Глава 28

НАОМИ

Эмили здесь? Что?

Я полностью просыпаюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тео бежит голышом по лестнице.

Эмили уже дома. Нет, я...

Я оглядываюсь в поисках своей одежды... но вспоминаю, что из одежды у меня было только платье. И оно исчезло.

Последние слова Тео эхом отдаются в моей голове: «Завернись в одеяло!».

А потом я слышу голос Эмили.

— Папочка?

Черт, она действительно дома. Разве Тео не собирался ее забрать сам?

Мой разум все еще медленно работает после того, как я проснулась всего несколько секунд назад, но тот факт, что я голая на полу с Эмили, входящей в комнату, вызывает у меня выброс адреналина. Не то чтобы я могла что-то с этим сделать — я голая и завернутая в одеяло, как буррито.

— Наоми?

Я поднимаю глаза и вижу Эмили. Она выглядит очень смущенной.

— Почему ты лежишь на полу? — спрашивает она меня.

— Эм-м, — тяну я. — Потому что... у нас была ночевка.

— А не слишком ли ты взрослая для ночевок? — спрашивает она, наморщив лоб.

— Ты никогда не станешь слишком взрослым для ночевок, — говорю я.

— А где папа? — спрашивает она.

Я указываю на лестницу.

— Он спал наверху, а я захотела... спать здесь.

Затем я слышу шаги на верху лестницы, и Тео окликает:

— Привет, Эмили!

— Привет, папочка!

Она на мгновение забывает обо мне и смотрит, как Тео, спотыкаясь, спускается по лестнице в пижамных штанах и майке.

Он протягивает руки, чтобы обнять Эмили, и она обнимает его за талию.

— Брат Оливии попал в беду, — говорит она. — И ее маме пришлось пойти и накричать на него или что-то в этом роде. Она привезла меня, хотя терпеть не может ездить в горы. Думаю, что у него действительно реальные проблемы.

— Это круто, милая, — говорит он.

— Нет, не круто, он...

— Слушай, — говорит он. — Ты можешь помочь мне найти кое-что снаружи?

— Хорошо, — говорит она и снова смотрит на меня. — Почему ты заставил Наоми спать на полу? В следующий раз, если у вас будет ночевка, она может воспользоваться моей комнатой.

— Ах да, — говорит он, — хорошая идея, иди сюда, милая, мне нужна твоя помощь в саду.

— Ладно, — соглашается она.

— Иди, — говорит он, подталкивая ее к двери, — я сейчас выйду.

Как только она выходит на улицу, Тео наклоняется и шепчет мне:

— Я разложил кое-какие вещи для тебя на своей кровати. Надень их и выходи на улицу, как только оденешься.

Я киваю, радуясь, что она не пытается собрать воедино то, что произошло на самом деле.

Тео выходит на улицу, и когда я уверена, что дверь закрыта, я совершаю голозадый пробег вверх по лестнице, следуя по стопам Тео всего несколько минут назад.

Я вижу огромную футболку и какие-то спортивных штаны с регулируемой резинкой на поясе. Я надеваю футболку и подтягиваю штаны, закатав край штанин. Футболка, к счастью, темно-синяя, так что не будет слишком очевидно, что на мне нет лифчика.

Я хватаю пальто и застегиваю его, а затем выхожу на улицу в больших тапочках Тео. На самом деле они не по размеру, но я могу скользить в них, не отрывая подошв от земли. Солнце уже встало, и снег начал таять. Наши два снеговика поникли, и одна из рук у Снеговика-Девочки упала.

Я захожу в теплицу в саду и слышу, как Эмили спрашивает:

— Ты поцеловал ее в конце свидания?

Тео смотрит на меня и улыбается.

— Есть хорошая фраза, которую ты должна выучить: «не целуйся и не рассказывай».

— А что это значит? — спрашивает она.

— Это значит, что ты не должна говорить, целовалась ты с кем-то или нет, — отвечает Тео.

— А почему нет? — спрашивает Эмили.

— Это также означает, — говорит он. — Что мы не должны спрашивать людей, целовались они с кем-то или нет.

— Это скучно, — хмурится Эмили.

Она поднимает голову и замечает меня.

— Ты целовалась с папой?

— Тсс, — говорю я, прикладывая палец к губам и улыбаясь.

— Ой, — говорит она, надув губки. — Теперь ты тоже скучная. Папа забыл, что вся трава уже мертва. Он такой глупый.

— Кажется, я видела укроп в холодильнике, — смеясь, произношу я.

— О, — говорит Тео, глядя на меня снизу вверх.

— Да, — улыбаюсь я, — помнишь, я говорила тебе, что хочу испечь сегодня утром свое чудесное печенье с укропом.

— Верно, — говорит Тео, кивая и подыгрывая. — Не знаю, как я об этом забыл.

Мы возвращаемся в дом, и я начинаю печь печенье. Это один из моих самых простых рецептов. Люди думают, что делать печенье с нуля — это гораздо больше работы, чем есть на самом деле. Когда дело доходит до этого, любое тесто, которое вы должны сделать, в котором не нужно использовать дрожжи или тратить время на выстаивание и подъем, довольно чертовски легко.

Я разогреваю духовку и занимаюсь тестом, пока Эмили рассказывает Тео о ночевке.

— Поэтому я сказала Оливии, что лучше буду кошкой, чем собакой, потому что я могу спрыгнуть с крыши и не пострадать.

— Но не со слишком высокой, — говорит Тео.

— Да, — соглашается Эмили, — но в любом случае Оливия хотела быть собакой, потому что ей больше нравятся собаки, и она говорит, что у собак лучше запах, чем у кошек, но я не знаю, правда ли это или она просто выдумала это. Папа, а разве у собак запах лучше?

