Часть 1. Главы XI - XII

XI

— Эсфи, нам пора.

— Сейчас. Ещё два венка заплету, и всё. Тут красивые цветочки, жёлтые, пушистые, и венки из них плести удобно… Я забыла, как эти цветы называются?

— Одуванчики, — коротко ответила Мэриэн.

Она сама себе дивилась — нужно идти, а Мэриэн вместо этого стояла и смотрела, как Эсфи самозабвенно плела венки из солнечных цветов. Один венок уже лежал у неё на коленях, и время от времени Эсфи тихонько его поглаживала. Она всё делала на ощупь, но веночки получались на удивление красивыми — может быть, поэтому Мэриэн её не торопила. А может, потому, что ей нравилось видеть Эсфи довольной. Она даже песенку себе под нос напевала — еле слышно, так что Мэриэн не могла разобрать слова. Тем временем её позвал Амарель.

Мэриэн подняла глаза — он стоял неподалёку, улыбался так же широко, как и Эсфи, и держал в руке две веточки.

— Смотри, что я нашёл! Учитель приучил меня чистить зубы, но я не мог найти нужное дерево, а теперь, хвала Величайшей Кальфандре…

— А вторая веточка для кого? — спросила Мэриэн. Амарель отчего-то покраснел:

— Хочешь — для тебя! Или для Избранной…

— Я рот полощу, — заявила Эсфи. — Водой из ручья. Не хочу!

Она успела доплести второй венок и взялась за третий — легко и проворно.

Если бы Мэриэн отказалась, Амарель, наверное, почувствовал бы себя по-дурацки. Поэтому она протянула руку:

— Давай свою веточку.

Амарель сделал это так неуклюже, что «зубочистка» выпала у него из пальцев. Они оба кинулись искать её, раздвигая травинки, и Мэриэн сделалось неловко и смешно. Да чем они тут занимаются?! Им ещё предстоит далёкий путь в Гафарса!

Гафарса. Ей вспомнились слова Амареля: «Давайте выберемся отсюда, оторвёмся от погони, а потом… поговорим». Он-то хотел в Бей-Ял. Посерьёзнев, Мэриэн подобрала веточку, торопливо поднялась на ноги, обернулась к Эсфи… и замерла.

— Избранная? — почти восторженно шепнул Амарель. Он встал рядом с Мэриэн, во все глаза глядя на то, что творилось на поляне.

Цветы, которые Эсфи успела сорвать, кружились в воздухе, а она стояла посередине, и волосы её поднялись, как от ветра. Дар, это дар проснулся, поняла Мэриэн, но сейчас Эсфи ничего не крушила и не бросала камни. Её лицо сияло под солнечными лучами, и она запела свою песенку во весь голос. Эсфи так давно не была счастливой!

А цветы так задорно кружились, что Мэриэн глаз от них оторвать не могла — пока Амарель не схватил её за руки и не закружил так же, повинуясь радости, которая теперь царила на поляне.

— Да что за день такой? — Мэриэн невольно рассмеялась. — Но мне это нравится!

Песня оборвалась, цветы легли на землю, Амарель остановился, как вкопанный, и Мэриэн вместе с ним. Они оглянулись на Эсфи — девочка подошла к ним с двумя венками в руках, и взгляд у неё был непривычно ясным.

— Я смогла сама… вызвать свой дар. Я думала, не получится, — Эсфи смущённо хмыкнула. — Ты был прав, Амарель.

— Я рад, — Амарель, казалось, еле говорил. У Мэриэн мелькнула мысль, что он вот-вот упадёт на колени и воздаст хвалу Кальфандре, но, к счастью, этого он делать не стал. Только глаза его подозрительно блестели.

Мэриэн тоже была рада — и, наверное, поэтому до сих пор не выпустила руки Амареля. Сконфузившись, Мэриэн только хотела высвободить свою ладонь, как Эсфи поднялась на цыпочки и надела им на головы венки.

— Жених и невеста! — радостно провозгласила она.

Что там говорил Амарель, Мэриэн уже не слышала, поскольку убежала с прытью лани, преследуемой хищником. И спряталась за деревьями, как недавно Амарель, когда она дразнила его у реки.

— Глупости, — сказала себе Мэриэн, потёрла ладонями горящие щёки и нечаянно поцарапалась — в руке у неё была зажата веточка. Мэриэн поколебалась: а не выкинуть ли её в траву? Но всё-таки спрятала у себя за пазухой, рядом с кошелем с деньгами.

— Жених и невеста, — повторила она с усмешкой.

Как бы Мэриэн ни подшучивала над Амарелем, у неё никогда не было мужчин так же, как у него — женщин. В её памяти ожили назойливые ухаживания знатных лордов — все они хотели заполучить воспитанницу Её Величества себе в жёны. Мэриэн ходила на балы, носила тяжёлые неудобные платья, изображала улыбку, когда лорды изощрялись в шутках. Часами, бывало, Мэриэн беседовала с каким-нибудь напыщенным болваном, и ей хотелось схватить его за шиворот и выкинуть из окна! А потом спокойно поехать в лес и подышать свежим воздухом.

Агрей говорила, что Мэриэн придётся или выйти замуж, или посвятить себя Четырём Богам, что ещё хуже. Мэриэн должна была выбрать себе жениха до того, как ей исполнится двадцать пять лет…

Да хватит вспоминать! Мэриэн снова провела рукой по щеке, вытирая капельку крови.

— А, чтоб тебя! И твою Кальфандру тоже.

— И как надо чистить зубы? — Мэриэн повертела веточку в пальцах. Теперь она так же избегала смотреть в глаза Амарелю, как и он ей. Да, это было глупо, но Мэриэн ничего не могла с собой поделать.

