ГЛАВА 2

Солнце било по Каспиану с безоблачного неба. Он потянул за воротник, пот стекал по лбу, попадал в глаза. Чучело Маржаны из вязанок хвороста в старом васильковом платье мамы не было похожим на богиню зимы, какой он ее видел на гобеленах. В детстве это чучело пугало его, когда он стоял тут с папой, но теперь его тревоги не оставляли места такому страху.

Утро близилось к концу, а пришла только половина деревни.

— Почему бы не подождать еще немного? — прошептала мама.

— Не очень хорошо вышло, — отметил Страйек, качая головой. Он задержался дольше, чем ожидал, Каспиан думал, что дядя уедет дальше, когда снег растает, может, больше и не вернется. Но даже сейчас он не собирался уезжать. Он стал едкой занозой.

Крестьяне шаркали ногами, некоторые смотрели на него, маму или Страйека. В этом году расправа с Маржаной была тише, чем когда-либо. Обычно возвращение весны вызывало смех и радость. Но, в отличие от прошлых лет, когда ритуалом занимался папа, крестьяне были подавлены.

Не удивительно. Его правление ощущалось, как когда он носил сапоги папы в детстве, большие и твердые, который могли вот-вот упасть. Но он дорос до сапогов папы, мог дорасти и до этой новой роли. Со временем он надеялся, что народ полюбит его и будет уважать.

Потеря папы и многих других бросила тень на деревне. Им нужно было исцелиться, вернуть надежду и добро. Мама говорила снова и снова, что его первый ритуал задавал тон его правлению. Он долго думал, каким был этот тон. Папа правил железным кулаком, Каспиан днями репетировал речь, пытался подражать голосу и подаче папы, но слова запинались на его языке, словно мальчик в больших сапогах. Он видел, как папа каждый год исполняет этот ритуал, сколько он помнил. Но он стоял тут, и казалось, что все те воспоминания были вне его хватки, и он оставался ни с чем.

Мама чуть подтолкнула его.

— Может, все-таки начнем? — бодро спросила она.

Его эмоции были так заметны? Каспиан сморгнул мысли, вздохнув, кашлянул и шагнул вперед. Может, ему не стоило подражать папе. Нужно быть собой.

— Начнем…

Он хлопнул в ладоши, оттягивал момент.

— Долгая зима прошла и… мы приветствуем весну, — он указал на чучело Маржаны.

Кто-то кашлянул, но остальные молчали. Они глядели на него, реакция была скромнее, чем он надеялся. Но лучше было продолжать. Со временем станет лучше, а это был его первый раз.

Каспиан махнул Страйеку, и тот понял намек и взял факел. Он бросил его в чучело, а оно, облитое маслом, загорелось почти мгновенно.

Огонь вспыхнул, и Каспиан отпрянул от жара. Крестьяне восторженно охнули, когда чучело загорелось. Теперь стало естественнее. После пары минут огонь ослабел, чтобы Каспиан смог поднять чучело и понести. Он приблизился, огонь потянулся к его лицу, и Каспиан подавил желание закрыться от пламени.

Папа всегда уносил горящее чучело без колебаний, проводя ритуал со всей деревней.

Он не дал себе сомневаться, сжал нижнюю половину, которая не горела, и поднял чучело в воздух, а потом шагнул к реке Скаве, куда его нужно было бросить.

Мама и Страйек пошли за ним, он вел всех по извилистой тропе от поместья к реке, пересекающей деревню.

Они шли, и жители деревни запели:

— Маржана, Маржана, плыви по морям. Пусть все расцветает, зеленеют поля…

Их процессия двигалась по деревне, тени тянулись по земле перед ним, и на миг показалось, что папа шел рядом с ним.

Еще несколько крестьян присоединились к ним, и, чем больше их было, тем веселее они становились, песня была радостнее, они звали весну. Такой тон он хотел задать своему правлению — единство и праздник.

Они добрались до берегов реки, полной от снега, что растаял и наполнил ее холодной водой.

Скава радостно бурлила, и, пока он стоял на берегу, он вспоминал папу, стоящего на этом месте год назад. Он был таким здоровым и сильным. Кто бы мог подумать, что через год его не будет?

Но на горе не было времени, и колесо времени двигалось дальше. Он не мог продолжать оглядываться, мог лишь смотреть вперед. Теперь он был лидером, как и хотел папа, и он управлял деревней. Он делал чучело подношением богам, что следили, желая стать хорошим и справедливым правителем.

— Теперь проводим зиму. Пусть наши посевы будут богатыми, а наш скот и овцы — здоровыми. И я молюсь богам свыше, — сказал Каспиан, желая, чтобы это стало правдой, всей душой.

Песня жителей летела с ветром, они взялись за руки на берегу реки. От их единства на его душе стало тепло. Он бросил чучело в воду. Огонь потух, и поток унес чучело. С ним Каспиан смывал прошлое. Пора было начать заново. И хоть он знал, что лучше отпустить, он не мог отогнать тоску по тому, что оставлял позади.

Церемония кончилась, и Каспиан повернулся к крестьянам.

— Давайте отпразднуем новое рождение весны. В поместье готов пир.

Крестьяне обрадовались, и их процессия повернулась к поместью, все болтали. Перемена их реакции ободряла. Хоть боль оставалась, он ощущал уверенность, что вместе они доберутся до яркого будущего. Каспиан задержался у реки.