Тео пожимает плечами.

— Собаки никогда хорошо не пахнут.

— Не говори глупостей! — говорит она, хлопая ладонью по стойке. — Ты же знаешь, что я имею в виду. У них лучше нюх?

— Лучше ли у них развито обоняние? — спрашивает Тео. — Поскольку собаки или кошки не могут говорить, трудно сказать наверняка.

— Ну, — говорит Эмили. — Кошки определенно могут ходить очень тихо, они милые и хитрые. Если бы я была кошкой, то могла бы прокрасться прямо сегодня утром и застать тебя врасплох в твоей комнате.

Мы с Тео нервно смеемся. Если бы она была хитрой, то прокралась бы прямо сюда и увидела нас с ее папой голыми и обнимающимися.

Я поставила печенье в духовку и установила таймер.

— Мы всегда делаем печенье только в маковой штуке, — говорит Эмили.

— В маковой штуке?

— Готовое тесто, — поясняет Тео. — Эмили нравится, потому что оно всегда хрустит.

— Иногда даже бывает страшно, — говорит она, смеясь.

— Эти будут гораздо вкуснее, чем те, что из мака, — говорю я, улыбаясь. — Только подожди и увидишь.

Я проверяю холодильник на наличие джема, но, конечно, у Тео есть только виноградная смесь, которая, по сути, просто сахарный сироп с привкусом винограда.

Я нахожу немного черники в морозилке и начинаю варить варенье.

— Кто же знал, что ты так хорошо готовишь! — восклицает Тео.

— Обычно мне это не очень нравится, — говорю я. — Но с тех пор, как я живу в трейлере, у меня снова появилось желание готовить такие вещи.

— У меня есть сюрприз, — говорит Тео, ухмыляясь.

— Для меня? — спрашивает Эмили.

— Для вас обеих, — хитро отвечает он, открывая холодильник. Он хватает скомканное бумажное полотенце и кладет его на стойку.

— Что это такое? — спрашивает Эмили.

— «Самое лучшее масло, которое вы когда-либо пробовали», — улыбается он.

— Что? — говорю я, широко раскрыв глаза. — Мы же съели все до последнего кусочка!

Тео ухмыляется.

— Когда я шел в уборную, там стоял маленький столик с подносом, на котором стояло около десяти тарелок. Я завернул его в бумажное полотенце и сунул в карман.

— Разве это не воровство? — хмурится Эмили.

— Ну... — тянет Тео, замолкая. — Мы заплатили за то, чтобы поесть там, милая.

— А ты заплатил за масло, которое взял?

— Я оставил очень хорошие чаевые, — быстро находится он.

— Похоже, ты его украл, — говорит Эмили.

— Папа был плохим, — говорю я, — но это масло такое вкусное и оно уже у нас, так что было бы расточительством не съесть его.

— Может быть, мы вернем его в ресторан? — неуверенно спрашивает Эмили.

Тео вздыхает и снова заворачивает масло.

— Знаешь, ты права. Я не должен был брать его, и я верну его, когда буду в городе.

— Мы должны вернуть его прямо сейчас, — настаивает она.

Тео вздыхает и наклоняется ко мне.

— В этом и заключается проблема воспитания ребенка, восприятие чувства правильного и неправильного. Иногда это может обернуться против тебя.

— Вот, что я тебе скажу, — говорит ей Тео. — Я позвоню им.

— Тео... — говорю я. — Оно будет очень вкусным с печеньем.

Он улыбается и шепчет мне.

— Держу пари, они позволят нам оставить его себе.

Я включаю громкую связь и набираю номер ресторана.

— Здравствуйте, не хотите ли сделать заказ?

— Нет, — говорит Тео. — Я ел у вас вчера вечером и звоню, чтобы кое в чем признаться.

Наступает пауза, затем мужской голос произносит:

— Я вас слушаю.

— Я стащил кусок «Самого лучшего масла, которое вы когда-либо пробовали». Это было... ну... самое лучшее масло, которое я когда-либо пробовал. Я очень хотел, чтобы моя дочь попробовала его, она только во втором классе, так что я никогда не мог бы найти предлога, чтобы привести ее в ресторан.

— Все в порядке, сэр, — говорит он. — Наслаждайтесь сливочным маслом со своей дочерью.

— Он его украл, — кричит Эмили.

— Он не должен был этого делать, — соглашается мужчина, — но я думаю, что он усвоил этот урок.

— Конечно, — говорит Тео. — Больше никогда.

— Но я вознаграждаю его честность, — вдруг заявляет мужчина, — позволяя ему оставить масло себе. Если тебе понравится масло, малышка, я приглашаю тебя как-нибудь навестить нас с твоим папой.

— Хорошо, — улыбается Эмили. — Значит, у него не будет из-за этого проблем?

— Нет, — говорит мужчина. — Молодец, что бережешь его честь.

— Да, до свидания, — произносит Эмили.

— Пока-пока.

Тео вешает трубку и улыбается мне.

— Ты же, надеюсь, не крадешь вещи из ресторанов? — спрашиваю я.

— Конечно, нет, — шепчет он. — Я действительно хотел, чтобы Эмили попробовала, и решил, что они никогда не заметят... и что им будет все равно.

— Плохиш, — говорю я, ухмыляясь.

Я наливаю варенье в миску и даю ему остыть. Печенье готово через несколько минут, и я складываю его на тарелку. Я наливаю всем по стакану апельсинового сока и приношу все к столу.

Тео кладет украденное масло на маленькую тарелку и улыбается мне. Я качаю головой, но без возражений намазываю его на печенье. Как бы ни было забавно подтрунивать над Тео за то, что он взял масло, я не в силах удержаться, чтоб его не съесть. Мужчина из ресторана сказал, что все в порядке.