Спустя пять минут «мустанг» вылетел на дорожку перед покосившимся фермерским домом моего приемного отца, который окружали пожухлая лужайка и ржавые качели. Его собственные дети давно выросли, и если бы не пособие на меня и Келс, подозреваю, он мог потерять этот дом. Социальные службы не обратили внимания, что его жена, Отем, съехала отсюда около полугода назад. И кто может ее винить? Для меня это тоже было делом недолгой перспективы. Но вот остаться здесь, гнить всю свою оставшуюся жизнь? Черта с два. Я тоже сбегу.

Обычно я и не задумывался, что живу в этом свинарнике. Мне нравилось иметь свой собственный угол. В моем распоряжении был весь подвал, хотя я разрешал Келси спать внизу вместе со мной. Ей было не по себе в своей комнате наверху. Она была слишком близко расположена от комнаты Джима. Умная девочка.

Выпрыгнув из машины, я направился к дому.

— Подожди! — крикнула Натали, последовав за мной.

— Чего? — спросил я, не сбавляя шаг.

Я слышал, как Джим что-то кричал в доме, и весь похолодел, пытаясь заставить себя думать. Каков был лучший план для атаки? Громкий звучный шум за соседней дверью прервал мои мысли. Тот соседский старик, должно быть, снова в гараже чинит свои байки...

— Ты сказал, что пригласишь меня на свидание, — сказала Нат с полуулыбкой на губах.

Боже, она все еще здесь? Я залез рукой в карман и выудил оттуда связку ключей, бросив их ей. Сильно бросив.

— Вот, — произнес я. — А теперь залезай в свою чертову машину и уезжай.

Ее рот открывался и закрывался, как у золотой рыбки, и я всерьез призадумался, почему позволил ей обхватить ими свой член. Голос Келси снова прорезал воздух, и у меня в глазах все побагровело. Строить планы – удел кисок, а этому говнюку нужно преподать урок и объяснить, что такое боль. Направившись к воротам сзади, я надеялся, что Натали была так счастлива халяве, что забыла все, что тут видела и слышала.

Проклятье.

Ворота были закрыты.

Подтянувшись и перевалившись через изгородь, я краем глаза ухватил отходящую Натали. На меня она внимания не обратила. Нет, сучка была слишком занята, ковыляя по сухой траве к своему подарку. Келси снова закричала. Обойдя дом, я влез через узкое окно в подвал.

Джим всегда запирал двери, а мне ключи не полагались. Не то чтобы это имело какое-то значение – покажите мне тот замок, который бы я не открыл – но сейчас на это совершенно не было времени. Я побежал вверх по лестнице к комнате Келси и застыл в дверях.

Она лежала на спине на кровати, футболка была разорвана спереди, выставляя на показ лифчик телесного цвета, который я когда-то купил для нее. Самый, мать его, странный поход по магазинам в моей жизни. Яркий красный отпечаток красовался на ее щеке, а из верхней губы сочилась кровь.

Джим навалился на нее, потный и испускающий перегарное зловонье, его плечи вздымались от глубоких вдохов. Он уже успел спустить штаны, обнажив дряблые узкие бедра, а тощий член болтался между его ног, будто пьяная кобра.

— Отстань от нее, — произнес я, вкладывая в голос всю ненависть, бурлившую внутри.

Джим повернулся ко мне и хрюкнул, его красный распухший нос напоминал тухлый помидор посреди лица.

— Или что?

— Или ты покойник, — заявил низкий голос позади меня.

А затем я услышал звук, который невозможно было ни с чем спутать – звук возводимого курка.

Все мы замерли, когда наш сосед медленно прошел в комнату. Пистолет он держал очень свободно, скорее как пульт от телевизора, а не как оружие. Довольно зрелый мужик, на вид лет пятьдесят пять, и, насколько я мог судить, большую часть времени он проводил в своем гараже, копаясь в мотоциклах, которые он чинил и продавал.

На самом деле, я присматривался к его последнему творению, прикидывая, смог бы я его себе позволить.

Бёрк.

Так его звали. Понятия не имею, было это имя или фамилия. Он был тот еще засранец, с длинной седеющей бородой и поблекшими татуировками во всю длину рук. По нашивкам на кожаном жилете, который он обычно носил, я знал, что он член мотоклуба под названием «Дьявольские Джеки». И сейчас мне впервые представился шанс хорошенько рассмотреть этот жилет. На плече была красно-белая нашивка «Бёрк» над словом «Ориджинал». На втором же плече был бриллиант, а на нем знак «1%». Дальше следовала длинная череда нашивок поменьше, перечисляющие имена и даты.

Его тяжелая загорелая рука не дрожала, когда он держал пистолет, а глаза были такими же холодными и непроницаемыми, как мои.

— Келси, выметайся отсюда, — приказал я строгим голосом.

Я совершенно не знал этого Бёрка и понятия не имел, что было у него в голове... Но, если мне удастся вытащить Келс из этой передряги невредимой, то похрен на все остальное.

