Глава 50

Линкольн

(Парень на байке)

Томас смотрит на меня, когда мы приближаемся к «Синему Замку». Он кладет руку мне на плечо, разговаривая со мной через свою гарнитуру.

— Не торопи события, Линкольн.

Я смотрю на него. Он нерешительно держит трос, прикрепленный к его рюкзаку, будто нервничает, и я понимаю, что он сомневается. Не по поводу плана — у нас отличный план — а насчет меня.

— Я знаю, что меня не было рядом, и знаю, ты считаешь, что мне нет до нее дела.

Молли. Он всегда ее боялся. Боялся того, что она собой представляла и во что могла превратиться.

— Но это не так. Я хочу, чтобы мы справились все вместе.

Если мы останемся живы сегодня вечером, Томас окажется тем, кто рискует больше всех, и его дальнейший успех зависит от меня. От того, захочу ли я прикрыть его или брошу точно так же, как он бросил Молли, когда мы были детьми.

— Он сделал тебя таким, Томас. Сделал это намеренно. И я ненавидел тебя за равнодушие, которое он воспитывал в тебе все эти годы.

Кейс смотрит через плечо, слыша весь наш разговор громко и четко через наушники. Томас не двигается.

— Но мы изменили себя. Мы спасем девчонку, убьем плохого парня, и завтра весь этот гребаный город узнает, кто здесь главный.

Он ждал этого, потому что эти действия могут привести к любому повороту событий. Но наши с Томасом желания никогда не совпадали. Я никогда не хотел власти над чем-то или кем-то, кроме себя самого. Поэтому я говорю:

— Ты, брат. Ты всегда был главным. Мы либо вылезем из этого все вместе, либо умрем поодиночке этим вечером.

Он кратко кивает мне, затем хватается за ручку двери и открывает ее. Ветер треплет его волосы, и он еще раз оглядывается, прежде чем выпрыгнуть из вертолета.

— Время? — кричу я.

— Восемнадцать часов двадцать три минуты и пятнадцать секунд, — отвечает Шейла. — Системы наружной безопасности «Корпорации Блю» отключены, и у нас есть десять минут для того, чтобы начать.

Я сажусь на свой новый и усовершенствованный байк и завожу его. Звук ветра и лопастей абсолютно заглушают шум двигателя. Я не хотел бы потерять этот байк.

— Когда вернешься домой, увидишь, как миньоны уже собирают для тебя новый, Линкольн, — воркует Шейла в наушниках, как мать, которая пытается побудить своего ребенка следовать правилам.

— Понял тебя, Шилз. Увидимся, когда все закончится.

И я газую, выезжая в ночное небо.

Какое-то мгновение я падаю, как в замедленной съемке. Мой разум еще не понимает того, что я только что выехал на мотоцикле из вертолета, поэтому скорость моего падения не играет роли.

Но шпиль «Синего Замка» неожиданно возникает передо мной, и все происходит очень быстро.

Я встаю на пассажирские подножки байка и сгибаю колени, когда байк разбивает стекло. Он жестко приземляется, скидывая меня вперед, перебрасывая через руль и отбрасывая меня к противоположной части помещения из стекла.

Отличный способ появиться эффектно.

Я поднимаюсь на ноги и оцениваю обстановку.

Старик продолжает сидеть в своем роскошном кожаном кресле, как будто ничего не происходит. Его руки лежат на коленях, одна нога закинута на другую так, будто ему ни до чего нет дела.

— Мы ждали, — говорит он.

Я смотрю налево и вижу Молли. Она выглядит выше, сильнее и переполненной уверенностью. Она шагает вперед, как кошка, которая преследует свою добычу.

И я — ее добыча.

— Она нравится тебе, Линкольн?

Я смотрю на старика, но лишь на мгновение, потому что Молли медленно идет ко мне. В руке, покрытой перчаткой, она держит нечто сложенное в петлю, пальцами поглаживая металлический прут. Я знаю, он что-то с ней сделал. Я понял это, как только узнал о стремительно возросшем потреблении энергии в «Синем Замке».

Но что именно это может быть, я понятия не имею.

— Неплохой выбор оружия на тебе, — говорит старик. — Очень жаль, что ты не можешь использовать его на нас.

— Для тебя здесь нет слова мы, Боров. Мы есть только для Молли и Линкольна.

— Ты хотел сказать Альфы и Омеги. Всему приходит конец, Альфа номер Три. Даже тебе. — Он кивает в сторону Молли. — Даже ей.

— Ага, — говорю я, кивая, но не отводя взгляда от Молли. — Да, конец близится. Но не для нас с ней.

— Нет? — спрашивает он. — Ты ведь даже не можешь сопротивляться, Альфа номер Три. Ты не можешь навредить мне, я — твой создатель. И ты не можешь навредить ей, она — твоя Омега. Сдерживающая интоксикация доставляет неудобства, правда ведь?

— Восемнадцать часов двадцать пять минут и сорок секунд, — произносит Шейла в моей голове. — Постарайся потянуть разговор, Линкольн.

Молли набрасывается на меня, прежде чем я успеваю сказать хоть слово. Ногой ударяет меня в челюсть, и я сплевываю кровь, сочащуюся из моей разорванной губы. Я отшатываюсь в сторону, но удерживаю равновесие.

— Линкольн Уэйд, познакомься со своим худшим ночным кошмаром.

— Молли, — говорю я, поднимая руки вверх. Ее взгляд пустой, как будто она даже не видит меня. И нет ни одного признака того, что она хоть чуточку напугана, несмотря на то, что должна. Я так же опасен для нее, как и она для меня сейчас. Но разница в том, что я никогда больше не причиню ей боль.

