Шерлок Холмс только что открыл рот, чтобы возразить мне, как вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетел посыльный Петерсон; его щеки пылали, и он казался совершенно потрясенным.

— Гусь-то, мистер Холмс! Гусь-то! — прохрипел он.

— А что с ним? Ожил и вылетел в окно кухни? — Холмс повернулся на диване, чтобы получше разглядеть возбужденное лицо посыльного.

— Посмотрите, сэр! Посмотрите, что моя жена нашла у него в зобу!

Петерсон протянул руку. На ладони у него лежал ослепительно сверкающий голубой камень величиной чуть поменьше боба, но такой чистоты и блеска, что, казалось, на темной ладони горит электрическая лампочка.

Шерлок Холмс свистнул и присел на край дивана.

— Клянусь Юпитером[1], Петерсон, — сказал он, — вы нашли клад. Надеюсь, вы знаете, что это такое?

— Бриллиант, сэр! Драгоценный камень! Он режет стекло, как масло.

— Это не просто драгоценный камень. Это тот самый драгоценный камень.

— Неужели голубой карбункул графини Моркар? — воскликнул я.

— Вот именно! Как мне не знать его величины и формы, когда я в последнее время каждый день читал, в «Таймсе» объявления о нем! Этот камень не имеет себе равных, стоимость его можно определить только приблизительно, но во всяком случае вознаграждение в тысячу фунтов, назначенное тому, кто найдет его, не составляет и двадцатой части его цены.

— Тысяча фунтов! Милостивый боже! — посыльный повалился в кресло и тупо смотрел то на меня, то на Холмса.

— Таково вознаграждение, но у меня есть все основания предполагать, что у графини есть особые, скрытые причины, в силу которых она охотно рассталась бы с половиной, своего состояния, лишь бы ей вернули этот камень.

— Он пропал, если я не ошибаюсь, в отеле «Космополитэн», — заметил я.

— Совершенно верно. Двадцать второго декабря, ровно шесть дней назад. Паяльщик Джон Хорнер был обвинен в том, что он украл его из футляра. Улики против него столь тяжки, что дело передано в суд. У меня даже, кажется, есть отчет об этом деле.

Он принялся рыться в газетах, Наконец, выудил одну из них, сложил ее вдвое и прочел следующую заметку:

«Кража драгоценностей в отеле „Космополитэн“. Джон Хорнер, 26 лет, паяльщик, обвиняется в том, что 22-го сего месяца он украл из футляра принадлежащий графине Моркар драгоценный камень, известный под названием „голубой карбункул“. Джеймз Райдер, старший слуга в отеле, показал, что в день кражи он привел Хорнера в уборную графини с тем, чтобы тот укрепил расшатавшийся прут железной решетки. Райдер некоторое время пробыл вместе с Хорнером в комнате, но потом его вызвали в другой номер. Вернувшись, он обнаружил, что Хорнера нет, бюро графини взломано, а маленький сафьяновый футляр, в котором графиня, как выяснилось впоследствии, держала камень, лежит пустой на туалетном столе. Райдер немедленно оповестил полицию, и Хорнер был арестован в тот же вечер; однако, камень не был найден ни у него, ни в его квартире. Кэтрин Косэк, горничная графини, показала, что, услышав отчаянный крик, она вбежала в комнату и нашла все в том виде, как описал Райдер, обнаруживший пропажу. Брэдстрит, инспектор округа, сообщает, что при аресте Хорнер отчаянно отбивался и в сильнейших выражениях доказывал полную свою непричастность к краже. Ввиду того, что задержанный, как выяснилось, уже ранее был осуждён за кражу, дело передано в суд присяжных. Хорнер, во время следствия выказавший сильнейшее волнение, выслушав постановление о предании его суду, упал в обморок и был вынесен из камеры следователя».

— Хм! Вот и все, что касается следствия, — задумчиво сказал Холмс, бросая газету. — Теперь нам предстоит проследить всю цепь событий с футляром для драгоценности на одном конце и с зобом гуся, подобранного на улице Тоттенхэм-Корт, — на другом. Вот видите, Ватсон, наши скромные выводы неожиданно приняли гораздо более серьезный и менее невинный вид. Вот камень, камень извлекли из гуся, а гусь принадлежал мистеру Генри Бэкеру, джентльмену в скверном котелке, характеристикой которого я вам так надоел. Мы должны серьезно заняться поисками этого джентльмена и установить, какую роль он играл в таинственном происшествии. Прибегнем сначала к самым простейшим способам. Несомненно, простейший из них — дать объявление во все вечерние газеты.

— Что же вы напишете?

— Дайте мне карандаш и клочок бумаги. Итак: «Найдены на углу улицы Гудж гусь и черный котелок. М-р Генри Бэкер может получить означенные предметы сегодня в 6.30 вечера на улице Бэкер, 221-б». Коротко и ясно.

— Вполне. Но прочтет ли он объявление?

— Он, несомненно, просматривает все газеты, — для бедного человека потеря была довольно чувствительная. Он, очевидно, был так напуган разбитой витриной и приближением Петерсона, что думал в тот момент только о бегстве; но вслед за тем он, должно быть, очень пожалел, что поддался страху и бросил птицу. Кроме того, мы называем его по имени и фамилии, так что любой знакомый обратит его внимание на наше объявление. Ну-ка, Петерсон, сбегайте в бюро объявлений и поместите это в вечерних газетах.