— Делай, что говорит парень.

Келси кивнула, широко раскрыв глаза, соскользнула с кровати и по стенке пошла к выходу из комнаты.

— Спускайся вниз в мою комнату и жди там, — сказал я. — Запри замок и никому кроме меня не открывай.

После ее ухода время в комнате будто остановилось.

— И что вы собираетесь делать, пристрелите меня? — заплетающимся языком спросил Джим.

Он и так-то был не лучшим представителем своего вида, а уж когда надирался, и вовсе слетал с катушек.

— По обстоятельствам, — ответил Бёрк.

— Каким?

— Вот, парень, — сказал он, указывая на меня подбородком. — Хочешь пристрелить этого придурка, сынок?

Я испуганно оглянулся. Его лицо было непроницаемым и серьезным. Бёрк вовсе не шутил. Вот дерьмо.

Все происходило на самом деле.

— Подумай хорошенько. Если решишься на это, обратно уже дороги не будет. Но тогда тебе не придется волноваться, что этот гад может изнасиловать твою сестру. А мы можем сделать так, что тело исчезнет.

Глаза Джима метались между нами, дикие от ужаса.

— Не слушай его, — зашептал он. — Ты отправишься в тюрьму. За смерть дают срок. Он говорит об убийстве.

— Это вряд ли, — сказал ему Бёрк. — Тебя никто не хватится, Кэллоуэй. На самом деле, не думаю, что хоть кому-то есть дело, жив ты или мертв. Твоя жена ушла, дети тебя ненавидят, и, согласно бумагам у тебя на кухне, работы у тебя тоже нет. Такое ощущение, что тебя и не существовало никогда. Такое просто не могло произойти с хорошим парнем.

— Социальные работники, — отчаянно проговорил Джим. — Социальные работники придут проверять детей. Они заметят.

Я не смог сдержаться от смеха. Своего социального работника я больше года не видел. Если бы к нам каждый месяц не заглядывали с проверкой, потому что Джим напивался и его застукивали копы, я бы решил, что мои документы просто потеряли. Лицо моего приемного отца еще больше покраснело, и я заметил как раз тот момент, когда его мозг отключился, и он забыл про пистолет.

— Я убью тебя, маленький засранец, — прорычал он. — Думаешь, ты особенный, но ты всего лишь кусок дерьма. И эта твоя маленькая сучка тоже кусок дерьма. Два куска дерьма, отравляющие воздух в моем доме.

— Нужно решать, парень, — вмешался Бёрк. — Хочешь, чтобы он исчез, или нет?

Хотел ли я убить его? Я вспомнил плачущую Келси и то, как он переломал мне ребра, когда я отказался отдать ему свои заработанные деньги.

Чертов урод. Я определенно хотел, чтобы он исчез.

— Дайте мне пистолет, — произнес я, и это были сладкие слова.

Джим бросился на нас, и комнату пронзило неожиданное разливающееся эхо выстрела. Мой приемный отец закричал и упал на пол, держась на плечо. Ярко-красная кровь сочилась между его пальцами.

Бёрк даже не моргнул. Он крепко держал свое оружие, нацеливая его на Джима, пока второй рукой шарил за поясом, чтобы вынуть оттуда второй пистолет. Его он передал мне, и тот идеально лег мне в руку.

— Знаешь, как с ним обращаться? — спросил он.

Вместо ответа я снял пистолет с предохранителя и возвел курок.

— Прикончи его, парень, — произнес Бёрк и впервые за все время улыбнулся, практически как гордый отец. — Ты уже увяз в этом, так что можешь начинать вести счет.

Наведя дуло пистолета на грудь Джима, я выстрелил.

Кстати, окрестности нашего жилища идеально подходили для этого дня. Никто не пекся друг о друге, потому что и о себе никто в наших краях не пекся. Все мы просто медленно умирали. После того, как мы с Бёрком ускорили час расплаты для моего приемного отца, никто из соседей этого даже и не заметил.

И никто не заявил о выстрелах.

Никто не удосужился вызвать копов, когда я переносил истерически плачущую Кесли в дом Бёрка. Никто не выглянул в окно, когда фургон остановился у дорожки за домом Джима. Десять минут спустя фургон пропал, но в нем был сверток в человеческий рост, обернутый черными пластиковыми пакетами из-под мусора.

Джим прекратил свое существование. А вместе с ним и я с Келси.

Уже через неделю мы жили в другом городе, с другими свидетельствами о рождении, в доме двоюродного брата Бёрка и его старухи. И он отдал мне тот мотоцикл. Заплатил я за него пачкой наличных, которые нашел в бумажнике Джима. Год спустя я отметил свое восемнадцатилетие, став официальным проспектом в мотоклубе «Дьявольские Джеки».

И, если бы я и был сыном Бёрка по крови, он бы все равно не смог гордиться мной больше.

В каком-то смысле, думаю, я и был его сыном.