Ревность

Мы с Машей жили хорошо. Да что там хорошо — даже отлично почти жили. Ну, правда, иногда, не в настроении, тиранит она меня (не обидел её Бог здоровьицем!). Потиранит, потиранит, да и отпустит. Я и не обижался: если за дело, то почему не потиранить.

Но чтоб насчёт измены — ни-ни! Не замечал и подозревать даже не смел… до вчерашнего дня. А вчера вот что произошло.

Пришёл я с работы домой уставший, но весёлый. Благодарность мне вынесли. Пока руки мыл, всё это Маше рассказываю. Она слушает и тоже вроде радуется. Только скрытная — не поймёшь. Рассказал, значит, потом и спрашиваю:

— А ты, Машенька, чем сегодня занималась?

Выходной у неё был.

— А я, — говорит, — щас тока с базара пришла и ещё не трескала, так что поживей давай полощись!

Это манера у неё такая разговорная.

Помыл я руки, да и к шифоньеру, чтоб переодеться. Без задней мысли открываю дверцу  и увидел… Что я там увидел — сказать страшно! Представляете, меж костюмами фигура мужского полу!!!

Я от такой неожиданности захлопнул дверцу, да и сел на пол перед шифоньером.

— Тебя что, кондрашка хватила, что ли?

«Ах ты, — думаю, — змея ты такая! Ах ты неверная! Ещё издеваешься! А что если они меня того сейчас, а?..»

И решил схитрить, будто не заметил ничего.

— Да что-то, — отвечаю, — Машенька, слабость в ногах открылась…

А она мне:

— Ну дёргай тогда на кровать, поваляйся немного.

«Ага, — думаю, — специально отсылаешь, чтобы выпустить его!»

А сам молчу, да в другую комнату. Упал на кровать и так противно мне, так тоскливо стало, что, ей-богу, заплакал. Жили с ней двадцать лет! Хлеб-воду и ложе брачное, как говорится, делили, а она!.. Осквернила! Всё святое в нашей жизни оплевала!..

Лежу я, плачу потихонечку в подушку. А потом подумал:

«Да что это творится! Да не мужчина я что ли?! Пойду сейчас и вышвырну и его и её! Сейчас же пойду!..»

Помечтал я так, помечтал, да и засыпать начал.

И тут она приходит.

«А-а, выпустила!», — думаю.

Она — хоть бы что: как всегда, к стенке меня оттиснула и спать собралась.

Тут уж я не выдержал! Собрал всю твёрдость, что в душе была и решительно, грозно говорю:

— Змея ты Мария!

— Что-о-о!!!

Бог свидетель, что лев африканский так рыкнуть бы не мог. Но я не испугался.

— Людей хоть бы постыдилась бесстыдница!

— Ах ты мозгляк! Да ты где это налакался нонче? А я-то думаю, чего он всё падает? Ну щас я тебе покажу кузькину мать!

И меня сгрести хотела. Я же, вцепившись в спинку кровати и всячески препятствуя её агрессии, продолжаю:

— Извольте знать, Мария Поликарповна, что я отлично видел соблазнителя вашего, в нашем шкафу находящегося!..

— Чего-чего?! Какого соблазнителя?! Да ты в своём уме?

Она опешила, и благодаря этому я на свободе очутился. Отретировался в дальний угол, да всё ей и выложил. А вид у неё непонимающий.

— Притворщица! — кричу ей. — Обманщица и…

Не дослушала она, как сиганёт с постели, халат накинула и в комнату. Я — за ней. Подбегаем к шифоньеру, открывает она дверцу…

ПУСТО!!! Ни фигуры, ни одежды.

Она на кухню, к буфету… Ложек серебряных нет!

Машенька повернулась ко мне и… Я, правда, пробовал убежать, но — бесполезно.

Что было, пусть читатели дополнят сами по мере своего воображения. Спросить только хочу: вы в жизни хоть раз живого тигра видели?

Я видел. Вчера.