Они часто вдвоем уходили из поселка и в каком-нибудь укромном месте проводили часы: Элис в молчаливых раздумьях, Сансута – в детских забавах; она нанизывала бусы или собирала букеты диких цветов, перевязывая их лианами.

Любимым их местом стала старая крепость.

Они молча сидели в развалинах, каждая занятая своими мыслями.

Так спокойно и размеренно проходила их жизнь, а вокруг бушевала война.

Но первый приступ бури миновал и сменился периодом временного затишья.

Бледнолицые оставили небольшие поселения и отдельные плантации и в соседних городах ждали прибытия армейских правительственных частей, которые направлялись на полуостров.

Индейцы использовали этот промежуток для общих встреч и выработки лучшей организации.

Нелати и Вакора вернулись домой – именно так называл теперь Вакора место, где постоянно проживало племя Олуски.

Потребности войны вынудили его воинов отказаться от поселка, в котором жил отец Вакоры, и теперь два племени – Олуски и его собственное – слились и образовали мощный союз.

Чувства вождя к пленнице разительно переменились. Он больше не хотел причинить ей вред, и, если бы она попросила освободить ее, он согласился бы.

Но какая польза от свободы для бездомной?

Когда-то пленница была предана своему дому. Теперь, когда родственники погибли, а дом сгорел, ей было безразлично, где жить.

Подобно несчастным, о которых рассказывает история, чье заключение пережило память о прошлом, чьи друзья и родственники утонули в море забвения, Элис Роди боялась свободы, она предпочитала плен неведомому будущему, в котором никто не ждал ее возвращения и никакой друг ее бы не встретил.

Надежда, это самое ценное сокровище несчастных, больше ей не принадлежала.

Но в сердце ее проникло ощущение безопасности, почти удовлетворения. Время начинало заглаживать нанесенную ей ужасную рану.

Удивительное превращение произошло с некогда пылкой девушкой, проявившей такую энергию и мужество в опасности.

Так думал молодой вождь Вакора.

Для Нелати тоже наступило время покоя, но покоя печального. У девушки не было сил избегать его преданного поклонения, и она покорно принимала его, но никак не подбадривала.

Однажды солнечным днем Сансута в сопровождении Элис направилась в развалины крепости.

Придя туда, Сансута занялась вышиванием сумки. Элис, сев на камень, следила за действиями своей подруги.

Индианка, сидя рядом с бледнолицей, казалось, вот-вот потеряет сознание. За последние несколько недель она очень похудела, и ее впалые щеки покрывал лихорадочный румянец.

– Положи голову мне на колени, Сансута!

Говоря это, Элис осторожно прикоснулась к бедняжке рукой.

– Я устала… так устала! – сказала Сансута.

– Не нужно уходить так далеко. Нужно поискать другое место, поближе к поселку.

Казалось, индейская девушка ее не слышит, она стала негромко напевать. Неожиданно она замолчала и посмотрела в лицо спутнице.

– Прошлой ночью мне снился сон. Я была в другой земле и шла по лесистой тропе. Все вокруг было усеяно прекрасными цветами. По обе стороны от тропы росли замечательные растения, и вокруг летали яркие бабочки. Были птицы с золотым и серебряным оперением! Я услышала музыку. Это была земля Великого Духа? Как ты думаешь?

– Кто знает? Может быть.

– Там я встретилась с отцом. Он был не суровым воином, как всегда; отец был печален и плакал. Почему он плакал?

Элис молчала. Она с трудом сдерживала слезы, услышав этот безыскусный вопрос.

– Увидев, что он плачет, я тоже заплакала и поцеловала его. Он говорил со мной ласково – но почему он плакал?

Спутница продолжала слушать, не отвечая.

– Потом мне снилось… нет, я не могу вспомнить, что еще мне снилось… но там был кто-то еще. Казалось, я и его узнаю – но тут началась сильная буря, все потемнело, и я испугалась. Что это было?

– Увы, Сансута, я свои собственные сны не могу разгадать, тем более твои.

