4. Ученица зверя

– Я решил, что с тобой делать, – деловито сообщил мне оборотень, врываясь в отведённые для меня комнаты спозаранку.

Рывком меня подняли с постели и снова всей кожей я ощутила идущий от его тела нечеловеческий жар.

– Иди за мной.

– Но я не одета…

– Ерунда! –нетерпеливо отмахнулся он.

Длинный коридор вывел в тёмную, окруженную белыми колоннами, лишёнными орнамента, залу. В центре, на круглом постаменте, похожем на алтарь, возвышался удивительный ансамбль: белоснежная женская фигура и обнимающий её уродливый великан с лицом, напоминающим причудливую смесь кабана, медведя и химеры.

– Кто это? – спросила я.

– Это? Хантр-Руам, демон боли и запретных страстей, укрощенный рукой Литуэлли, царицы ночи.

– Вы поклоняетесь им?

– К Хантр-Руаму в клане Черных Пантер обращаются перед боем. Во славу его, с именем его, тысячи племен обнажали оружие, стремясь напоить клинок кровью. Летописи клана, в котором я родился, повествуют о великих победах, одержанных в его честь и во славу его имени. О поражениях, правда, скромно умалчивают, хотя и их случалось не меньше. В переводе на твой язык Хантр-Руам буквально означает – Пожиратель Плоти.

– А кто такая Литуэлль?

– Ты никогда не слышала легенд о Хозяйке Бездны, сотканной из того же пламени, что и Слепой Ткач? – удивился Миарон. – Они в широком ходу и у людей.

– Если и слышала, так забыла теперь, – со вздохом откликнулась я.

– Согласно древним поверьям и старинным пророчествам, Литуэлль хранит рубежи между нашим миром и мирами Бездны, подчиняя себе почти все кошмарные порождения, сотворённые её братом. Когда демоница воплотится в наш мир, Врата останутся без охраны, оковы рухнут и наступит Час Часов, Последний День. Стандартная формула конца времён: мир рухнет, спасутся лишь праведники, на всех остальных ляжет жестокая, неотвратимая кара – и бла-бла-бла. У всякого народа есть подобные страшные сказочки на сон грядущий. В них справедливость, пусть и жестокая, рано или поздно торжествует. Должны же несчастные получать удовлетворение за то, что прозябают, в то время как другие живут на полную катушку?

– Ты всему этому веришь?

– Скульптура стоит здесь не символом веры, Красный Цветок. Она олицетворяет как умение отпускать свои дурные стороны, своего зверя, так и умение брать его под контроль, укрощать, сажать на поводок, совсем как Литуэлль держит подчинённого ей Хантр-Руама. Человек без тёмной половины пресен. Человек, растворившийся в гневе страшен, но скучен, ибо примитивен и груб, а не знающий гнева – ущербен. Подчинённой похоти и страстям жалок и мерзок, не ведающий их – бесчеловечен. В любом, самом страшном мраке должен оставаться луч света, как и в любом, самом ярком свете – дрожать островок тьмы. У богов два начала пребывают в равновесии, потому они и боги. Что касается всех остальных – слабых ли, сильных – они мечутся в самоопределении.

Миарон отбросил смолянисто-черную косу, в которую были заплетены его волосы, с груди на спину, и сверкнул оскалом хищной ухмылки:

– Мне кажется, мы достаточно поговорили о великом и общем. Пришло время вернуться к малому и частному – я тебя имею ввиду, куколка. Раз уж ты сама имела неосторожность беспечно свалиться мне на голову я не стану пренебрегать знаком свыше. Ты станешь первой женщиной, которую я допущу в эту комнату. Это не Святилище древних богов, как ты думаешь, милая. Это – учебная арена.

– Учебная арена? – обвела я широкую круглую залу взглядом. – И чему тут учат?

– Убивать.

Неожиданно чеканные строгие черты оборотня исказилось. Между его губами промелькнули острые клыки, из глотки отчетливо вырвалось рычание. Неизвестно откуда в руках Миарона оказался стилет. Лезвие, тонкое, как игла, ослепительно сверкнуло.

– Что у меня в руках?

Вкрадчиво угрозой шелестел его голос, гулко растекаясь по зале эхом.

Слова не дались мне с первого раза, пришлось судорожно сглотнуть, прочищая горло от судороги страха:

– Оружие.

Свет, сосредоточенный на лезвии, завораживал. Холод острия – пугал.

– Ты знаешь, зачем людям оружие, Красный Цветок?

– Чтобы… чтобы убивать.

– Верно. Чтобы убивать.

Точным, как прыжок хищника, отточенным движением, кинжал послали ко мне без всякого предупреждения.

Уклониться я уже не успевала. Я ничего уже не успевала! В ужасе хотелось закрыть глаза, а ещё лучше – лицо руками. Но что-то во мне, что Миарон потом называл внутренним зверем, а я определяла для себя, как Силу, сути которой до сих пор понимаю не лучше, чем сложные законы мироустройства, непонятную мне нотную грамоту или запутанную юридическую казуистику, интуитивно спасая меня превратило пространство в пылающий ветер. Под его дуновением в движение пришло всё – предметы растягивались, звуки искажались, цвета линяли.

И только стилет застыл, искря, переливаясь синим, ослепительным блеском.

В том, другом, наизнанку вывернутом мире, вытянуть руку, перехватить рукоятку, послать стилет обратно, оказалось просто.

Ветер стих. Окружающий мир встал на место.

Миарон уклонился потому, что не был человеком. Человек на его месте был бы мёртв.

Оружие по рукоятку ушло в изображение Хантр-Руама и оборотню пришлось приложить усилие, чтобы извлечь его из камня. Когда это ему удалось, оказалось, что тонкое металлическое жало обкрошилось и потрескалось, утратив кровожадное сияние. По каменному ансамблю пошла тонкая сеть множественных трещинок.