Из дыры в разбитом стекле шпиля раздаются выстрелы, поражая случайные цели в кабинете. Молли смотрит вверх на Кейса, появляющегося тем же путем, что и я, только без байка. К нему прикреплен металлический трос, а трос — к вертолету. Он жестко приземляется, и вертолет подлетает так близко к зданию, что на мгновение меня охватывает паника и мысли о том, что Шейла может разбить его.

Следующий удар от Молли возвращает мое внимание к драке, но на этот раз она улучает момент, когда я отвлечен, и я падаю на одно колено.

Кейс обстреливает кресло, где только что сидел Синий Боров. Кусочки разорванной кожи разлетаются в разные стороны, но его цель испарилась.

— Меня ищешь? — говорит Боров, стоя на поверхности стола в паре метров.

Его отвлекающий маневр срабатывает, потому что Молли выхватывает винтовку Кейса и бросает ее в другой конец комнаты. Кейс вытаскивает пистолет, прежде чем винтовка успевает приземлиться на пол, и стреляет в пол рядом с ее ногами. Она даже не вздрагивает.

— Не задень ее, Кейс! — кричу я.

— Он не сможет задеть ее, Альфа номер Три, — смеется Боров. — Мечтать не вредно. Я сделал из тебя хорошего Альфу, не так ли?

Внимание Молли возвращается ко мне, даже несмотря на то, что Кейс продолжает стрелять в пол на каждый ее шаг. Он стреляет рядом с ней, но даже этого достаточно, чтобы интоксикация дала о себе знать. Выстрелы становятся хаотичными, но она по-прежнему не обращает на них никакого внимания.

— Молли, — говорю я, поднимая руки вверх, когда она приближается ко мне. — Молли, послушай меня!

— Восемнадцать часов двадцать восемь минут и пятьдесят пять секунд, — произносит Шейла в моей голове. — Внутренняя система охраны «Корпорации Блю» нарушена.

— Молли, — снова говорю я. Но она не замедляется. Не останавливается. Она смотрит прямо сквозь меня, как будто я — ничто для нее. Ее кулак врезается в мою челюсть, и Кейс делает еще несколько выстрелов. Одна пуля едва касается ее руки. Молли останавливается на мгновение, предоставляя мне возможность посмотреть на Кейса.

Он сгибается пополам, хватаясь за живот, в это время Молли отправляет золотой кнут, пролетающий со свистом мимо меня. Он оборачивается вокруг моего предплечья, и она начинает тянуть.

Острые, как лезвия, шипы пронизывают кожаный материал куртки прямо до кожи, царапая металлические пластины, куда вмонтированы отравленные заряды. Шип впивается в баллон, и газ начинает просачиваться уродливым красным облаком.

— Дымовая завеса, Линкольн, — говорит Шейла у меня в голове. — Используй ее.

Но я не могу ее использовать. Боль охватывает все тело. Такая боль, какой я никогда прежде не испытывал. Небольшие шипы на кнуте Молли чем-то обработаны. Перед глазами все расплывается, и я начинаю терять сознание.

— Возьми его живым, Омега! — кричит Боров, прыгая в красное облако дыма. — Возьми его живым, и я сделаю из него своего раба.

Кейс снова стреляет, но выстрелы получаются хаотичными. Окно разбивается, и шум от лопастей вертолета становится громче.

Я тянусь за пистолетом, находящимся в специальном отверстии на моем бедре, но появляется Молли и выбивает его из моей руки. Он скользит по черной плитке и останавливается в нескольких метрах от нас.

Я избавляюсь от боли. Управляю ею. Моя рука вся горит, я привык к обжигающей боли. Энергия внутри меня нарастает и нарастает до тех пор, пока я не превращаюсь в живое крещендо, которое достигает своего пика взрывом красного жара в моих ладонях. (Примеч. Крещендо — музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука). Свет вырывается волнами, рассеиваясь через специальную сетку, и ударяет прямо в лицо Молли. Она крепко зажмуривается и кричит, опускаясь на колени.

Я мгновенно скручиваюсь от приступа тошноты. Чертовски сильного приступа. Желчь поднимается к горлу, и я не могу сказать, что хуже — то, что я сильно ранил Молли или последствия интоксикации.

— Прости, — шепчу я сквозь боль. — Прости, я не хотел этого, Молли, клянусь.

— Восемнадцать часов тридцать минут и три секунды, — звучит голос Шейлы в моей голове. — Обезвредь ее, Линкольн! Либо ты потеряешь все через три минуты!

Молли все еще на полу, ее лицо ярко-розовое от моего ожога. Ее глаза вспыхивают гневом и наполняются ненавистью. Она держит кулаки вместе и ударяет меня в грудь, выбивая из меня весь воздух. Но эта боль несравнима со скручивающей болью в желудке. Я стараюсь перевернуться, чтобы посмотреть ей в лицо, но она снова толкает меня своими кулаками.

— Вставай, Линкольн! — кричит Кейс с другого конца кабинета. Пули продолжают сыпаться по обе стороны от тела Молли, и она поворачивается к нему, по-прежнему, в ярости.

Гогот Синего Борова заполняет комнату, в то время как он, сквозь облако красного дыма, пританцовывает под звуки, издаваемые лопастями вертолета. Гибкое тело Молли разрезает алую дымку, и мне хватает решимости, чтобы выпустить небольшой, вмонтированный в руку снаряд в том направлении. Кейс отлетает, и сдерживающая интоксикация охватывает меня снова, напоминая о том, что никто в этой комнате не подвержен моей новой силе.