‒ Шайсе! ‒ пробормотал Райнхардт, сдвигая на затылок фуражку. ‒ Как меня все это достало! Флак, воздушная тревога! [Flak ‒ сокращение от немецкого Flugzeugabwehrkanone или Flugabwehrkanone ‒ зенитное орудие. ‒ Примечание редактора польского издания]. К залпу готовсь, по моей команде! А пока ‒ ждать!

Щелкнули затворы, оба ствола двадцатимиллиметровых зенитных орудий поднялись и начали вращаться.

‒ Я хренею! ‒ вырвалось у кого-то на мостике.

‒ Спокойствие, ‒ пробормотал сквозь зубы Райнхардт. ‒ Ждать!

Кто-то громко проглотил слюну. Орудие вращалось, канонир сидел, готовый по приказу нажать педаль спускового механизма. Проволочный кружок прицела перемещался по небу, следуя за силуэтом галопирующей всадницы.

Она пронеслась мимо них, издав ужасный крик, напоминающий рев сирены пикирующего штукаса, заставивший всех невольно согнуться пополам.

Райнхардт выругался и схватился за микрофон интеркома.

‒ Рулевой, один долгий сигнал противотуманного предупреждения!

Корабль отозвался ответным ревом, хотя и не столь впечатляющим.

‒ Ну вот, господа, ‒ процедил Райнхардт. ‒ Валькирия. Есть желающие исполнить что-нибудь из Вагнера?

‒ Герр готт, куда же нас занесло, господин оберлейтенант?

‒ По моим наблюдениям, мы находимся в Северном море. И в данный момент идем курсом на Исландию.

‒ Но что все это значит?

‒ Я знаю столько же, сколько и вы. И мой совет ‒ сконцентрируйтесь на том, что доступно пониманию. На вашей собственной вахте. Наша цель ‒ добраться до Тронхейма. Все остальное не имеет значения.

* * *

‒ Меня интересует возможность астрономических наблюдений.

‒ Пока без изменений, господин оберлейтенант.

‒ Что это значит?

‒ Это значит, что мы по-прежнему имеем над собой это гребаное небо. То есть, прошу прощения, оптическую иллюзию, характерную для полярных широт.

‒ Не понимаю, ‒ промолвил Вихтельман. ‒ Мы уже давно должны были покинуть этот район.

‒ А что вам дало пеленгование солнца? ‒ спросил Райнхардт.

‒ К сожалению, и здесь замеры оказались ошибочные.

‒ Как это понимать?

‒ Я сделал все, как обычно, но у меня получилось, что мы находимся посреди Сахары. Но это еще не все. Либо все наши компасы вышли из строя, либо солнце заходит на юге.

‒ Что такое?!

‒ Основной электрический жирокомпас и вспомогательные компасы могли испортиться. Они все же электрические. Но и классический компас показывает тоже самое. Только что ничего общего с движением солнца.

Оба покачали головами и снова посмотрели на карту.

‒ Чего бы я больше всего хотел, так это увидеть какого-нибудь 'томми'. Хоть что-нибудь из нормального мира. Корабль, самолет. По крайней мере, я имел бы надежду, что, возможно, не окончательно спятил. Мне кажется, что все это какой-то сон.

* * *

На расвете навел шороху дежурный акустик. В течение долгого времени он не мог выдавить из себя сколько-нибудь внятного доклада. Речь шла ни о вражеском корабле, ни о чем ином, что он мог бы идентифицировать.

Слышно было шум. Могучий, протяжный и неудержимый, как звук большого водопада.

Райнхардт забрал у него наушники и некоторое время сам сидел, склонившись над постом акустика, с глупым выражением на лице, прижимая к уху трубку микрофона. Затем вышел на палубу мостика.

‒ Стена тумана прямо по курсу, герр оберлейтенант! ‒ доложил вахтенный матрос. ‒ По всему горизонту перед кораблем.

Действительно, субмарина двигалась прямо в направлении стены белого пара, стоящей впереди по всей ширине моря, и стена эта заметно приближалась.

‒ Не нравится мне это! ‒ сказал Райнхардт. ‒ Стоп машина!

Монотоннный шум дизелей сменился звуком холостого хода, но корабль продолжал двигаться с той же скоростью, если не быстрее.

‒ Назад обоими! ‒ крикнул Райхардт. За кормой послышалось бурление воды, но субмарина продолжала медленное движение вперед.

‒ Что-то нас тащит, ‒ сказал Вихтельман. ‒ Словно течение какое-то.

Райнхардт спустился в центральный пост.

‒ Перископ вверх! На всю высоту!

Раздался визг двигателя и труба перископа выдвинулась высоко над рубкой. Райнхардт перевернул фуражку козырьком назад и приник лицом к окуляру.

Спустя несколько мгновений, он наконец оторвался от него, бледный как полотно.

‒ Полный назад! Что есть мочи!

‒ Что там?

Райнхардт поднялся с сидения перископа.

‒ Конец света. Мы достигли горизонта. Если не верите ‒ взгляните сами, ‒ и побежал вверх по лестнице на мостик.

В самом деле. Море заканчивалось, как ножом обрезанное, и воды, переливаясь через край, обрушивались в пустоту, поднимая в воздух тучи водяной пыли. И так было до самого конца горизонта. Огромная полусфера неба и бесконечный гигантский водопад.

Двигатели ревели, за кормой кипела вода и поднимались клубы черного дыма.

‒ Поворот! Резко! Руль сто! Полный вперед! ‒ ревел Райнхардт по громкой связи.

Корабль, дрожа, как конь, страдающий лихорадкой, начал разворот, но чувствовалось, что делает это по какой-то ненормально широкой дуге.

