ГЛАВА 17

Майлс

— Мужик, ты в полной заднице, — застав меня врасплох, говорит Сэм, когда я смотрю из окна шиномонтажа в переулок.

— Господи, засранец, надо предупреждать! — восклицаю я, прижимая руку к груди и чувствуя, как колотится сердце. — Почему ты так тихо ходишь?

— Я шел совсем не тихо. — Он хмуро смотрит себе под ноги.

— Нет, тихо, — рычу я, бросая гайковерт в ящик с инструментами. — Я тебя не слышал, потому что ты, как псих, подкрался ко мне на цыпочках.

— Идиот, я не крался на цыпочках. Я шел как нормальный человек. Просто ты всю неделю проводишь в своем маленьком мирке, выглядывая из окна, как влюбленный подросток. Если кто и псих, так это ты.

Закатываю глаза и борюсь с желанием снова посмотреть в окно, надеясь хоть мельком увидеть Мерседес. Это вошло у меня в привычку, и я уже даже не осознаю, что делаю. Возможно, это даже хуже, чем курение лакрицы. Прошла уже неделя после ее вечеринки, и я все больше и больше расстраиваюсь из-за того, что она не вернулась в шиномонтажную мастерскую, чтобы писать. Или не позвонила мне.

— Думал, ты сказал, что это случайная связь, — заявляет Сэм, присаживаясь на металлический стул и вертя в руках тиски.

— Так и есть. Я вовсе ее не преследую. Я просто... удивляюсь, почему она не вернулась. Наверное, я все испортил.

— Как именно ты все испортил? Ты сказал, что не хочешь ничего большего, кроме случайной связи.

— Я хочу дружить, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы, расстегивая молнию комбинезона и выбираясь из него. — Она мне нравится, как друг. Она не похожа ни на кого, с кем я когда-либо знакомился. Она всегда говорит нечто такое, что меня удивляет, и она действительно чертовски классная в прямом, реальном смысле этого слова. Она круче тебя, это уж точно.

Сэм хватается за грудь от моего остроумного высказывания.

— Так почему же ты не хочешь большего с такой крутышкой, чем только дружить?

— Сам знаешь почему, — почти рычу я, а затем слышу, как со скамейки в мастерской мой телефон издает сигнал о входящем сообщении. Чувствую нервное покалывание, когда провожу пальцем по экрану, чтобы разблокировать его, быстро отвечая Сэму:

— Я не могу снова погрузиться в драму.

— Не все драмы так уж плохи, — бормочет Сэм, пока я смотрю на экран.

Мерседес: Хочешь помочь мне с кое-какими исследованиями для книги? ;)

Я: Да.

Мерседес: Боже. А что, если я скажу, что это связано с сексом с животным или неодушевленным предметом или чем-то еще?

Я: А это так?

Мерседес: Нет.

Я: Тогда да.

Мерседес: Хорошо, можешь прийти сегодня вечером?

Я: Да.

Мерседес: Класс, захвати пиво и пиццу.

Я: Сделаю.

Мерседес: И не забудь руки книжного бойфренда. ;)

Я улыбаюсь, как чертов дурачок, а потом вспоминаю, что Сэм все еще сидит передо мной. Я поднимаю голову и закатываю глаза от хмурого выражения на его лице.

— Давай, выскажись.

Он подносит руки ко рту и трубит как в рупор:

— Ты в заднице!

Подъезжая к дому Мерседес, нервничаю как никогда. Когда на прошлой неделе я шел к ней на вечеринку, у меня не было никаких ожиданий от той ночи. То, что произошло между нами, не было запланировано. У меня было предчувствие, что, возможно, что-нибудь случиться, но это чертовски сильно отличается от того, чтобы сидеть снаружи дома девушки и знать, что когда войдешь внутрь, то обязательно с ней трахнешься. Это чувство в равной степени волнующее и нервирующее.

Майлс, хватит вести себя как баба.

Хватаю с сиденья грузовика пиццу и пиво и направляюсь к входной двери. Когда она открывает ее, я точно понимаю, почему так нервничал по поводу сегодняшнего вечера.

Эта девушка слишком охрененно сексуальна для меня.

Она одета в кокетливый коротенький темно-синий сарафанчик с узором из больших розовых цветов. Рыжие волосы снова выпрямлены, как в тот вечер в баре, когда мы впервые поцеловались. Она нанесла легкий макияж, но ее ресницы выглядят длинными и красиво обрамляют голубые глаза. На губах сияет розовый блеск, и мне хочется наклониться к ней и…

— Привет, братан! — рявкает она, тыча мне в плечо кулаком.

Я хмурюсь и отстраняюсь.

— Привет? – вопросительно отвечаю я, потому что не знаю, почему она так ко мне обратилась. Она протягивает руку и берет пиво.

— Спасибо, что привез пивас. — Она разворачивается и жестом приглашает меня войти, ставя пиво на кофейный столик. Подходит ближе и забирает у меня коробку с пиццей. — Я такая голодная, что готова съесть задницу дохлого носорога.

— У тебя что, припадок? — невозмутимо спрашиваю я, потому что серьезно, какого хрена здесь происходит?

— Что ты имеешь в виду? — щебечет она, широко раскрыв глаза и сжимая коробку с пиццей.

— Почему ты так говоришь?

— Я всегда так говорю.

Морщусь от недоверия.

— Я слышал, как ты обычно говоришь, и обычно ты ударяешься в лирику, даже рассказывая о бесплатном кофе и печенье. Скажи, что ты делаешь.