Лес снова оживал, зеленые почки были готовы развернуться. Там, где была Бригида, уже была весна? Она шла среди деревьев, общаясь с природой, свободная и без тревог? Он вряд ли узнает. Как чучело Маржаны, их время вместе унесло, и это не вернется.

Каспиан отвернулся от леса и присоединился к своему народу, но один фермер задержался, наблюдал за ним. Это был растрепанный старик с белыми волосами и спиной, что стала сгибаться от долгих лет работы на земле. Каспиан приготовился. То, что он хмурился, было плохо.

— Господин, — он кивнул Каспиану. — Простите, что беспокою, но у нас катастрофа. Несколько ферм пострадало от гниения.

Гниение. Холодок пробежал по его спине. Весенние посевы начались рано, снег сошел раньше, чем в предыдущие годы, и фермеры ждали большой урожай. Но если фермы охватит гниение, многие останутся голодными.

Мама и Страйек знали бы, что делать в такой ситуации. Если это было его новое начало, ему нужно было брать ответственность в свои руки. Они направлялись в поместье, но он был тут. И он был в ответе.

— Покажи, — Каспиан сжал плечо старика, надеясь, что это выглядело властно, но по-доброму, и указал на поля.

Они поспешили по дороге, минуя фермы с ровными рядами пшеницы. Маленькие зеленые листья торчали над плодородной землей, покачивались от ветра. Но, когда они приблизились, поле оказалось покрытым мертвыми растениями, листья сжались. Каспиан опустился на колени, взялся за лист, и он оторвался от стебля. Что вызвало это?

— Это не все, господин. Соседи на западе тоже пострадали, — фермер мял в руках шапку.

Больше? Если это распространится, вспыхнет паника. Он пошел за фермером еще на две фермы, и на них посевы схоже умирали, не успев вырасти. Но самым необычным было то, что поводом было не то, что он видел раньше. Не было признаков болезни. Просто посевы увяли без особой причины.

— Что это? — вскрикнул фермер и указал на лес. Темная фигура двигалась среди деревьев, и Каспиан потянулся к мечу на поясе. Тревога сдавила его грудь. Это же не мог быть один из демонов?

Фигура оказалась не демоном, а Стефаном, и он подошел, робко махая им.

— Что он делает в Безумном лесу? — фермер возмущенно указал пальцем на Стефана.

Хороший вопрос. Каспиан сам хотел знать ответ. Но не так отчаянно, как фермер.

— Где ты был? — спросил у него Каспиан.

Стефан пожал плечами.

— Конь сорвался и убежал в лес. Я гнался за ним, но заблудился.

Такое было возможным. И коня с ним не было.

Каспиан покачал головой. Только Каспиан мог беспечно пойти в Безумный лес один. Он не ступал туда с тех пор, как Бригида ушла…

Его грудь и плечи напряглись, боль потери пронзила его, когда он вспомнил ее пыл, красоту и упрямство. Но лучше было сейчас не думать об этом. Лучше не думать о женщине, которую он любил и потерял. Лучше не думать о потрясающей ведьме и женщине, с которой он был знаком.

— Я видел, как ты время от времени ходишь в лес, — фермер прищурился, глядя на Стефана.

Грубый голос фермера вырвал Каспиана из бури мыслей.

Стефан указал на свою грудь.

— Я? Зачем мне туда? Есть много мест, куда мне нужно ходить. Вы обознались, — Стефан рассмеялся, отмахнувшись, с потрясенным видом.

Он доверял Стефану, но тот стал часто пропадать, даже не посетил церемонию сегодня.

Но Стефан скажет ему, зачем ходил в лес, когда будет готов. И, может, когда испуганный фермер перестанет тыкать в него пальцем с обвинениями.

А пока что ему нужно было отвлечь фермера.

— Другие фермы не пострадали, кхм…?

— Норберт, — фермер отвел взгляд от Стефана. — Несколько. Я могу показать, если хотите, господин?

Он должен был идти на пир в поместье, но расследование пострадавших посевов было куда важнее.

— Да, идем.

Они вместе пошли от фермы до фермы, его глаза болели, но он так и не стал ближе к причине гниения. Многие фермы пострадали, но, слава Перуну, не все. У зараженных общим было одно: они граничили с лесом. Что это могло означать?

Пока последний фермер, пожилой пухлый мужчина по имени Вацек, ворчал, Каспиан потирал виски и смотрел на лес. Неужели что-то из леса влияло на посевы?

— Ты что-нибудь там видел? — спросил он у Стефана.

— Деревья? — ответил Стефан, и Каспиан закатил глаза.

— Что собираетесь делать? — спросил Норберт.

— Мы сделаем все, что сможем, чтобы позаботиться о вас и вашей семье, — сказал Каспиан.

Вацек прошел к ним.

— С чего нам доверять вам? Эти проблемы — ваша вина.

— Вацек, подумай сам, — сказал ему Норберт. — Это сын Лукаша, чье лицо было в грязи, когда он играл с нашими детьми. Гниение ужасно, но он не виноват. Нам не повезло.

Вацек фыркнул, зло отмахнулся от Норберта.

— Думаешь, лорд Каспиан может махнуть рукой и убить посевы? — Стефан вскинул брови.

— Уверяю, я не управляю болезнями растений, — добавил Каспиан.

— Вы должны заплатить за преступления. Та невинная девочка умерла от вашей руки, а теперь Мокоша бросила нас! — мужчина ткнул пальцем в Каспиана.