- Было видение, - признался охотник, - я разглядел картину этого острова и даже двух русских моряков, потерпевших кораблекрушение, они сидят там и ждут смерти.

- Видение? – подозрительно спросил Доминик, - сдаётся мне, что видения так просто не случаются. Кроме того, ты несколько недель изучал книги по магии, сатанинским культам и алхимии, а теперь у тебя видение. Уж не сам ли ты его подстроил?

- Сам, - Морт не стал отрицать, - я провёл обряд, который мне показал это место.

Брат Доминик побледнел.

- Ты понимаешь, Петер, что я теперь обязан отдать тебя под арест?

- Понимаю, - смиренно сказал охотник, - а отдашь?

- Нет, - буркнул инквизитор, - не отдам, я думаю, ты ещё не встал на сторону врага рода человеческого, а потому не буду на тебя доносить, тем более, что схватить колдуна не сможет больше никто, нам придётся взять тебя с собой, но учти, за тобой будут постоянно следить.

- Пусть, - отмахнулся охотник, - я знаю, что и зачем я делаю.

- Уверен?

- Да.

- Хорошо, я постараюсь правдоподобно объяснить остальным, откуда ты взял сведения о местонахождении колдуна, а теперь собирайся, дорога каждая минута.

Сборы не заняли много времени, вещи им не нужны, всё необходимое они получат в порту. Поэтому те несколько часов, что были в его распоряжении, Морт потратил на то, чтобы побыть со своей женой. Они почти не разговаривали, просто сидели, обнявшись, и глядели друг другу в глаза. Морт пытался прислушаться к своим чувствам. Что-то происходило, но описать это словами он бы не смог. Как будто в нём разгорался пожар, пламя которого делало его сильнее и злее, а рядом с Марией это пламя почти сразу гасло, он внезапно становился спокоен, накатывало необъяснимое блаженство, сопоставимое, разве что, с тем, которое испытывает человек, сбросивший со своих плеч непосильное бремя. С ней он чувствовал себя… живым.

- Я боюсь, - проговорила она, наконец, гладя его маленькой ладонью по щеке, - боюсь, что ты не вернёшься.

- Я вернусь, - уверенно заявил он, - я сильнее колдуна, мне нужно только найти его и Зло, что ненавидит человеческий род, будет побеждено. Навсегда.

- Я боюсь другого, - сказала она, промокая платочком слёзы в уголках глаз, - ты меняешься, Петер, становишься кем-то, кого я не знаю, я помню тебя другим, ты и есть другой, но иногда становишься кем-то…

- Кем?

- Не знаю, но я давно заметила, стоит тебе заговорить о деле, как прежний Петер куда-то исчезает, появляется другой, страшный, опасный для всех.

- Только такой я смогу победить Зло, - упрямо сказал он, понимая, к чему клонит жена, в душе его стала закипать злоба, но он смог её задавить, - я люблю тебя, и люблю его.

Его рука погладила женщину по животу.

- И мы тебя любим, Петер, вернись к нам, пожалуйста, не оставайся там.

Что именно имела в виду Мария под этим словом, объяснять не требовалось, он сам это понимал, и снова делал выбор в пользу другого себя, того, кто своим злом сокрушает ещё большее зло.

- Мне пора, - сухо сказал он, с трудом расцепив её руки, - береги себя и жди. Месяц, может быть, два. Я вернусь, думаю, что с победой.

Во дворе уже цокали копыта лошадей, экипаж, призванный доставить группу инквизиторов на северный берег Германии, остановился во дворе, ждать было больше нечего. Нежно поцеловав жену, он вышел на улицу. Никаких вещей у него не было, только он сам и оружие, давно ставшее частью его тела.