2

Гардероб девушку заинтересовал гораздо меньше, чем тот же ЛНМ.

Я имею в виду целую комнату, где вдоль стен развешаны предметы одежды разных времен и народов. Кольчуги, римские тоги, рогатые шлемы викингов, одеяния придворных дам. А также полный — с высоченными ботфортами, шпагой и шляпой с пером — комплект обмундирования французского мушкетера (привет Дюма!); кафтан, в каких щеголяли стрельцы времен Ивана Грозного, белый шелковый восточный наряд в комплекте с огромной чалмой. И все такое прочее.

Поначалу, конечно, глаза у Вали разбегались, когда она переступила порог гардеробной комнаты, а я с возгласом «Вуаля!» включил свет. Но продержался такой эффект несколько секунд, не более. Вопреки моему ожиданию, девушка не кинулась облачаться… ну, к примеру, в древнегреческую тунику, довольно-таки короткую. Ну, или хотя бы в платье времен королевы Виктории. Облачаться, позировать для фронтальной камеры своего пресловутого айфона. Ну и для меня заодно.

Вместо этого она оглянулась на меня с недоумением и выражая на лице немой вопрос: «Ну и зачем все это?»

— Зачем это? — следом высказала она тот же вопрос вслух.

— Маскировка, — пояснил я, — чтоб не выделяться… ну, нам с коллегами. Во время экспедиций. Не привлекать к себе ненужного внимания. Не мне тебе объяснять, как изменчива мода. Причем тот, кто выглядит странно, воспринимается как чужак, не внушает доверия. А у многих народов слова «чужак» и «враг» даже в наше цивилизованное время считаются синонимами. Что уж говорить о темном прошлом.

Валя вновь посмотрела на коллекцию разновременных костюмов, имевшихся в распоряжении фактографического отдела НИИИНиПТа. Вернее, покосилась, насупленная. То ли не до конца понимая, то ли, к примеру, доспехи рыцаря-тевтонца по соседству с белогвардейским мундиром просто оскорбляли ее чувство гармонии.

А я продолжал:

— Вот, к примеру, в древней Греции и Риме не носили штанов… если помнишь. Зато без них не ходили далеко не добрые северные соседи — галлы, германцы. Называемые варварами. Соответственно, любой из наших, появившись на улице Рима или Афин в любимых джинсах, наверняка будет принят за варвара. И получит все подобающие почести… вплоть до процедуры, на юге известной как «секир-башка».

Или другой пример. В средневековье… да, впрочем, и в последующие несколько веков среди женщин добропорядочных было принято просто-таки укутываться в тряпки. А демонстрация обнаженной кожи считалась признаком девицы легкого поведения… не в обиду будет сказано.

При последних словах Валя перевела еще более насупленный взор на собственные, укороченные до колен, джинсы. Затем на загорелые голени, на ступни в босоножках.

— Что до леди Годивы, кстати, — продолжал я разливаться соловьем, — то она так и остается не более чем легендой. Даже мы ее не смогли найти… добыть хоть какие-то документальные свидетельства, кроме, собственно, той прохладной истории. А в реальности даже в шортах девушки решились прогуляться по городу только в тридцатые годы прошлого века. Представляешь! Менее ста лет назад! Да и то спровоцировали ДТП, ибо привлекли к себе внимание водителей-мужчин.

Наконец, обескураженная Валя снова подняла глаза. И глядя на меня, произнесла растерянным полушепотом:

— Так вы… что, правда? Во времени путешествуете? В прошлое, в будущее?

Про то, чем занимается наш отдел — и на чем держится деятельность всего института — я говорил и ранее. Еще до экскурсии. Но Валя либо пропустила мимо ушей, либо не восприняла тогда мои слова всерьез.

Зато теперь!.. Уж теперь-то факт будет, что называется, налицо. Не зря мы зовемся фактографическим отделом! Теперь-то Валя не сможет упрекнуть меня в том, что я говорю неправду. Как и просто отмахнуться.

— Только в прошлое, — молвил я с подчеркнутой скромностью, — будущее же нам недоступно, потому что… его нет. Да-да, не делай удивленные глаза и не спеши спорить. Оно как мнимая величина в математике. Нечто, не имеющее реального воплощения, но принимаемое в расчет… при сильной идеализации… или просто в абстрактных выкладках.

— Погоди, — вроде готовая признать возможность путешествия во времени, Валя все еще сохраняла недоверчивость, но теперь направила ее на поиск логических нестыковок, — вот вы перемещаетесь в прошлое, но потом возвращаетесь в наше время, так?

Я кивнул, и девушка продолжила:

— Но разве это возвращение — относительно эпохи, в которой вы гостили — не является перемещением в будущее?

— И да, и нет, — пояснил я, — возвращение — отдельная операция, равносильная возврату в исходную точку, и осуществляется не машиной времени, а отдельным устройством. Компактным и удобным для транспортировки… в карман легко помещается. Лично я называю его пультиком… ну, он на пульт от телевизора похож.

Перед запуском машины времени следует этот самый пультик активировать, чтоб запомнил время и координаты точки, из которой мы отправились в прошлое. А уже в прошлом, при нажатии соответствующей кнопки открывается канал в пространстве-времени между прошлым и исходной точкой. Через него-то мы возвращаемся.

