‒ А что вы расчитывали здесь увидеть? Странствующих рыцарей? Может, вам еще и псалмопений? А, Висман? И пеларгоний в торпедных люках? И раскрашенного гипсового гномика на мостике? ‒ Райнхардт почувствовал острую потребность выйти куда-нибудь. Хотя бы на мостик. А лучше ‒ прочь с корабля, на твердую почву. ‒ Ведь это просто матросы. Вдобавок, матросы подводного флота. С момента выхода из гавани все, кому не лень, охотятся на них. А ведь они могут погибнуть и в результате самой глупейшей аварии. Большинство кораблей не возвращаются уже из первого похода. А для нашей субмарины это именно первый поход и матросы прекрасно осознают это. В настоящий момент во всем подводном флоте осталась, быть может, сотня человек, которым посчастливилось служить на у-ботах и выжить более трех лет.
‒ И все же…
‒ И все же, ‒ жестко повторил Райнхардт, ‒ Висман, это ведь просто молодые ребята. Большинству из них не исполнилось и восемнадцати лет. А ваша дамочка премило проводит время у вас там на 'носу'. То, что она певичка, ни для кого не секрет. Это слышно даже в машинном отделении. А теперь сами подумайте: какое это может иметь влияние на моральный облик сорока молодых мужчин, в течение нескольких недель лишенных женского общества?
Висман побагровел.
‒ Прошу избавить меня…
‒ Избавляйтесь от чего хотите, ‒ рявкнул Райнхардт. ‒ Но не морочьте мне голову своими глупостями!
* * *
Уже на следующий день гости хозяйничали по всему кораблю как у себя дома. Ева Левенганг по собственной инициативе взялась за исправление морального облика экипажа и, чтобы скрасить морякам время, принялась исполнять через радиоузел избранные арии из опер Вагнера. Висман и Фордингер расположились в центральном посту ‒ и, что хуже всего, в компании со Стариком.
Вероятно, именно тогда все и началось.
Впоследствии Райнхардт не раз пытался решить для себя вопрос, когда именно мир сошел с ума. Уловить точно момент, когда поход превратился в кошмарный сон шизофреника. В момент, когда эти типы вступили на палубу? Или чуть позже?
Скорее всего, это случилось в ту минуту, когда они принялись бросать гадальные кости прямо на штурманском столе посреди центрального поста.
Сперва он решил, что это какая-то игра. Что-то вроде маджонга.
Когда эти 'пассажиры' рассыпали на навигационных картах горсть плоских речных галек с намалеванными на них странными зизгагообразными знаками, Райнхардт уже было хотел попросить их, чтобы они немедленно убрались с этим хозяйством куда-нибудь в офицерскую столовую ('знаете ли, здесь рубка боевого корабля, господа'), но, услышав непонятное бормотание: 'райдо… манназ… йера… в доме Асгарда…', заинтересовался.
‒ Скульд, ‒ ответил на вышесказанное Фордингер. ‒ Кеназ… Перто. Да, будущее, как на ладони. Намерения ясны. ‒ Он посмотрел на Райнхардта и показал пальцем в пустое место на навигационной карте.
‒ Вот здесь. Когда мы можем быть здесь?
‒ Я думаю, что через час, ‒ ответил первый офицер.
‒ Распорядитесь всплыть в этом месте.
Райнхардт пронзительным взглядом посмотрел на капитана.
‒ Вы слышали, Райнхардт? ‒ буркнул Старик.
‒ Как вам будет угодно, ‒ ответил Райнхардт. ‒ Так точно!
* * *
В действительности, они оказались в указанном месте почти на два часа позже. Прибыв в отмеченный пункт, Райнхардт первым делом распорядился поднять перископ. Когда же, наконец, рубка субмарины вынырнула из волн океана, он с облегчением поднялся на мостик, раскуривая на ходу свою неизменную трубку.
Оба странных пассажира вышли на мостик тут же вслед за ним. Без всяких церемоний, не спрашивая разрешения, совсем как на балкон в гостях у любимой тетушки.
Океан был совершенно спокоен. Плотный туман, стелящийся над самой водой, позволял расслабиться, без опаски быть обнаруженными вражеской авиацией. Райнхардт, оперевшись на ограждение в передней части рубки, наслаждался редким удовольствием неспешного курения трубки. Облака тумана медленно перемещались над поверхностью воды, небольшие волны как будто сами раступались перед носом субмарины. Вдруг Райнхардт нахмурился и резко поднес к глазам окуляры бинокля. В то же мгновение он буквально оцепенел, а трубка едва не выпала у него изо рта.
На поверхности океана плыли трупы.
Сначала это были одиночные фигуры в ярких спасательных жилетах, качающиеся на волнах, словно поплавки или внушающие ужас навигационные буи. Изуродованные останки, лишенные рук или пальцев, с черными от ожогов и запекшейся крови лицами. Головы некоторых трупов прожорливые чайки расклевали до голой кости. Спасательные жилеты были крайне старого образца: представляли собой зашитые в желтый брезент кубики из коры пробкового дерева. Такие жилеты еще случалось увидеть у моряков, служащих на транспортных судах. Трупов было так много, что они плыли на всем видимом пространстве вдоль обоих бортов субмарины. У самой поверхности воды возле каждого колышащегося на волнах трупа резвились небольшие стаи рыб.
