Пролог

Серхио Моралез, ещё неделю назад — сын одного из виднейших плантаторов Мериды, а сегодня — бездомный эмигрант, затерявшийся на просторах Беверли Хиллз, поставил на стол полупустой стакан из-под пива и откинулся на стуле.

Деньги заканчивались, и Серхио понимал, что на вторую кружку ему уже не хватит, а сидеть в баре предстояло ещё долго — до тех пор, пока в половине двенадцатого не закончится основная часть шоу и не настанет его очередь — занять «эфир» до утра. Таков был принцип бара «Palm Springs» — только живая музыка. И Серхио такой принцип оказался весьма кстати, потому что это было единственное место, где без лишних вопросов взяли на работу человека без резюме и рекомендаций, да к тому же готового работать только после полуночи.

Серхио неплохо играл на гитаре, хотя если бы ещё пару месяцев назад кто-то сказал ему, что он будет зарабатывать этим себе на жизнь, Серхио рассмеялся бы шутнику в лицо.

В свои двадцать пять лет Серхио никогда не работал больше четырёх часов в день, да и эти четыре, если признаться себе совсем уж честно, проходили не слишком напряжённо — в директорском кабинете компании отца.

Всё изменилось довольно быстро — куда быстрее, чем хотелось бы Серхио. Небольшая интрижка стала причиной скандала не только в доме благородного дона Моралеза, но и в семье Риккардо Васкеса, без которого не обходилась ни одна сделка по сбыту полотна. Кто же мог знать, что Пабло Васкес окажется не только смазливым как девочка, но и таким же плаксивым, и всё своё грязное бельё вывалит отцу…

Педро Моралез, отец Серхио, был человеком понимающим. Понимающим ровно настолько, чтобы не пристрелить родного сына, вопреки традициям лишившего чести не дочку его любимого партнёра, а его сына. Дочку Педро, может быть, и смог бы сыну простить. Разве что заставил бы жениться, но супружество дело наживное и ни к чему не обязывающее. Женить Серхио на сыне Васкеса было невозможно и потому, дав своему чаду подзатыльник, сеньор Моралез спешно обеспечил ему работу в Нью-Йорке — без вопросов и лишних разговоров.

Подзатыльники Серхио не любил. Также, как не любил он Нью-Йорк, где по его представлениям было слишком холодно, чтобы жить человеческой жизнью. Об этом он думал всё время, наблюдая, как добрая донна Розалия, причитая, собирает его вещи, а затем всю дорогу в аэропорт. В аэропорту же решение пришло к нему само собой — увидев, как стоявший рядом с ним в очереди на регистрацию пожилой метис кладёт билеты на стойку и наклоняется, чтобы достать из сумки документы, он спешно поменял их местами со своими и проскочил зелёный коридор раньше, чем кто-либо успел разобраться в ситуации.

Серхио положился на удачу и, как ему показалось тогда, не прогадал — теперь он летел в Лос-Анджелес, где даже в ноябре светит солнце. Не учёл Серхио разве что одного — в Лос-Анжелесе его никто не ждал. В Лос-Анжелесе он больше не был сыном дона Моралеза, а был одним из многих беженцев из Мексики, приехавших в поисках лучшей жизни.

В кармане у Серхио было около двухсот долларов, и он потратил половину из них на такси в первый же день своего пребывания в городе. Затем ознакомился с ценами на проживание в отелях и уже потянулся было за платиновой кредиткой дона Моралеза, когда понял, что если продолжит её доставать и, более того, вставит в терминал, его вольная жизнь закончится моментально и, скорее всего, уже к вечеру его всё-таки доставят в Нью-Йорк.

Серхио поспешно убрал руку в карман и ушёл из отеля, не обращая внимания на презрительный взгляд администратора. Серхио было плевать. Первая ночёвка под мостом даже показалась ему романтичной.

Со второй дело обстояло немного хуже — к тому времени в кармане у Серхио было уже не двести, и даже не сто долларов, а шестьдесят пять. Ни одна фирма в городе не нуждалась в услугах человека, который ничего не мог сказать об опыте работы, но претендовал на должности менеджеров среднего звена и выше. Бесперспективность поисков, впрочем, Серхио понял довольно быстро и решил снизить планку — но никому не требовались также ни координаторы, ни управляющие, ни даже менеджеры по продажам.

На третий день дело пошло ещё хуже, потому что джинсы Серхио украсила солидных размеров дыра пониже задницы, а чемоданы таинственным образом исчезли. Более или менее серьёзные заведения вовсе отказывались теперь вести с ним разговор, хотя Серхио был уверен, что подобный имидж только на руку обитателям предместий Голливуда.

На четвёртый день, имея в кармане двадцать пять долларов и уже две дыры на джинсах, Серхио нашёл агента, который предлагал ему сняться в рекламе. Он пришёл на место съемок в назначенное время и обнаружил, что помимо оператора его ждёт двухметровый квадратный траходром и грудастая блондинка с подержанным лицом. Серхио не стал спрашивать, что они собираются рекламировать. Он не то, чтобы не любил блондинок… Скорее ему не понравился матрас. И он ушёл молча, напоследок заехав ни в чём неповинному оператору по лицу и разбив ему объектив.

