Кальдар вздохнул.

— Ты хороший человек, Уильям. Глупый, но хороший.

Уильяму было уже достаточно.

— Ты слишком много болтаешь.

— Я уже много лет говорю ему об этом, — сказал Эриан.

Дверь распахнулась во второй раз, и вошел один из детей Уро. Гастон, вспомнил Уильям. Парнишке было лет шестнадцать или около того, судя по лицу. Он был худее Уро, но уже на пару дюймов выше и приближался к массивному телосложению своего отца. С таким же характером, судя по неглубоким шрамам на мускулистых предплечьях. Наверное, дрался с братьями. Уильям внимательно вгляделся в его лицо: твердый подбородок, плоские скулы, глубоко посаженные глаза, поразительно бледно-серые под черными кустистыми бровями. Парень вполне мог сойти за человека, если свет был достаточно плохим. На подбородке и шее виднелись синяки. Кто-то избил его.

Уильям указал на стул напротив.

— Садись.

Парнишка сел, ссутулив плечи, словно ожидая, блокировать удар. На левой руке не хватало ногтя. Рана едва успела покрыться струпьями.

— Голодный?

Парнишка посмотрел на еду и покачал головой.

Уильям взял еще одну тарелку, наполнил ее и передал ему.

— Не лги мне, я все узнаю.

Парень принялся за еду. Уильям дал ему поесть пару минут. Поза парня медленно расслаблялась.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

На три года старше Джорджа, брата Розы.

— Как тебя зовут?

— Гастон.

Уильям коснулся амулета.

— И что же ты сделал?

Гастон замер с вилкой на полпути ко рту.

Уильям молчал.

Парень сглотнул.

— Вы ушли. Папа спал. Ри и Март отправились загонять ролпи в загон, потому что мама боялась, что если Ширилы появятся, они убьют ролпи первыми. Я должен был следить за домом. У нас на дереве есть ручная сирена. Если что-то пойдет не так, я должен был включить сирену, чтобы Март и Ри прибежали домой. Мама готовила карпа. — Гастон уставился в свою тарелку. — Папа терпеть не может карпов. Говорит, что у них вкус водорослей. У меня были удочки, установленные в ручье. Я пошел их проверить.

Гастон упер взгляд в свою тарелку.

— Я бросил свою семью.

— Кто пришел в дом, пока тебя не было? — спросил Уильям.

Гастон перешел на бесцветный монотонный тон.

— Мужчина. Он напал на маму. Он… отрезал ей ногу. Игната говорит, что ничем не может помочь. Моя мама стала калекой. Благодаря мне.

Парень вываливал на себя ведра ненависти к самому себе. Это была не его вина. Клара должна была уйти, когда Сериза рассказала ей о Рухе. Гастона выгнали из семьи не потому, что он оставил свой пост. Он был ребенком и, вероятно, не был должным образом обучен. Гастона выгнали, потому что Уро любил Клару, и теперь каждый раз, когда он смотрел на своего младшего сына, он вспоминал о ее ране. Уро был не в той кондиции, его жена не могла эвакуироваться, и теперь они взвалили всю свою вину и свои ошибки на своего ребенка и выгнали его из семьи. Вот так.

Дикий зверь царапал его внутренности. Это было прекрасно. Парнишка теперь принадлежал ему.

— Как выглядел тот мужчина?

— Я видел его всего секунду, когда он выпрыгнул из окна. Высокий. Светлые волосы.

— Что еще?

— Он предложил Кларе лайм для супа, — тихо сказал Кальдар.

Паук. Уильям заглушил рычание. Только Паук мог войти в дом женщины, чтобы допросить ее и начал разговор, предложив ей фрукты.

Уильям наклонился вперед.

— Мужчина нырнул в воду и не вынырнул, чтобы глотнуть воздуха?

Гастон моргнул.

— Да. Папа и ребята мне не поверили, но он не вынырнул.

— У него есть жабры, которые подают воздух в легкие. Чего он хотел от твоей матери?

— Он спрашивал о тебе и Серизе.

Уильям ожидал именно этого. Клара не сказала Пауку того, что он хотел знать, но должно было быть что-то еще. Что-то заставило его забыть, зачем он пришел, и погрузиться в ослепляющую ярость.

— Что она с ним сделала?

Гастон уставился на него.

— Он забылся. Иначе он не стал бы на нее нападать. Он очень хорошо умеет причинять боль, чтобы заставить людей говорить. Отрубив кому-то ногу не вариант в таком случае, человек просто истечет кровью до смерти. Объект впадает в шок и становится бесполезным для допроса. Люди становятся слишком сосредоточены на своей собственной боли и травме, чтобы реагировать.

Все вздрогнули. Очевидно, он сказал что-то не то, но Уильяму было все равно. Он должен был докопаться до сути.

— Что с ним сделала твоя мать?

— Она плеснула ему в лицо кипящим супом.

Это все объясняло. Уильям откинулся назад.

— Да, этого вполне достаточно.

— А потом папа схватил свой арбалет, и парень выпрыгнул из окна, — сказал Гастон.

— Я видел его. Это большой арбалет, — сказал Кальдар. — Я бы тоже прыгнул.

Это был не арбалет. Это был Уро с его серой кожей и зазубренными зубами, выскочившими из-за спины Паука сразу после того, как тот был ошпарен.

— Этот парень, — Эриан отнес свою тарелку в раковину, — у него пунктик насчет супа?

— У него пунктик по поводу ошпаривания. Когда он был ребенком, его дед вылил на него кипяток.

