Глава 21

Миша

Я не предполагал, что песня вызовет у нее слезы. Да, в ней очень проникновенные и эмоциональные слова, поэтому раньше никогда ее не пел, но Элла не какая-то там плакса, и ее слезы только добавили красоты этому моменту.

Я заключаю ее в свои объятия и в этот момент солнце скрывается за горами, и комната, освещаемая единственным источником света – лампой, становится темно-серой. Наконец она перестает плакать и отрывается от моей груди. Ее глаза красные и опухшие, она проводит пальцами по щекам.

– Так что тебе удалось найти в дневнике моей мамы? – спрашивает она.

Я удивленно вскидываю брови.

– Хочешь прочесть прямо сейчас? Я думал, ты решила подождать.

Она убирает волосы с лица.

– Пожалуй хочу, ты же сказал, что я должна прочитать до свадьбы, а это уже завтра.

Я улыбаюсь, когда она очерчивает курсивный шрифт татуировки на моих ребрах.

– Завтра ты полностью будешь принадлежать мне.

Она едва сдерживает улыбку, пристально всматриваясь на мою татуировку.

– Кажется, я стала твоей давным-давно.

– Ты так считаешь?

– Нет, я это знаю, по крайней мере сейчас. – Она наклоняется в сторону, хватает дневник с тумбочки и протягивает мне. – Зачитай ты... ту страницу, которую просил меня почитать.

Я нервно киваю, надеясь, что она положительно воспримет выбранный мной отрывок из дневника, и ложусь на бок. Мы смотрим друг на другу, разместив головы на подушку и переплетя ноги под простыней. Ее пальцы обвиваются вокруг моих ребер, я беру дневник и открываю отмеченную мной страницу. – Кажется, это клятвы, которые она написала перед тем, как выйти замуж за твоего отца.

– Правда? – Она выглядит шокированной. – Ты уверен, что это ее клятвы, потому что не похоже, чтобы она слишком радовалась свадьбе.

– Я почти уверен, что речь идет о твоем отце, потому что вверху есть надпись «Рэймонду», – с улыбкой отвечаю я. – И то, что она написала, мило. Коротко и просто, но мило.

– Так вот какими будут наши клятвы? – спрашивает она, с надеждой глядя на меня сквозь длинные ресницы.

– Они могут быть такими, какими ты захочешь, – отвечаю я. – И, если ты передумаешь, так и быть.

– Нет, спасибо. – Она прижимается головой к моему плечу. – Я готова. Прочти, что она написала.

Я делаю глубокий вдох.

Я жила в мире, где ничто не имело смысла. Мрак. Нестабильность. Жизнь на грани смерти. Затем появился ты и разогнал тьму светом, показывая мне, что он действительно существует. И на мгновение я, впервые за долгое время, имею возможность сделать вдох. Ты подарил мне возможность дышать, и я бы это ни на что не променяла. Без тебя я бы не помнила, каково это - не чувствовать удушья. Без тебя я бы не помнила, что из себя представляет свет. И я всегда буду любить тебя за это, Рэймонд Дэниелс.

Я заканчиваю читать и смотрю на Эллу, изучая ее реакцию. Она выглядит так, будто снова собирается заплакать, а потом резко садится и вырывается из моих объятий.

Прежде чем я успеваю среагировать, она вылезает из кровати и через голову одевает рубашку.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, выпрямляясь.

Она натягивает джинсы до бедер и застегивает пуговицу.

– Собираюсь поговорить с отцом.

Я недоумеваю, но не хочу на нее давить. Она не выглядит расстроенной, лишь торопливо обувается и тянется за висящей на спинке кровати курткой. Затем забирает у меня дневник, вырывает страницу, которую я только что прочитал, и засовывает ее в карман.

– Хочу отдать ее отцу. – Она наклоняется через кровать и губами прижимается к моим губам. – Я сейчас вернусь, – бросает она, задыхаясь от переполнявшего ее энтузиазма, и спешит к двери, оставляя меня слегка ошеломленным одного в комнате.

Я не ожидал, что она придет в такой восторг, но я рад, что так случилось. Хочу, чтобы она была счастлива. И надеюсь, что смогу продолжать делать ее таковой, принимать правильные решения, заставлять ее улыбаться, смеяться, избегать любой боли, как в моей песне, в которой я умолял ее разрешить мне это делать.