— Понятия не имею! — восклицает она и поворачивается, чтобы поставить пиццу рядом с пивом. Оглянувшись на меня, она добавляет: — Я пыталась быть другом. Братаном. Своим в доску парнем. Непринужденной.

Мне приходится сдерживать смех.

— Ну, тогда прекрати это. Я не собираюсь трахать своего в доску парня, а глядя на то, как горячо ты смотришься в этом платье, сегодня вечером я бы очень хотел тебя трахнуть.

— Ханна – идиотка, — ворчит она себе под нос.

— Кто?

— Никто, — улыбается она и опускает руки на бедра. — Так тебе нравится мое платье?

Я киваю, мои брови приподнимаются при виде розового оттенка, расползающегося по ее щекам.

— Я бы предпочел, чтобы оно лежало на полу. — Я придвигаюсь ближе и прижимаю ее к себе, но она отстраняется.

— Ну, это подождет, потому что я действительно умираю с голоду.

Я выдыхаю через нос, в моей груди вибрирует низкий гул.

— Ладно.

Мы поудобнее устраиваемся на диване, и Мерседес кладет мне на тарелку пару кусочков. Я открываю для нас пиво, и мы переходим к угощению на широкую ногу в стиле Боулдера.

— Ну и как дела? — спрашиваю я, когда она откусывает от пиццы.

— Хорошо! А у тебя?

— Хорошо, — отвечаю я, глядя на гладкую кожу ее обнаженных ног. — Чем занималась всю неделю?

Она с любопытством приподнимает брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что не видел, чтобы ты входила в «Магазин шин», поэтому мне было любопытно... где ты писала? — Господи, Майлс, возьми себя в руки! Неужели ты всерьез ревнуешь к тому, что она пишет где-то в другом месте?

Прежде чем ответить, она слизывает с пальца капельку соуса.

— Ну, я делала ремонт в спальне наверху.

Внезапно я замечаю, что все вещи из той спальни, которые мы сложили в кучу внизу, исчезли.

— А когда прибыл контейнер? Я же просил позвонить мне, я бы помог все загрузить.

Она закусывает губу.

— Он прибыл в среду, но все в порядке. Я справилась.

— Справилась? — спрашиваю я, недоверчиво хмуря брови. — Кое-что из того дерьма было действительно тяжелым. Как же ты справилась?

Она секунду нервничает и выпрямляется, чтобы ответить:

— Линси помогла. И Дин.

Я чуть откидываюсь назад, от раздражения кожу на голове начинает покалывать.

— Я же сказал, что помогу тебе.

Она пожимает плечами.

— Я не хотела тебя беспокоить.

— Это не беспокойство, — огрызаюсь я в ответ, челюсть сжимается от огорчения.

— Да что тут особенного? — возражает она, повышая голос в знак защиты.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Я совсем не так представлял себе сегодняшний вечер. Мне нужно успокоиться, черт возьми, или я испорчу и дружеские отношения, и все преимущества нашего соглашения.

— Ничего, извини. — Я прочищаю горло и откусываю еще пиццы. — Итак, ты сделала ремонт?

Перемена темы вызывает у нее улыбку.

— Да! Выглядит довольно мило. У меня даже есть новый стол, который поднимается и опускается, чтобы я могла писать стоя, если захочу.

— Почему ты хочешь писать стоя? — совершенно серьезно спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. По-видимому, так лучше для здоровья. В любом случае, вероятно, я никогда им не воспользуюсь, так как, похоже, не могу снова войти в писательскую колею.

Я качаю головой.

— Тогда почему на этой неделе ты не вернулась в «Магазин шин»? На вкус кофе все тот же. Я уже проверял.

Она ставит свою тарелку и тянется за пивом.

— Не знаю. Теперь это кажется... ненужным. Баловством. Я расстроена тем, что не могу писать в собственном проклятом доме. Я заново отремонтировала комнату, и стол чертовски дорого мне обошелся.

Я киваю и тоже ставлю свою тарелку, чтобы взять пиво.

— Так вот почему ты решила, что сегодня хороший вечер для исследований?

Она кивает и двигает бровями, глядя на меня.

— Я подумала, что это заставит меня сочиться идеями, в буквальном смысле. — Ее смех так очарователен, и я чувствую, как мое собственное настроение улучшается вместе с ее. Но все веселье пропадает, когда я замечаю озорной блеск в ее глазах, розовые губки обхватывают янтарное горлышко и она делает долгий глоток. Мое тело с ревом оживает, накатывают воспоминания о прошлых выходных, как великолепно было чувствовать ее обнаженной рядом со мной.

— Тогда, давай к делу, — почти рычу я, глядя на капельку пива на ее нижней губе. Она сглатывает и слизывает ее, глядя на мою тарелку.

— Ты даже пиццу не доел.

— Я хочу кое-чего другого, — бормочу я, наклоняясь, забирая у нее пиво и с громким стуком ставя его на соседний столик.

Когда я сажусь обратно, то придвигаюсь ближе, так что наши ноги соприкасаются. Положив руку над ее коленом, стискиваю пальцами внутреннюю сторону бедра и медленно двигаюсь вверх. Ее ноги сжимаются, и я поднимаю на нее взгляд. Она дрожит от явного предвкушения.

— Ладно, прекрасно, я тоже хочу секса, — бормочет она и делает глубокий вдох. — Но мне нужно все время знать, о чем ты думаешь, пока мы занимаемся этим... ну, понимаешь... для исследований и всего такого.

— Для исследований и всего такого, — повторяю я, облизывая губы и стараясь не ухмыляться.

— Майлс, это серьезно.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Но должен предупредить. Я, вероятно, буду не столь красноречив, когда окажусь похороненным внутри тебя.