— Зачем? — спросил Гастон.

— Он думал, что его внук — перевёртыш. Он пытался заставить показаться демонического зверя.

— Прекрасная семья, — пробормотал Кальдар. — Я так понимаю, это тот парень, за которым ты охотишься.

— Да.

— У вас есть прошлое? — спросил Эриан.

Уильям кивнул.

Мальчик вцепился в стол. Дерево заскрипело под его пальцами. Его голос прозвучал как хриплое рычание.

— Когда я увижу его, я убью его.

Паук разорвет его пополам и отшвырнет в сторону, как дохлую крысу.

— Когда ты увидишь его, ты приведешь меня. Это приказ.

Гастон открыл рот. Уильям посмотрел на него так, как смотрел на диких волков, когда хотел, чтобы они убрались с его пути. Парнишка крепко сжал рот.

— Да, сэр.

— Ты облажался, — сказал ему Уильям. — Ты никогда не покинешь пост, на который тебя назначили. Если ты это сделаешь, пострадают люди.

Гастон кивнул.

— Понял.

— Тем не менее, твоя мать сама подвергла себя опасности. Ей сказали, что в доме небезопасно, и она должна уехать, но она отказалась.

Гастон стиснул зубы.

— Я знаю, что это не то, что ты хочешь услышать. Но твоя мать поссорилась с твоей тетей и приняла неверное решение. Ты еще ребенок. Ты не отвечаешь за ее решения. Так что перестань погрязать в ненависти к себе. В этом смысле ты мне не подходишь.

Уильям встал. Он хотел увидеть Серизу. Он не видел ее со вчерашнего вечера, и ему хотелось почувствовать ее запах, увидеть ее лицо и убедиться, что с ней все в порядке.

— А где этот маленький дворик?

— Я провожу тебя. — Кальдар направился к двери. Гастон вскочил на ноги, бросил тарелку в раковину и последовал за ними.

СЕРИЗА закончила комбинацию и опустила мечи. Залитый солнечным светом, маленький дворик выглядел очень красивым этим утром. Укрытый стенами здания, тянувшегося за главным домом, он был совершенно безопасен — тихая гавань на болоте. Солнечный свет танцевал на коротко остриженной траве, окрашивая ее в веселый зеленый цвет. У западной стены в маленьком саду цвели цветы. Бабушка Аза сидела на невысокой кирпичной кладке, окаймляющей клумбы. Их взгляды встретились, и старушка помахала рукой. Окруженная белыми и голубыми цветами, бабушка в это утро выглядела древней и безмятежной, как одна из богинь урожая, которым поклонялись древние.

Сериза пустилась в другую комбинацию, извиваясь, рубя невидимых противников своими мечами. Когда она пришла сюда два часа назад, скрючившись внутри от вида Клары на костылях, она думала, что тяжесть в ее груди, никогда не исчезнет. Она до сих пор не исчезла, но стало намного легче.

Она ведь предупреждала Клару. Она велела ей отправляться в Крысиную нору. В конце концов, это было решение Клары, и Сериза ничего не могла сделать, чтобы изменить его. Но именно она положила начало этой цепи событий. Если бы она не подвергла Уро опасности, Клара не лишилась бы ноги.

Боги, она так разозлилась. Ей хотелось побежать наверх, в комнату Клары, и дать ей пощечину. Она подвергла опасности детей, Уро, ей отрезали ногу, и все ради чего? Из-за гордыни.

Сериза разжала зубы. Требовалось больше тренироваться.

Дверь распахнулась. На солнечный свет вышел Уильям.

Не смотри прямо на него, не делай этого, не делай этого… слишком поздно. Ладно, ей просто придется притвориться, что она этого не делала.

Сериза рассекла воздух, искоса взглянув в его сторону. Он стоял совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Кальдар что-то говорил, но Уильям, казалось, не слушал.

Выражение его лица было единственным подтверждением, которое она могла бы пожелать. Он действительно поцеловал ее вчера. Ей это не приснилось.

Продолжайте наблюдать, лорд Билл. Сериза закрутилась бурей, ее мечи вихрем точных ударов кружились все быстрее и быстрее, пока она собирала свою магию. Влево, вправо, влево, вниз, вспенивая воздух, как ярость ветра вспенивает грозовые тучи. Она остановилась на долю секунды, балансируя на цыпочках посреди смертельного шторма, и позволила вспышке просочиться в глаза. Магия сверкнула, как молния, и метнулась к ее мечам. Она снова пустилась в свой танец, вспышка скользнула по лезвию ее клинка. Она потерялась в ритме, так глубоко погрузившись в него, что утонула в потоке магии. Когда она подняла глаза, Уильям стоял в двух футах от нее, наблюдая за каждым ее движением.

Она выгнула спину, изогнулась в последнем гладком выпаде и выпрямилась.

— Лорд Билл. — Надеюсь, тебе понравилось шоу. А сейчас мне нужно прилечь. — Я вас не заметила.

Он смотрел на нее с таким открытым, необузданным желанием, что крошечные иглы адреналина пронзили ее. Она хотела, чтобы он пересек это расстояние и поцеловал ее.

Уильям отстранился. Она видела это в его глазах. Это стоило ему немалых усилий, но он отстранился, словно надев на себя невидимую цепь. Она чувствовала себя настолько разочарованно, что даже стало больно.

— Очень красиво, — сказал Уильям. — Но есть небольшая проблема.

— Что такое? — Она отвернулась, чтобы положить мечи.