‒ Левый дизель, малый вперед! Правый, полный вперед! ‒ кричал Райнхардт.

‒ Не вытянем, ‒ прошептал кто-то.

‒ Ерунда! Идем!

Наконец, удалось повернуться кормой к пропасти и Райнхардт распорядился задействовать дизели на полную мощь. Субмарина двигалась, хотя казалось, что с каждым оборотом вращение винта замедляется.

Двигатели ревели изо всех сил, а корабль двигался все медленнее.

‒ Господин оберлейтенант, это течение поверхностное! ‒ крикнул чиф. ‒ Сумеем оторваться под водой!

‒ Срочное погружение! ‒ взревел Райнхардт, не раздумывая. ‒ Живо! Под воду!

Течение отпустило субмарину лишь на глубине ста пятидесяти метров. Мало-помалу оторвались. Это длилось почти час, в течение которого экипаж сидел молча, вглядываясь в циферблат лага, или нервно заламывал пальцы, напряженно глядя в спину рулевого, который выглядел так, словно двигал корабль усилием своей воли.

‒ Может быть, лаг вращается вхолостую, за счет силы течения? ‒ прошептал второй офицер.

Райнхардт отрицательно покачал головой.

‒ Нет. В таком случае мы бы уже свалились. Движемся самостоятельно!

Взрыв энтузиазма едва не разорвал субмарину. Один лишь Райнхардт сидел неподвижно в помещении офицерской столовой и наблюдал как матросы лупят друг друга по плечам, поднимают друг друга на руки и пляшут на гретингах. Дождался, когда все успокоится.

‒ Идем в обратную сторону, ‒ сообщил он. ‒ Назад в Асхейм.

Эйфория утихла.

‒ Где старший матрос Френссен?

‒ В столовой торпедистов.

‒ Позвать в центральный пост!

Френссен был свято уверен, что ему предстоит выдержать разнос за приступ паники на мостике и шел в рубку, как на казнь. Райнхардт, взглянув на его щенячье лицо, почувствовал себя невероятно старым и усталым.

‒ Френссен, усаживайтесь со вторым офицером в навигационном посту и рассказывайте ему все, что вы слышали от своей бабки. Возьмите бумагу и постарайтесь составить нам карту всего этого Асхейма.

‒ Господин оберлейтенант, но ведь это сказки, к тому же, я был еще ребенком и…

‒ Это приказ, оберматрозе Френссен! Вы обязаны вспомнить все! Вы единственный из нас знаете, что все это значит!

‒ Яволь! Есть… составить карту Асгарда…

* * *

‒ Знаете, что мне более всего это напоминает? ‒ спросил чиф во время ужина.

‒ Ну?

‒ Одиссею.

Райнхардт покачал головой.

‒ В нашем случае все гораздо хуже. Одиссей мог плавать себе хоть двадцать лет, а нам необходимо горючее.

‒ По мнению этого коротышки датчанина Френссена, ключом ко всему является 'радужный мост'. Якобы он соединяет миры.

‒ Мы уже проходили точно в том месте, где он был. Он исчез. ‒ Райнхардт намазал кусок хлеба паштетом и покачал головой. ‒ Будем теперь крутиться среди всяких карликов, асов и ванов, пока кто-нибудь из них нас не прикончит. Или не иссякнет горючее. Карта Френссена не дает нам большого выбора. Куда бы вы хотели отправиться? Может быть, в Альвхейм, где живут карлики, светлые альвы, покровители животных, или темные альвы, специализирующиеся в кузнечном деле? А может, в Етунхейм, где обитают… ‒ он взглянул на карту ‒ ледяные великаны? Не хотите ли вы посетить Железный Лес? Или, например, Берег Мертвых? Можно представить, что там за курорт. ‒ Райнхардт откусил мощный шмат бутерброда и вновь с жалостью покачал головой. ‒ К тому же, я беспокоюсь об экипаже. Не каждая психика способна выдержать нечто подобное. Сегодня утром один из унтеров ‒ Флике сошел с ума. Пытался забраться на рубку и выпрыгнуть за борт. Вынуждены были его связать. Теперь лежит в торпедном отсеке. Доктор дал ему какие-то порошки, но это может оказаться эпидемией.

‒ А разве нас это не касается?

‒ После без малого шести лет войны? Мне кажется, что я видал и более безумные вещи. Во мне все выгорело. Я ничему уже не способен удивляться. И даже не хочу больше удивляться. Вот и все.

‒ В любом случае, в этой Вальхалле нам, кажется, ничего доброго не светит.

‒ Вас это удивляет? Не успели мы здесь появиться, как вместо 'здравствуйте' устроили на дереве виселицу, а потом изобразили гитлеровский мини-митинг. Такая вот наша визитная карточка. Вы лично стали бы с подобными разговаривать?

* * *

‒ Что значит: акустик слышит призыв о помощи? ‒ спросил Райнхардт, сдерживая гнев, у маата с центрального поста. ‒ Под водой?

‒ Я лишь повторяю его доклад¸ герр оберлейтенант.

Райнхардт выкарабкался из койки и отправился наверх, натягивая по дороге рубашку.

‒ Кто-то зовет по-немецки, герр командир! Кричит будто его режут.

‒ Дай послушать! ‒ Райнхардт натянул на себя наушники и через минуту недоверчиво покачал головой. ‒ Азимут?

‒ Двадцать пять!

‒ Руль двадцать пять! Посмотрим, что там происходит. Рулевой, держать курс согласно указаниям акустика. Я иду на мостик. Докладывать о любых изменениях.

Корабль двигался среди слабых волн, было пасмурно и холодно.