ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

РУХ наклонился вперед, забрасывая свою паутину в ручей. Паук наблюдал, как в темной воде дрожат карминовые реснички, покрывавшие кровеносные сосуды паутины Руха. Прошло некоторое время, а затем сеть сомкнулась сама по себе, складываясь, отступая и скользя обратно в плечо следопыта.

— Они прошли этим путем. — Скрежещущий, но в то же время свистящий голос Руха напомнил Пауку гравий, катящийся по камню. — Кровь Лаверна в воде. Но они ушли. Я ощущаю два следа телесных жидкостей охотника, один более разложившийся, чем другой. Итак, они были здесь и вернулись обратно.

Паук посмотрел вдаль, туда, где на сваях стоял маленький домик, к которому вел обветшалый причал через усаженный кипарисами пруд.

— Они пришли сюда, задержались по какой-то причине и ушли, забрав с собой тело Лаверна.

— Я также нашел тот странный след, такой же, как в реке. Это кровь, но на вкус она совсем не человеческая.

Паук оперся локтем на колено и наклонился, подперев подбородок пальцами. Кровь его заинтересовала.

— Полученное ранение. С ними был раненый, и они высадили его здесь.

— Да, м'лорд.

— Почему здесь? Почему было не отвести его в дом Маров, за охранные камни? — Паук постучал пальцем по щеке. — Сколько времени осталось у тела Лаверна?

— Двадцать две минуты. Хотя, может, я ошибаюсь, и тогда двадцать три.

Паук улыбнулся.

— Ты никогда не ошибаешься, Рух. Давай подождем и выясним, правы ли мы.

Он тронул поводья, и ролпи послушно потянул лодку под прикрытие склонившегося над водой сучковатого дерева.

СЕРИЗА спустилась по маленькой лестнице, спрятанной в глубине кухни. Деревянные ступени, изношенные четырьмя поколениями ног, скрипели и прогибались под ее весом. Скоро их надо будет ремонтировать. А это будет держать тетю Петунью подальше от лаборатории, но она не настолько склонна к самоубийству, чтобы стать объектом гнева тети. А это будет гнев. Никаких сомнений — тетя Пет ничего не делала наполовину.

Усталость наполнила Серизу, сделав ее ноги ужасно тяжелыми. Ей нужно было спуститься сюда, а потом подняться наверх, принять душ и рухнуть в постель на пару часов. Она не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

Лестница заканчивалась массивной дверью, подогнанной так плотно, что по ее краям не пробивался свет. Сериза постучала костяшками пальцев по металлу.

Дверь распахнулась, открывая вид на бункер. Дядя Джин построил его для тети Пет, следуя инструкциям по устройству укрытия от радиоактивных осадков, и он так и выглядел — бетонные стены и резкий свет, льющийся из конусов электрических ламп на потолке. Она так и не смогла понять, как ему удалось сдерживать воду снаружи, но бункер никогда не протекал. В случае, если что-то загрязняло его, один рывок цепи, свисающей с дальней стены, и водонапорная башня опорожнялась в бункер, заливая его обработанной магией водой, нейтрализуя проблему. Затем нейтрализующий раствор сливался в резервуар за пределами дома.

Микита закрыл за ней дверь. Она прошла вдоль деревянной платформы, окаймлявшей стены, спрыгнула вниз и направилась мимо дезинфекционного душа к смотровому столу, над которым склонилась тетя Пет со скальпелем.

Невысокая и пухленькая, тетя Пет хмуро смотрела на нее с выражением глубокой сосредоточенности на лице. Этот взгляд был убийственным. Тетя Петуния пекла лучшие пироги, и именно так она выглядела, когда месила тесто. Каждый раз, когда Сериза видела это выражение, оно отбрасывало ее назад во времени, и она снова становилась пятилетней девочкой, прячущейся под столом с украденным куском обжигающе горячего ягодного пирога и старающейся не захихикать, в то время как тетя Пет разыгрывала большое шоу, ища вора и натыкаясь на стол для большей драмы.

К сожалению, на этот раз тетя Петуния не занималась пирогом. Тело охотника лежало на столе, раскрытое, как креветка в масле. Органы были аккуратно извлечены, взвешены и помещены в керамические лотки. Мягкая красная каша заполнила дно лотков. Этого там не должно было быть.

— Ты мне нравишься, дитя. Ты приносишь домой такие интересные вещи, — сказала тетя Петуния сквозь матерчатую маску.

— Надень маску, — прогремел Микита.

Сериза взяла маску из его рук и надела ее.

— Он слишком быстро разлагается, — сказала тетя Петуния. — Через несколько часов здесь ничего не останется. Смотри. — Она кивнула на микроскоп сбоку.

Сериза посмотрела в окуляр. Длинные витые ленты, поблескивающие бледно-голубым светом, мелькали среди знакомых шариков кровяных телец.

— Что это такое?

— Дождевые черви.

— Я догадалась.

— Дорогуша, прикуси язычок. Я не знаю, что они такое, но они, должно быть, вылупились, когда тело начало остывать, и они пожирают наш труп. Это же первоклассная магия. Кто-то, вероятно, был создан для жизни после создания этих маленьких чудовищ. Это еще не все. Иди посмотри на это.

Она зажала верхнюю губу охотника металлическими щипцами и свернула ее, обнажив клыки.

— Посмотри на эти зубы. У этой пары есть ядовитые железы.

Тетя Петуния перешла к его руке.