Но Сансута уже забыла о своем вопросе и снова начала негромко напевать. Вскоре она опять замолчала, обняла Элис руками за шею и прошептала, что устала.

Бледнолицая девушка поцеловала ее, и ее слезы упали на щеки Сансуты.

– Почему ты плачешь? Кто тебя обидел?

Если бы Элис смогла облечь свои мысли в слова, она ответила бы: «Весь мир».

Вместо этого она только приласкала свою спутницу, и вскоре та уснула.

Для художника это была бы достойная сцена – прекрасная, печальная и производящая сильное впечатление.

Молодой индеец, который был молчаливым свидетелем ее, должно быть, так и подумал, потому что отвернулся со вздохом.

Этим индейцем был Вакора.

Глава XXXIV. СТРАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Любовь Вакоры к Сансуте давно сменилась жалостью.

Новое чувство овладело его сердцем.

Из пепла прошлого возродилась новая любовь. Предметом ее стала Элис Роди!

Вначале Вакору восхитило ее мужество. Потом он стал свидетелем ее благоразумия и нежности. И, конечно, он не мог не заметить ее красоты.

Постепенно уважение, которое он испытывал к пленнице, переросло в страсть.

В его груди жалость и любовь поменялись местами. Поменялись местами и вождь с пленницей.

Девушка была свободна, а он стал ее пленником.

Это новое чувство пришло не сразу. Оно росло незаметно и медленно, но неотвратимо.

Одна мысль тревожила Вакору.

Он помнил о том, как Нелати восторгался Элис Роди. Он видел, что девушка остается равнодушной, но не хотел проявлять свое собственное чувство из сострадания к брату Сансуты. Поэтому его любовь была безмолвной, и пленница о ней даже не подозревала.

Но что происходило с ней?

Она тоже изменилась.

Благодаря одному из тех чудесных превращений, на которые способно человеческое сердце, Элис Роди не только смирилась со своей жизнью среди индейцев, но скоро очень заинтересовалась ими, и у нее стали даже появляться приятные мысли.

Как уже говорилось, многие семинолы получили неплохое образование, которое произвело на них очищающее воздействие. Особенно это было справедливо по отношению к молодому вождю Вакоре, и Элис не могла не отметить это про себя.

Первой ее мыслью было: как многого мог бы он достичь, если бы родился среди другого народа. Ей никто не говорил о его матери, но она не сомневалась, что в его жилах течет кровь белого человека.

Кем стал бы этот человек, обладающий умом, рыцарской храбростью и благородством, в обществе, которое развило бы эти его свойства?

Вопрос этот правомерен, если однобоко подходить к цивилизации. Но не следует забывать, что и цивилизация часто приближается к варварству из-за эгоизма и алчности.

Элис для себя находила ответ на этот вопрос, и ответ был благоприятным для молодого вождя.

Но на этом она не останавливалась, а продолжала размышлять о характере Вакоры.

Ей казалось, что его задумчивость происходит от сожалений по поводу войны, которую он ведет, и от благородного энтузиазма, которым полна его душа.

Сердце женщины легко поддается восхищению при встрече с благородным и целеустремленным человеком!

Поэтому вполне естественно, что первоначальное отвращение сменилось в Элис интересом, а интерес перешел в…

Во что?

Элис Роди не находила ответа на этот вопрос. Она избегала поисков ответа и пыталась по-прежнему думать о Вакоре, как о своем похитителе.

Но вскоре думать так стало для нее невозможно.

Ни один Благородный Рыцарь не мог бы вести себя вежливее. Ни один принц не способен быть достойнее своего происхождения. Она много раз восхищалась его умом, мужеством и смелостью. Вакора был проявлением благородства самой природы.

Несколько месяцев привели к удивительным переменам в персонажах нашего рассказа, и к тому времени, как Вакоре пришлось снова возвращаться на войну, и он, и его пленница ощущали странную пустоту в сердце, непривычную, новую, незнакомую.

Нелати, потерявший надежду завоевать сердце бледнолицей девушки и впавший в состояние спокойного отчаяния, ушел вместе с двоюродным братом, надеясь на поле битвы найти выход своей печали.