На ночь Серхио решил сменить место ночёвки и не зря — другому бездомному, ночевавшему под его мостом, тоже начистили объектив той же ночью.

Серхио был уверен, что удача всегда на его стороне, и всё же к середине пятого дня он был вынужден признаться себе, что эта капризная дама, видимо, улетела на самолёте в Нью-Йорк вместо него. Отчаяние приближалось неумолимо, когда фортуна скинула карты на стол, и Серхио повезло целых два раза: в первый раз, когда ему назначили испытательный срок в качестве инструктора по картингу. Второй — когда тем же вечером менеджер «Palm Springs» дал добро на его первое выступление.

Изрядно потрёпанный к тому времени Серхио вздохнул с облегчением, однако, узнав размеры своих первых гонораров, был неприятно поражён. В его представлении денег, которые ему собирались платить за неделю работы в две смены — днём на пляже и ночью в баре — едва хватило бы на один полноценный ужин, и уж точно не хватило бы на оплату жилья.

Однако выхода не было, и Серхио решил, что обижать Фортуну не стоит и нужно брать всё, что она может предложить. О возвращении думать он по-прежнему не желал. Только позвонил отцу и сообщил, что с ним всё хорошо.

Серхио достал из кармана полупустую пачку сигарет и, вытащив одну из них, неторопливо раскурил. Сигареты тоже подходили к концу, но Серхио был из тех людей, кто всегда уверен, что сможет бросить.

Он поднял глаза от столешницы и от безделья принялся разглядывать посетителей. Ничего интересного, обычная пёстрая публика ночного заведения сомнительной направленности.

Он уже собирался уткнуться снова в свой стакан, когда взгляд его приковал к себе парнишка лет двадцати, сидевший у барной стойки напротив немолодого мужчины в дорогом пиджаке. Парнишка был гибким, как тонкое деревце. Светлые волосы едва закрывали уши и чуть завивались на кончиках, будто от влажной погоды. Он заливисто смеялся, запрокидывая голову далеко назад и демонстрируя собеседнику белоснежное горло, которое так и хотелось поцеловать.

Отсмеявшись, он выпрямился на секунду и припал губами к высокому стакану, а затем будто невзначай повернулся и приподнял брови, давая понять, что заметил нацеленный на него взгляд.

Серхио чуть заметно улыбнулся, но парень тут же отвернулся, делая вид, что увлечён содержимым стакана.
Времени у Серхио по-прежнему было много, и он продолжал сидеть, оглядываясь по сторонам, но то и дело наблюдая за блондином за стойкой, пока не обнаружил, что мужчины уже нет, и парень сидит один.

Серхио залпом допил пиво и, поднявшись, направился к незнакомцу. Когда между ними оставалась всего пара шагов, блондин обернулся и смерил мексиканца оценивающим взглядом, особо задержавшись на порванных у бедра джинсах.

— Серхио, — представился тот, ничуть не смутившись.
Парень не удостоил его ответом и молча отвернулся к стойке.

Серхио присел на соседний стул.

— Может, по коктейлю? — предложил он. Парень ему понравился. Понравился до какой-то болезненности, так что Серхио мгновенно забыл о том, что этот коктейль будет стоить ему остатков денег.
Парень повернулся и одарил его ещё одним презрительным взглядом.

— Кевин. Но с тобой я не пью.

Он встал и демонстративно пересел к другому концу стойки, а Серхио разозлился от этого короткого отказа. Время к тому же уже шло к двенадцати, и он решил, что пора начинать готовиться. Серхио встал и направился к выходу в гримёрки.

***
У Брэндона день не задался с самого начала — ещё тогда, когда чёртов Хаммер в последний момент снял заказ, наплевав на то, что половина ролика уже отснята. Брэндон не любил тратить время и деньги зря и потому в любом другом случае не стал бы связываться с подобным клиентом второй раз, но с Джеймсом Хаммером он работал уже больше десяти лет и к тому же неплохо знал Джеймса лично.

Брэндон проглотил недовольство и не стал требовать неустойку, обещав лишь составить смету расходов, которые уже были произведены — на что Хаммер ответил своей фирменной ухмылочкой и столь же характерным похлопыванием по плечу. Вот за эту манеру спускать всё на тормозах Брэндон и не любил альфа-самцов. То есть, если уж быть честным до конца, таких альфа-самцов, как Хаммер, он любил — но только в своей постели и строго по субботам с двенадцати ночи до шести утра, потому что в обычной жизни они были невыгодны, нерентабельны и попросту невыносимы.

Джеймс был исключением и не только потому, что хорошо отрабатывал свою ночную смену — эта часть их с Брэндоном отношений давно отступила на задний план, потому что при прочих равных Брэндон не любил спать с теми, с кем ведёт дела. Скорее дело было в том, что Брэндон к нему привык и попросту разучился на Джеймса злиться.

И теперь, когда одна неудача плавно перетекала в другую, Брэндон предпочитал злиться абстрактно, не предъявляя претензий к кому-то конкретно.