— А здесь у нас когти между костяшками пальцев. Коготь втягивается внутрь, маленький мешочек за ним сжимается, и мы получаем хороший поток липкой слизи.

Маленький черный коготь скользнул назад под давлением ее щипцов, и капля непрозрачной слизи набухла вокруг него.

— Сейчас она не стреляет, потому что наш мальчик мертв, а мешок пуст, но я предполагаю, что струя била на четыре-пять футов.

— Скорее на девять, — сказала Сериза.

Брови тети Петунии поползли вверх.

— На девять. Неужели?

Сериза кивнула.

— Он просто больной щенок. — Тетя Петуния откинулась назад. — Твой дедушка был бы в восторге. Он, конечно, пришел бы в ужас, но смог бы оценить качество работы. Когда ты так сильно меняешь кого-то с помощью магии, он уже не человек.

Нет, они не были людьми. Сериза обхватила себя руками. Он были чудовищными и неуправляемыми. С людьми она могла иметь дело. У людей есть слабости — они не любят, когда им причиняют боль, они заботятся о своей семье, их можно запугать, перехитрить, подкупить… от того, как охотник посмотрел на нее, у нее волосы встали дыбом. Как будто она была предметом, вещью, чем-то, что можно сломать или съесть, но не человеком. Как можно бороться с чем-то подобным? Она не могла придумать ничего, что могло бы остановить его, кроме полного уничтожения.

Им понадобится ее вспышка или действительно большой пистолет. Или Уильям. Уильям, казалось, очень хорошо справлялся.

— Так когда же я смогу осмотреть другого? — Тетя Петуния посмотрела на нее поверх очков.

— Какого другого?

— Великолепного, которого ты якобы нашла на болоте.

Сериза взмахнула руками.

— Неужели ничего в этом доме не остается незамеченным?

— Конечно, нет. — Тетя Петуния фыркнула. — Мне сказали, что он такой красивый, что Мюрид даже разговаривала с ним.

— Он не настолько красив. — Сериза заколебалась. — Ладно, да, он такой.

— Грхм, — произнес Микита.

— Он тебе нравится! — Пожилая женщина усмехнулась.

— Может быть, немного. — Преуменьшение века. — Он просто осел.

— Грхм! — произнес Микита.

— Думаю, мой сын пытается сказать нам, что мы оскорбляем его нежные чувства своими девичьими разговорами. — Тетя Петуния поморщилась. — Ты выглядишь усталой, дорогая. И от тебя несет гнилью.

Спасибо, тетушка.

— Это была долгая неделя.

— Иди. Прими ванну, поешь, поспи, пофлиртуй со своей голубой кровью. Это полезно для души.

Микита неуклюже пошел отпирать дверь.

— Он не так уж много флиртует, — пробормотала Сериза. — Либо я ему не нравлюсь, либо он не знает, как это делается.

— Конечно, ты ему нравишься. Ты просто прелесть. Возможно, он просто не понимает этого. Некоторым мужчинам приходится вбить это в голову. — Тетя закатила глаза. — Я думала, что мне придется нарисовать твоему дяде Жану гигантский знак. Или похитить его и проделать с ним что-то нехорошее, пока он не воспримет посыл.

— Грррхммм!

— Иди, — махнула ей рукой тетя Петуния. — Уходи, уходи, уходи.

— Ладно, ладно, я ухожу. — Сериза вскарабкалась наверх и вышла.

Микита осторожно прикрыл за ней дверь и запер ее на ключ.

Пофлиртуй со своей голубой кровью, ага, ага. Сериза начала подниматься по лестнице. Как можно флиртовать с мужчиной, который не знает значения этого слова?

— ТРИ, — прошептал Рух. — Два…

— Один, — произнес Паук.

***

ЛЕСТНИЦА содрогнулась от взрыва.

О, Боги.

Сериза развернулась, преодолев десять ступенек в два прыжка.

В дверь забарабанили тяжелые удары. Хриплый крик прорвался сквозь какофонию бьющегося стекла.

— Микита! — Она застучала в дверь. — Микита, открой дверь!

Внутри что-то глухо стукнуло. Доски с сухим треском раскололись. Металл со скрежетом ударился о камень.

— Тетя Петуния?

Глухой стук ответил ей и растворился в барабане капель по металлу. Обеззараживающий душ. Там был кто-то живой.

— Микита!

Над ней хлопнула дверь, и люди бросились вниз по лестнице. Эриан приземлился рядом с ней, легко держась на ногах. Над ним в поле ее зрения возник Уильям и прыгнул, одним прыжком преодолев лестницу.

— Дверь не открывается! — закричала она ему.

Он бросил взгляд на дверь и побежал вверх по лестнице, чуть не сбив с пути Игнату, ее двоюродную сестру. Через мгновение Игната сбежала вниз, ее взволнованное лицо казалось бледным овалом в спутанных рыжеватых кудряшках.

— Мама? Что происходит?

— В лаборатории что-то взорвалось. Твой брат и твоя мама оба там, и я не могу туда пробраться. Душ для обеззараживания включен.

— Микита! Мама! Мама! — Игната подождала, чтобы перевести дух. — Мы должны открыть дверь.

— Мы не можем, — тихо сказал Эриан. — Они включили душ.

— Они ранены, — сказала Игната.

Уильям куда-то ушел. У нее не было времени гадать, куда он направляется.

— Эриан прав. — Ей было больно говорить об этом, но это было необходимо. — Если мы откроем ее, то рискуем разнести по всему дому то, что они пытаются сдержать.