Наших не трогать?

Столичные писатели смешат честной народ своими громкими драчками, ссорами, скандалами, поливая друг дружку грязью, так сказать, по идейным соображениям. В наших тамбовских палестинах профессиональные литераторы тоже в основном не шибко между собою ладят, однако ж публично не бранятся, политические ярлыки друг на друга принародно не навешивают. Оно бы и ладненько — в тиши спокойнее живётся, лучше сочиняется и пишется. Да вот, поди ж ты, со столичной литбратии вдруг решили взять дурной пример местные творцы из литактива, литераторы-любители.

Суть дела. В Тамбове первый юбилей, годовщину, справило новое периодическое издание «Рассказ-газета». Редакция «Города на Цне» попросила меня сделать обзор годовой подшивки «юбиляра». По этическим соображениям (мой рассказ к тому времени был принят к публикации в «Рассказ-газете») я подписал свой обзор «Зеркало тамбовской литературы» («Город на Цне», № 13) псевдонимом Н. Николаев. И вдруг нежданно-негаданно через номер («Город на Цне», № 15) — дуплетом залп реплик, да не по моей рецензии, а — персонально по мне. И обе по одному поводу: как я смел написать, что не шибко глянулся мне рассказ некоего В. Степанова «Нептисфор», что произведение сие меня не потрясло и не восхитило. Авторы реплик намекают: мол, у меня не очень богато со знаниями, плоховато с памятью, избегаю я умственного напряжения, плюс ко всему, критикуя «сложную вещь» Степанова, «не слишком утруждал себя внимательным чтением» (Владимир Руделёв); и вообще я даже не понимаю значения употребляемых мною слов: «если учесть, что слово “заумный” имеет значение “сверх-умный”, то “сверх-заумный” будет читаться как “сверх-сверх-умный”. Лучше не придумаешь!» — иронизирует уже Сергей Бирюков.

Тут можно было бы пикироваться по мелочам (однако — характерным!): к примеру, Руделёв попрекает меня невнимательным чтением и возмущён, что, по его мнению, я несправедливо обзываю прозу Степанова «метафизикой» и «схоластикой», а сам — прочитал ли рассказ своего подзащитного? Ведь слова эти — цитата из «Нептисфора». («А почему бы, если уж так хочется размышлять, не ограничиться метафизикой и схоластикой»). А Бирюкову неплохо бы заглянуть в словари, где сказано: «Заумь — нечто заумное, бессмыслица» (С. И. Ожегов) «Заумиться — рехнуться, пустить ум за разум…» (В. И. Даль). Именно в этих значениях я и употребил слово «сверхзаумь», определяя прозу Степанова с точки зрения нормального среднего читателя.

Можно было бы и в свою очередь поиронизировать: подумаешь, какая «сложная вещь» этот «Нептисфор», какая сверхэлитарная… Только почему-то «Улисса» Джойса мне читать интересно, «Кентавра» Джона Апдайка я понимаю и воспринимаю, Достоевского читаю и перечитываю с наслаждением, а вот Степанов мне не по зубам, грамотёшки не хватает. Правда, признаюсь, Джойса я читал с комментариями и вообще слыхал, что подобную прозу, опирающуюся на универсальные мифологические архетипы бытия и литературные реминисценции (в этом направлении и пытается работать Степанов), без комментариев воспринять практически невозможно, будь ты хоть архипрофессор и доктор сверхфилологических наук. Вот бы Бирюкову с Руделёвым объяснить читателям «Нептисфор», показать его ценность, прокомментировать…

Впрочем, о литературе говорить и спорить не хочу, ибо не литература предмет волнения моих оппонентов, им важно осадить человека, осмелившегося высказать своё — непредвзятое, независимое — мнение об одном из членов их литнаправления. Вот и проскользнули в их репликах серьёзные довольно вещи, пропустить которые невозможно. Руделёв пытается обвинить меня в махровой групповщине, в захваливании «светлых» (?) и критическом разгроме «тёмных» (?) имен, но автор реплики так путанно, так неуклюже «кричит» на меня, что толком понять его невозможно. Замечу в скобках: литературный талант заключается, в частности, и в умении ясно, чётко и литературно правильно излагать свои мысли на бумаге.

Сергей же Бирюков искренне меня огорчил. «Приятно видеть, что соцреалистический метод критики непотопляем, даже половины из набора определений, умещённых Н. Николаевым в один абзац, хватило бы в старые времена для “литературных” выводов…» Я с вас смеюсь, как говорят в Одессе. Значит, при «соцреализме» Степанова критиковали, не печатали и это было плохо — душили талант. А теперь, при «демреализме», выходит, Степанова уже критиковать нельзя ни под каким соусом? Это ли не «соцреалистическое» понимание литературного процесса? Сами же мои оппоненты не замечают, что «соцреализм» у них в крови, что в литературе они видят прежде всего идеологию, политику, групповщину.

Притом С. Бирюков недвусмысленно заявляет, что-де я настрочил на Степанова «литературный донос», и теперь его, беднягу, снова нигде публиковать не будут… Ну, знаете ли, остаётся, опять же в скобках, напомнить простую истину: если лично ты чужд доносительства, то тебе и в голову не придёт подозревать в этом других.

А вообще прав Владимир Руделёв вкупе с Николаем Васильевичем Гоголем: скучно (грустно) на этом свете, господа! Мы не только писать не умеем, мы обыкновенную литературную полемику вести не умеем.

Вот до чего дошло.