— В каких, сэр?

— Да во всех, какие вам придут на память.

— Слушаюсь, сэр. А как быть с камнем?

— Ах, да! Камень я пока оставлю у себя. Спасибо! И, кстати, Петерсон, купите на обратном пути гуся и принесите его сюда — надо же дать этому джентльмену гуся взамен того, которым в настоящий момент лакомится ваша семья.

Когда посыльный ушел, Холмс взял камень и поднес его к свету.

— Недурная штучка, — сказал он. — Поглядите, как он сверкает и искрится. Разумеется, он притягивает к себе преступников, точно магнит, как и всякий хороший драгоценный камень. У старинных крупных драгоценных камней каждая грань может рассказать о кровавых делах. Этому камню нет еще и двадцати лет. Он найден на отмели реки Амой в Южном Китае и замечателен тем, что обладает всеми свойствами карбункула. Но сверх этого он не кроваво-красного цвета, а голубого. Несмотря на его молодость, он уже имеет мрачную биографию. Из-за этого кусочка кристаллизованного древесного угля весом в сорок гран[2]совершено два убийства, одно самоубийство, несколько грабежей, и кого-то облили серной кислотой. Кто бы мог подумать, что эта хорошенькая игрушка способна приводить людей к виселице и тюрьме? Я запру камешек в несгораемый ящик и напишу графине, что он находится у меня.

— Вы думаете, что этот Хорнер ни при чем?

— Ничего не могу сказать.

— Тогда вы, вероятно, полагаете, что к этому делу причастен тот, другой человек, — Генри Бэкер?

— Генри Бэкер скорее всего невинен, как младенец, и понятия не имеет о том, что гусь, которого он нес домой, стоит значительно дороже, чем если бы он был сделан из чистого золота. В этом, впрочем, мы сможем легко убедиться, если Бэкер откликнется на наше объявление.

— А до тех пор ничего нельзя предпринять?

— Ничего.

— В таком случае я займусь своими делами, а вечером явлюсь в назначенный вами час, потому что мне очень хочется знать, чем кончится это запутанное дело.

— Буду очень рад. Я обедаю в семь. Кажется, к обеду будет куропатка. Кстати, ввиду недавних событий не попросить ли миссис Гудсон, чтобы она хорошенько осмотрела зоб у этой птицы?

Я несколько задержался по делу; было уже около семи часов, когда я вернулся на улицу Бэкер. Подходя к дому, я заметил у подъезда в свете висячего фонаря высокого человека в шотландской шапочке и пальто, наглухо застегнутом до самого подбородка. Дверь отворилась как раз в ту минуту, как я подошел, и мы вместе вошли в квартиру Холмса.

— Мистер Генри Бэкер, если не ошибаюсь? — сказал Холмс, поднимаясь с кресла и кланяясь посетителю с тем беззаботным и радушным видом, который он умел принимать, когда хотел. — Присаживайтесь поближе к огню, мистер Бэкер! Сегодня холодный вечер, а вы, кажется, переносите жару легче, чем холод. А, Ватсон! Вы пришли как раз вовремя! Это ваша шляпа, мистер Бэкер?

— Да, сэр, несомненно моя.

Бэкер был высокий, широкоплечий человек с массивной головой, широким умным лицом и остроконечной каштановой с проседью бородкой. Красноватые щеки, красноватый нос и легкое дрожание его проткнутой руки подтверждали догадку Холмса о его наклонностях. На нем был порыжевший, наглухо застегнутый сюртук с поднятым воротником; из рукавов торчали тощие кисти рук; ни манжет, ни белья на нем не было видно. Он говорил тихо и отрывисто, старательно подбирая слова, и вообще производил впечатление человека образованного и интеллигентного, но сильно потрепанного жизнью.

— Мы на несколько дней задержали эти вещи у себя, — сказал Холмс, — так как ждали вашего объявления с указанием адреса. Не понимаю, почему вы не дали объявления!

Посетитель сконфуженно усмехнулся.

— У меня нынче не так много шиллингов в кармане, как в былые времена, — заметил он. — Я был уверен, что напавшие на меня хулиганы утащили и шляпу и гуся. Чего же ради тратить попусту деньги на поиски?

— Вполне естественно. Кстати, ваш гусь… Мы принуждены были съесть его.

— Съесть? — Наш посетитель в волнении приподнялся с кресла.

— Да. Если бы мы этого не сделали, то он бы все равно испортился. Но я полагаю, что вот эта птица на буфете, примерно того же веса и совершенно свежая, может вполне заменить вам вашего гуся.

— О, конечно, конечно! — ответил мистер Бэкер со вздохом облегчения.

— Но у нас зато остались перья, лапки, зоб и потроха, так что, если хотите…

Бэкер расхохотался от всей души.

— Они могли бы иметь для, меня ценность разве только как память о моем приключении, — сказал он. — Право, не знаю, на что они мне — эти бездыханные останки моего недавнего приятеля. Нет, сэр, с вашего позволения, я сосредоточу все мое внимание на превосходной птице, красующейся на буфете.

Шерлок Холмс быстро взглянул на меня и слегка пожал плечами.