расхаживала по открытому пространству перед камерами, черная мантия плыла вслед за ней, струясь, как дым.

Словно она – само зло.

Вот только это было неправдой.

– Жанель, вернись со мной...

– С какой стати? – последовал резкий ответ. – Я не хочу безвылазно застрять в фермерском доме, работая за гроши до конца своей долбанной жизни. – Она остановилась и взглянула на Никс. – Я тебя умоляю. На хрена мне это все? Я достойна лучшего.

– Мы – твоя семья.

– Я оставила вас в прошлом.

Никс покачала головой.

– Ты же не имеешь в виду…

– Ты меня не знаешь. – Жанель, казалось, стала выше, хотя не изменилась в росте. – Я там, где хочу быть, делаю то, что хочу. Пока ты меня не искала, я не вспоминала ни о ком из вас.

– Я тебе не верю.

– Повторюсь, ты меня не знаешь…

– Я была там, когда ты спасала лошадь от наводнения. Я вместе с тобой латала крышу нашего дома в метель. Ты держала Пойзи на руках сразу после рождения и укачивала ее, чтобы она заснула, потому что она успокаивалась только в твоих руках. Мамэн всегда говорила: «Отдай ее Жанель...».

– Прекрати.

– «Она заснет только в руках Жанель». А после того, как мамэн и папа умерли, ты не спала весь день, разговаривая со мной. Только благодаря тебе я пережила…

– Прекрати! – Жанель зажала уши руками. – Это не я!

– Это ты! – Никс бросилась вперед и почти вышла из камеры. – Пошли. Уйдем отсюда вместе. Тебе здесь не место. Ты здесь по ложному обвинению. Тебя подставили.

– Как ты нас нашла? – Жанель опустила руки. – Как, черт возьми, ты нас нашла?

Никс замолчала.

– Это имеет значение?

– Как?

– Я пошла в ту старую церковь, рядом с кладбищем. Ту, что к западу от нашей фермы. Я нашла склеп и спустилась.

– Ты убила моего охранника? Того, обгорелого?

– Он не твой охранник.

Лицо Жанель слегка изменилось, румянец покинул щеки, рот превратился в узкую полоску.

– Он определенно был моим. Ты его убила?

– Он приставил пистолет к моей голове! Он собирался убить меня…

– И ты забрала его пистолет после того, как застрелила его.