Райнхардт прикусил мундштук трубки и хотел было дать команду на погружение, но, заметив на мостике обоих, радостно улыбающихся высокопоставленных 'пассажиров', успокоился. Фордингер, тем временем, вынул из кармана плаща миниатюрную фотокамеру и сделал несколько снимков 'утопленников'.
‒ Откуда их столько? ‒ огорченно подумал офицер. ‒ Обычно 'томми' тщательно обыскивают весь сектор, в котором потонул какой-нибудь их корабль. С каждым конвоем следуют спасательные суда. Есть у них и самолеты для таких поисков.
Из-за одной из набегающих волн показалось что-то отдаленно напоминающее гигантскую медузу. При ближайшем рассмотрении ею оказался перевернутый вверх килем обломок спасательной шлюпки, облепленный со всех сторон потерпевшими крушение моряками. Несколько из них сидели наверху, остальные, погруженные в воду по пояс, тоже, скорее всего, были живыми.
‒ Если бы я только мог их забрать, ‒ с горечью подумал Райнхардт. ‒ Если бы это была цивилизованная война, я даже обязан был бы взять их на борт и доставить на сушу. Да, я бы был обязан сделать так. По-видимому, катастрофа случилась недавно. Конечно, недавно ‒ ведь они все еще живы, несмотря на переохлаждение.
Райнхардт искренне надеялся, что его веселые гости не заметят оставшихся в живых моряков и не прикажут расстрелять их из пулеметов. Он ошибался. Но, к его удивлению, Висман, обнаружив потерпевших кораблекрушение, отреагировал на них криком: 'А вот и они!' ‒ можно подумать, что он нарочно ожидал этой встречи, стоя на мостике.
‒ Райнхардт! Пожалуйста, подплывите к этим людям. ‒ Фордингер указал направление рукой, а затем сделал снимок выживших в кораблекрушении матросов. ‒ Мы возьмем их на борт.
‒ К сожалению, мы не имеем права брать на борт потерпевших кораблекрушение. По этому поводу имеется недвусмысленный приказ Kommando der Unterseeboote ‒ Главного командования подводным флотом.
‒ А я вам еще раз заявляю, что в данный момент вы подчиняетесь не Деницу, а Thulegesellschaft ‒ Обществу Туле. И обязаны слушаться только моих приказов. А а я вам велю: выловить этих людей из воды.
Райнхардт, в полном недоумении глядя на Фордингера, взял в руки микрофон громкой связи. Его трубка давно погасла.
Потерпевших кораблекрушение оказалось девять человек. Их усадили на решетки гретингов в передней части палубы. Райнхардт распорядился вынести для них шерстяные одеяла и приготовить горячий чай. Он не знал, как ему относиться к этим пленникам. Ходил вокруг них, всматривался в их изможденные лица, слипшиеся от нефти волосы, потрескавшиеся от соли, покрытые струпьями губы. До сих пор он старался не думать, что воюет не только с кораблями ‒ огромными, двигающимися на горизонте левиафанами, одетыми в шкуру из склепанных листов стали. Потому вид дрожащих, потерпевших кораблекрушение людей, казался ему невыносимым. Слишком легко было разделить их участь. А потом день за днем дрейфовать в океане, медленно умирая, зависнув над бездной в этих полусгнивших пробковых жилетах. Райнхардт не мог заставить себя посмотреть им в глаза.
‒ What ship? ‒ спросил он наконец.
Пленники не отвечали, лишь смотрели на него большими, слезящимися, как у косули, глазами.
‒ 'Millehaven Lady', sir! ‒ неохотно отозвался, наконец, один из них.
‒ Мы ведь не можем оставить их лежащими на палубе, ‒ сказал Райнхардт Фордингеру. ‒ Пора начинать погружение.
‒ Поместим их в торпедном отсеке, в самом носу корабля, ‒ заявил тот. ‒ Потеснимся немного. Выдержим несколько дней.
‒ Почему лишь несколько дней? ‒ подумал Райнхардт. ‒ Что будет через несколько дней?
Тем временем, двое из 'близнецов' в одинаковых касках открыли артиллерийский люк и грубо загнали спасенных матросов вниз, в носовой отсек.
‒ Как далеко нам осталось до нашей цели, господин Райнхардт? ‒ спросил Фордингер.
‒ Не слишком, если вы имеете в виду те координаты на север от Исландии, ‒ ответил он.
‒ А вам известно, когда наступит осеннее равноденствие?
‒ Равноденствие? Через пару дней.
‒ В таком случае, постарайтесь, чтобы мы прибыли на место чуть раньше этого срока.
* * *
‒ Вы слышали когда-нибудь об 'Обществе Туле'? ‒ спросил Райнхардт вполголоса, нарезая хлеб.
Главный механик покачал головой.
‒ Судя по названию, это может быть какой-нибудь гимнастический клуб.
‒ Я слышал, ‒ отозвался второй вахтенный офицер. ‒ Моя тетка та еще оккультистка. Абсолютно чокнутая. Покупала всякие брошюры. Германский Орден, Орден Новых Тамплиеров, Хаммербунд и прочее аналогичное дерьмо. Помнится, что-то там было и об 'Обществе Туле'. Такая арийская мистика. Вотан, германские мифы и тому подобное. Всюду у нее дома было полно того дерьма. Кто-то мне говорил, что грофац исключительно этим интересуется. Снизив голос до шепота, он продолжил: