Сейчас было не время спрашивать. Как бы сексуально, распутно и яростно она ни выглядела в пятницу, ранним утром понедельника Пайпер была... все еще красива, но явно измучена. Ее волосы выбились из конского хвоста, и она была одета в спортивные штаны и разные носки. Она держала на руках раскрасневшуюся, расстроенную, совершенно безутешную девочку.

Когда она в последний раз спала?

Когда ребенок в последний раз спал?

Что, черт возьми, произошло за те полтора дня, пока меня не было?

– Это... – я указала на плачущего, сопливого, орущего ребенка. – Она собирается делать это всю ночь?

Смех Пайпер привнес немного безумия в ее усталость.

– Всю ночь? Попробуй все выходные!

– С ней все в порядке?

– Это... мы... – Пайпер опустила с Роуз и плюхнулась на диван рядом с ней. – Мы потеряли ее любимую плюшевую игрушку, и у нее жар…

Я напрягся.

– Подожди, что?

– Ее плюшевого животного. Кролика мистера Бампиботтома.

– Да, я знаю. Кролика Румпель, – адреналин захлестнул меня. – Какой жар? О чем ты говоришь?

– Кажется, небольшая ушная инфекция.

Я знал, что должен был написать. Что-то остановило меня прошлой ночью, и я пожалел, что не написал, не убедился, что все в порядке. Малышка захныкала, прижавшись к Пайпер и прикрыв свои маленькие нежные ушки пухлым кулачком.

– Она болеет? – я похлопал себя по карманам в поисках ключей от машины. – А мы... что будем делать?

– Делать?

– Я заведу машину. Наверное, в такой поздний час нет врача. Все нормально. Я отвезу вас в больницу…

Пайпер покачала головой.

– Это ушная инфекция. Дети получают ее все время. На завтра у меня уже назначена встреча с педиатром.

– Так что же нам делать до тех пор? Что происходит? Она просто не должна…

Плакать?

Разбивать мне сердце?

Пайпер поцеловала ее в лоб.

– Мне нужно уложить ее спать.

– Господи Иисусе!

– Ложись спать, Коул.

О. Блядь. В голове стучало. Я больше не мог этого выносить. Пайпер не казалась обеспокоенной, но мысль о том, что Роуз чувствует себя ужасно, что ей больно и у нее температура?

Черт, меня от этого тошнило.

Я почувствовал себя... беспомощным.

Если я не мог вылечить лихорадку, я сделаю хоть одну хорошую вещь. Я расстегнул сумку и вытащил кролика. Роуз сначала не заметила его, поэтому я перевернул его в руке, перебрасывая его уши с одной стороны его пушистой головы на другую.

– Я нашел его, когда мы приземлились в Калифорнии, – сказал я. – Думаю, она положила его в мою сумку.

Пайпер уставилась на мягкую игрушку так, словно я предложил ей миллион долларов.

Или хорошенько выспаться.

– Она знает, что это твоя сумка... – Пайпер прикусила губу. – Она хотела поделиться им с тобой.

– Она, действительно, должна выразить это словами.

– О, ты даже не представляешь... – Пайпер опустилась на колени рядом с Роуз, позволяя малышке встать. – Послушай, Роуз. Смотри, кого нашел Коул!

Роуз не могла видеть меня сквозь слезы. Я подполз ближе на одном колене и протянул кролика.

Она слегка затихла. Посмотрела на игрушку. А затем она залепетала что-то восхитительное и возбужденное.

Роуз бросилась ко мне. Я предложил ей кролика. Она проигнорировала его.

Я замер, когда она подошла к моей груди и крепко обняла меня своими маленькими ручками.

Черт возьми.

Еще больше адреналина выбросилось в кровь. Я понятия не имел, что делать. Я не двинулся с места. Не дышал.

Крошечная девочка хотела, чтобы зверь обнял ее.

И Господи... какой монстр откажет ей?

Я осторожно положил руку на ее плечо так осторожно, как только мог. Ее маленькие кулачки вцепились в мою рубашку, и она шмыгнула носом.

Но Роуз перестала плакать.

И она взяла своего кролика.

Затем она отстранилась так же внезапно, как и подошла ко мне. Она рухнула обратно в мамины объятия, засунув большой палец в рот, и вцепилась в кролика.

Пайпер вздохнула.

– Боже, Коул, я не знаю, как тебя благодарить.

Я пожал плечами.

– Я не знал, как вернуть тебе мистера Румпеля, но знал, что она будет скучать по нему…

Она не слушала ни единого моего слова. Она смотрела на меня с такой силой – с такой потребностью – что моя кровь прилила к горлу, а член затвердел вопреки здравому смыслу.

Она схватила меня за рубашку и притянула к себе. Ее губы встретились с моими с такой страстью, что я был слишком потрясен, чтобы обнять ее в ответ. Она щелкнула языком с обещанием, которое закончилось слишком быстро.

Она отстранилась.

– Я бы сделала с тобой такие ужасные вещи прямо сейчас... но я так чертовски устала. Я даже не знаю, как доберусь до своей кровати.

Я мог бы ей помочь. Я мог бы нести их обеих. Я положил бы малышку в ее кроватку и уложил Пайпер в свою постель.

Но она была недосягаема для меня.

– Ты мой герой, Коул, – сказала она. – В самом деле.

– Я ничего не сделал.

– Ты сделал больше, чем можешь себе представить.

Дело было не только в кролике. Я отвел взгляд.

– Нам надо поговорить о той ночи, красавица.

Она покачала головой.

– Нам не о чем говорить. В ту ночь... это была лучшая ночь в моей жизни. И я благодарю тебя за это.

– Но…

– Давай не будем сожалеть об этом, Коул. Я никогда не буду.

Я молчал, когда она отстранилась от меня, унося ребенка наверх. Я опустился на диван.

Я уже обо всем сожалел.

Пайпер хотела провести ночь страсти, но вместо этого я показал ей зверя. Я доказал, насколько чудовищным я был на самом деле, насколько примитивными и жестокими могли быть мои желания. Я буду сожалеть об этом вечно, потому что никогда не чувствовал себя так хорошо, как тогда, когда держал ее в своих объятиях.

После всего дерьма, что я натворил в своей жизни, всей изоляции и насилия, агрессии и ярости, последнее, что я заслужил, – это принцессу, ее ребенка и эту сказку.

Я не был ее «долго и счастливо».

Даже если она была единственной, кто мог приручить этого зверя.