Смерив меня взглядом, в котором удивление мешалось с непонятным мне чувством, Миарон протянул:

– Невероятно.

– Невероятно? – повторила я непослушными, сухими губами, возмущенная до глубины души, от пережитого ужаса находясь на грани истерики. – Невероятно то, что ты напал на меня, без всякого предупреждения, повода и смысла!

Он слегка поморщился, будто услышал фальшивую ноту:

– Говоря на повышенных тонах ты всегда ярко демонстрируешь свою слабость. Старайся этого избегать, Красный Цветок. Итак, урок первый, детка: только в балладах противник заранее предупреждает о нападении. Баллады приятно слушать, только глупо им верить. Внезапность атаки – вот почти стопроцентная гарантия успеха в сражении, глупо этим пренебрегать. Это, во-первых. Во-вторых, в любом поступке смысл есть всегда. Другое дело, что не у всякого хватает прозорливости его разглядеть. В данном конкретном случае я счел тебя ненужной обузой, которую и поторопился убрать. Однако ты сумела убедить меня повременить и не проявлять излишней торопливости. Честь тебе и хвала.

– Ты всерьёз собрался меня убить? – не поверила я свои ушам.

Делая вид, что не слышит меня, оборотень продолжил:

– С предупреждением и смыслом разобрались, ну, а повод?.. К чему зверю повод? Захотелось ударить – я и ударил. Тут-то как раз всё просто. Непонятно другое: как ты сумела сделать то, что сделала – пробить камень обычной сталью, да ещё так, что она вошла в него, как лезвие в масло? Тут мало одной физической силы, которая при твоём росте и весе должна быть минимальной. Тут замешена магия… очень специфичная магия. Кто же такая, Красный Цветок? – в задумчивости он водил остро отточенным ногтем по губам.

– Я доверяла тебе, а ты пытался меня убить…

Я всё ещё никак не могла прийти в себя после случившегося.

– Ну, не дуйся, милая, –ободряюще похлопали меня по плечу. – Я, в свой черёд, верил в тебя и, как выяснилось, не зря. К тому же в мире чего только не случается, мы порой доверяем не тому, кому следует. Предлагаю не вспоминать об опрометчивых решениях, а помириться и пойти завтракать. А за завтраком я расскажу тебе, чем мы тут занимаемся, ладно?

Его рука, опустившаяся мне на плечи и подталкивающая к выходу, не оставляла выбора. Но лишала меня его деликатно и мягко.

Стола не было, мы снова разместились прямо на полу.

– Вкратце расскажу куда и к кому ты попала, – начал Миарон спокойно, будничным тоном. – Я возглавляю негласную Гильдию Убийц, банду наемников, своего рода профессионалов высшего класса. Можно сказать, (хотя лично я не люблю высокопарных слов), что Тени – это виртуозные артисты в своём ремесле.

Блики пламени играли на смуглой коже, придавая и без того резким чертам оборотня демоническую завершенность. А в голосе вновь зазвучали насмешливые, язвительные нотки:

– Скажу тебе по большому секрету, Тени – идеальные марионетки, собственные желания им ни к чему. Я делаю всё от меня зависящее, чтобы способность чего-то хотеть у них вообще отсутствовала. Набираю мальчишек там, где могу, обучаю их. Те, кто в итоге выживают, продолжают заниматься нашим кровавым ремеслом до тех пор, пока не станут достаточно взрослыми или сильными, чтобы представлять опасность для меня лично. Когда такое происходит, я уничтожаю их. Затем все повторяется сначала.

Не донеся кусок до рта, я застыла на последней фразе:

– Но… но в итоге получается, что не выживает никто?

– Всё верно, куколка.

– Тогда зачем?.. Почему они соглашаются?

– Потому что они об этом не знают, – прозвучало в ответ.

Ласково. С насмешливой издёвкой.

– Им об этом я не говорю. А тебе вот сказал. Знаешь, почему? Потому что в отличии от тех, кого без раздумья пускают в расход, ты будет моим шедевром, Красный Цветок. Совершенным оружием. Я отшлифую грани твоего дремлющего дара, о котором пока ещё ты и сама знаешь немного. Когда ты закончишь обучение, равной тебе не будет.

– Какая разница, если, когда всё закончится, вы всё равно меня убьёте?

– Всё будет зависеть от той ценности, которую ты будешь к тому времени собой представлять, милая. Всё зависит только от тебя. Убедишь меня оставить тебе жизнь – будешь жить.

Я смотрела на его красивое улыбающееся лицо и не понимала, шутит он со мной так? Или говорит правду?

– Зачем вам всё это? Эти Тени? Развлекаетесь?

– Отчасти, – кивнул он. – Но в основном это просто бизнес. Да-да, куколка, не делай таких удивлённых глаз. Подобный род занятий приносит хорошую прибыль. Кровь врага стоит недёшево. За убийство платят многие: мужчины, женщины, богатые чаще, бедные – реже. Кто-то из мести, кто-то из ревности, кто-то из злости, но чаще всего из простой, древней как мир, корысти. Все, кому не хватает храбрости, умения или силы выполнить грязную работу самому приходят ко мне и покупают врагу, другу, сопернику, любовнику, конкуренту, отцу или брату путевку на другой берег Вечной Реки. А я, в свой черед, спускаю с поводка Тень, ставлю задачу убрать «заказ» не оставляя следов. Магических или кровавых – неважно. Ни одна ниточка не должна протянуться от заказчика к клиенту. «Тень» работает чисто. Очень чисто. А если нет – умирает быстро.