Сгущались сумерки, а завтра Мэриэн, Эсфи и Амарель проснутся, как ни в чём не бывало, и постепенно выберутся на равнину. Там станет ясно, что Амарель по-прежнему опасен и хочет сделать Эсфи ученицей против её воли. Тогда наваждение исчезнет. А сегодня пусть будет невообразимый день, когда ничего не опасаешься. Иногда ведь так можно?

— С кончика счищаешь кору, — объяснил Амарель, вытянув веточку из руки Мэриэн, и показал ей, как надо делать. Благо, ногти у них хорошо отросли, нечем было обрезать.

— А потом чистишь зубы, — Амарель вернул веточку Мэриэн и смотрел при свете костра, как она старательно возит ею по зубам.

Мэриэн поморщилась.

— Противный вкус!

— Зато отбеливает зубы, — ухмыльнулся Амарель, возясь со своей веточкой. — У тебя будут самые красивые зубы в Гафарса!

Мэриэн промолчала, сдвинув брови. Амарель решил отступиться от ученицы? Или он… пойдёт с ними? Как-то Амарель мрачно упомянул, что жрецов Кальфандры начали преследовать в Гафарса, и сразу стало ясно, что он делал в Эмгра: сбежал, а потом его поймали эмегены. Мэриэн было трудно винить Амареля в том, что он не желал возвращаться в родную страну, но это не значило, что она позволит ему тащить Эсфи в Бей-Ял. Тем более что туда шли эмегены.

Амарель хотел использовать свою зубочистку, но рука его замерла на полдороге. Выглядел он так, словно какая-то мысль озарила его. Пару раз Амарель хотел заговорить и не решался. Наконец, он кашлянул и начал:

— Избранная…

Эсфи, которая о чём-то размышляла, встрепенулась.

— Что?

— Знаешь, в Гафарса есть… один волшебник. Великий волшебник — так его называют, — Амарель, как видно, справился с собой и говорил увереннее. — Я слышал о нём от учителя.

Эсфи слушала с интересом, и, похоже, в кои-то веки не ждала подвоха. Как и Мэриэн. Непростительная расслабленность, сказал ей внутренний голос, но она отмахнулась от него. Сегодня всё можно.

— Ты… у тебя дар, и ты им управляла. Ты сумела, — в голосе Амареля проскользнули благоговейные нотки, и не спрашивая, Мэриэн знала, что он приписывал это чудо Кальфандре. Но сейчас это не казалось таким раздражающим.

— Да, — Эсфи улыбнулась. — Спасибо тебе.

На памяти Мэриэн, принцесса редко благодарила кого-либо, считая, что ей и так положены всяческие блага.

— Не за что благодарить, я всего лишь подсказал, — Амарель отковырял ещё немного коры на своей зубочистке, не глядя на Эсфи. — Но он… тот волшебник… сможет тебя обучать. Твой дар полностью раскроется!

Эсфи захлопала в ладоши:

— Я хочу, хочу к волшебнику!

— Мы пойдём к нему, Избранная, — подхватил Амарель, — я же не оставлю свою ученицу…

Мэриэн вмешалась:

— А как же Бей-Ял? Храм и всё такое? В Гафарса ты не сможешь его построить.

Наступило молчание, пока Эсфи обеспокоенно моргала светлыми ресницами и ждала ответа. По мучительно нахмуренным бровям Амареля Мэриэн догадывалась, что ему приходилось бороться не только с собой, но и со своей религией.

Его ответ был неожиданно громким.

— Я не могу… заставлять её. Учитель был неправ! — горячо выпалил Амарель. — Он говорил, что можно обманом. Но я так понял… нельзя.

Эсфи на ощупь нашла его руку и доверчиво прикрыла своей ладошкой.

— Хорошо, — вырвалось у Мэриэн, и она подобралась к ним поближе. — Может, и у тебя волшебник дар найдёт.

И теперь они все трое соединили руки.

Мэриэн никогда ещё не видела у Амареля такого выражения лица. Наверное, в его жизни было больше боли, чем радости, больше страха, чем свободы — и он не мог поверить, что Эсфи и Мэриэн искренни с ним. Ей вдруг захотелось избавить его от боли, страха и всякой мерзости… вроде его религии.

Костёр догорал, становилось всё темнее. Впервые Мэриэн было жаль, что день заканчивался — такой удивительный день.

XII

Издали чёрный храм казался огромным жезлом, целившим ввысь. Чем ближе Амарель подходил к нему, тем больше хотелось развернуться и убежать. В небесах сверкали молнии, и в ушах Амареля звучал голос учителя, отчего-то говорившего на эмегенском языке:

— Ты предал свою веру, Рэль. Променял её на земные радости. Не будет тебе покоя.

Амарель распахнул двери храма, на которых белыми змеями извивались скрещённые жезлы. На скамьях сидели жрецы, и среди них Фаресар и его дряхлый учитель Аграссе, которого Амарель видел только один раз, при смерти. Остальных он не знал.

Амарель встал, стискивая кулаки и ожидая приговора. Сколько бы он ни сглатывал слюну, в горле пересыхало снова и снова, и сколько бы он ни пытался заговорить, голос не повиновался ему.

Жрецы смотрели друг на друга, как будто совещались взглядами, прежде чем принять решение. Наконец, Аграссе тоже прошипел по-эмегенски:

— Жди знамения.

И только. Ни пыток, ни разверзающейся под ногами бездны. Но отчего-то внутри у Амареля всё застыло.

— Учитель? — еле шевеля губами, пролепетал он.

Лучше бы молчал.

— Проклятье моё пребудет с тобой! — злобно выкрикнул Фаресар. — Не учитель я тебе, сирота. Отвергаю тебя…