Тут можно провести аналогию с кораблем, опускающим под воду специальную капсулу на тросе. С водолазом, например. Или просто со съемочным оборудованием. С помощью этого же троса корабль может вернуть капсулу обратно на борт. То есть, относительно дна морского — поднять. Но он не может ее поднять выше уровня самого моря. Так же и машина времени с пультиком на пару не способны переместить в точку пространства-времени, никакими приборами не зафиксированную.

— Понятно, — протянула Валя, закатив глаза.

А затем вскинулась, осененная и просто преисполненная энтузиазма.

— То есть у вас машина времени действительно есть?! — затараторила она, сверкнув очами. — В самом деле? Так это же крутяк! Покажешь?

— А то! За этим сюда и привел, — не стал скрывать я, — и покажу, и… в деле ее испытаешь.

— Кр-р-руто! — выдохнула девушка. И вслед за мной направилась в зал, из которого мы с коллегами совершаем экспедиции в прошлое.

Помещение это было площадью более сотни квадратов. И, собственно, машина занимала лишь небольшую ее часть, представляя собой полупрозрачную цилиндрическую кабинку наподобие душевой. Видел я такую в одной гостинице. Все же остальное пространство занимала разнообразная аппаратура: для замера температуры, давления, электростатического поля, концентрации потенциально опасных примесей в воздухе. Аппаратура для фото- и видеосъемки, генераторы автономного электропитания, кондиционеры. Ну и, разумеется, бухты проводов.

И все равно свободного места оставалось немало. Столь важную машинерию было бы кощунством заставлять ютиться в тесноте. Скорее уж мы, человеки, потеснились бы ради нее.

— А вот еще что интересно, — проговорила Валя, — вы вот перемещаетесь, совершаете в прошлом какие-то действия. Ну, хотя бы дышите и едите. А «эффекта бабочки» не боитесь? Временного парадокса, изменяющего ход истории?

Этого вопроса я ждал и был рад ему, как радуется ленивый студент, вытянув на экзамене один из немногих билетов, по которым он знал, что ответить.

Не задержался с ответом и ваш покорный слуга.

— Нет, Валь, это фантастика, — почти повторил я затертую фразу из рекламного ролика, — да и не логично, если уж на то пошло. Не может следствие возникнуть раньше причины. Настоящее прямо следует из прошлого, никак иначе. Проще говоря, мы уже живем в той реальности, в прошлом которой раздавили всех бабочек, которых могли раздавить. Что бы мы ни сделали в прошлом, все это уже отразилось на дне сегодняшнем.

— Хм… вот как, — проговорила Валя с легкой задумчивостью в голосе, — каким-то… фатализмом, что ли попахивает. Типа все предопределено…

— Не все, — не удержавшись, возразил я, — в нашем распоряжении будущее. Раз его еще нет, можно считать завтрашний день чистым листом бумаги. И рисовать на нем что захочешь… и что угодно делать. Что до прошлого… один мой коллега даже опыт поставил. Переместился на месяц, чтобы краской написать большими буквами «Привет!» на дорожке в парке. Там, где, как он точно знал, никакой надписи не было.

— И что? — спросила любопытная Валя.

— Ничего, — было ей ответом, — в смысле, никакой надписи сделать так и не сумел. Притом, что акцию свою предпринял рано утром, когда народу в парке не было.

— Тогда почему?..

— А потому, Валь, что внезапно появился полицейский патруль, и бедняге пришлось спешно ретироваться. Оставив свою хулиганскую затею. При этом не успел ни мазка сделать — раз, и удрать, не попавшись — два. То есть, состава преступления не было, никто его не задержал, не оштрафовал. И не стал, что хуже всего, устанавливать личность. Соответственно, экспериментатор наш незадачливый не подставил себя прошлого. Не доставил себе же никаких неприятностей. А если бы неприятности с полицией были, он бы запомнил. Ну да ладно.

Я галантно подхватил Валю под локоток.

— А теперь, не соблаговолите ли, мадемуазель, совершить со мной небольшую прогулку в одну из темных и диких эпох мировой истории?

— Спрашиваете, сударь, — в тон мне, но с игривыми нотками произнесла девушка, — соблаговоляю. Не заглянуть ли нам, сударь, к почтенным господам динозаврам?

— Ой, нет, — я мигом стушевался, — увы. Но нашей машине доступно только время существования на Земле человека разумного. Интервал в тысячи лет… но не в миллионы. На миллионы то ли энергии не хватает, то ли вычислительных мощностей.

— Ну-у-у тогда… — протянула слегка разочарованная Валя. И выжидающе уставилась на меня. А ты, мол, что предлагаешь?

— Ты еще подумай немножко, — только и смог сказать я, — и я тоже. А мне пока нужно кое-куда сходить… кое-что взять.

Вернулся с таким же, как у Вали лингвистическим нейросетевым модулем на шее, а также… с мечом. Настоящим: стальным и достаточно острым, чтобы оставить без значительной части крови и некоторых частей тела какого-нибудь злоумышленника, захоти он причинить нам с Валей вред.