50

Сейчас особенно важно было проявлять осторожность. Он по прежнему не имел понятия, что сотрудники «Огл Дата Рисеч» делают с подопытными на одиннадцатом этаже. Если речь идет о мозговой хирургии, то Вишняку придется открыть огонь до того, как его обездвижат. В противном случае он превратится в живого мертвеца, в робота-раба вроде Коззано.

С виду-то все было в порядке, не подкопаешься. Лифт привез их в большую, шикарную приемную. Красивая молодая женщина, которую Вишняк уже видел, пока изучал подходы, поприветствовала его и подвела к длинной изогнутой стойке, за которой сидела регистраторша в космического вида гарнитуре. Два охранника стояли поблизости, переминаясь с одной уставшей ноги на другую; одному перевалило за девяносто, второй был просто жирняй. Вишняк подумал, а не снять ли их прямо здесь и сейчас, но отказался от этой мысли; пока его вели все глубже в недра ОГР, не было смысла шуметь.

Девушка предложила кофе, но он отклонил предложение – может, именно так они и вырубают посетителей. Она отвела его в комнату, где перед большим новомодным телевизором стояла дюжина стульев. Телевизор, естественно, был сделан в Японии. Три стула были уже заняты, и Вишняк определил присутствующих как типичных посетителей молла, которых агенты ОДР постоянно рекрутировали. Двое пили кофе, но пока не выказывали видимых признаков недомогания.

Вишняк сел и стал ждать, когда девица уйдет. Затем он встал, высунул голову за дверь и окинул взглядом коридор, пытаясь уяснить общую диспозицию. Они были недалеко от стойки регистратора. Посмотрев в другую сторону, он увидел ряд дверей. Благодаря тому, что во всех кабинетах были большие окна, Вишняк даже со своего места мог понять, какие двери открыты, а какие закрыты. Снова повернувшись к стойке, он увидел, что толстый охранник таращится на него. Он подошел к окну и выглянул наружу.

Отсюда открывался невероятный вид. Можно было зарабатывать неплохие деньги, прикинул Вишняк, просто арендовав в этом здании офис и взимая по четвертаку с посетителей молла за поездку на лифте и вид из окна. Пентагон был так близко, что Вишняк, наверное, мог доплюнуть отсюда до его центрального двора. Слева от Пентагона располагалось огромное кладбище, уставленное миллионами белых могильных плит. Это соседство не оставляло никаких сомнений в главной функции Пентагона. За этими достопримечательностями текла река, и на дальнем берегу Вишняк увидел самое сердце Вашингтона. Он сперва не понял этого, поскольку в сравнении с Чикаго здешний центр был низким, просторным и больше напоминал ферму или парк.

Длинная узкая полоса травы уходила вдаль, обрамленная белыми зданиями. В центре ее торчала высоченная остроконечная штуковина. На дальнем конце Вишняк разглядел купол, в котором опознал Капитолий. Кроме Капитолия не удалось различить ничего определенного – здесь были миллионы зданий, все белые, многие могли похвастаться колоннами и приземистыми куполами. Разве что одно из них выглядело смутно знакомым: он подумал, что это, может быть, и есть Белый Дом.

Но он выглядел как-то не совсем так. Вишняк видел Белый дом по телевизору миллион раз, всегда со стоящим перед ним репортером; несмотря на незамысловатую форму, напоминающую коробку от печенья с приделанной вдоль длинной стороны верандой, с нынешней позиции ему было видно, что здание, которое он всегда считал отдельно стоящим, являлось на самом деле центром широко раскинувшегося сооружения. У него были торчащие в обе стороны крылья, к которым, в свою очередь, лепились еще какие-то пристройки. Оно выглядело так, как будто хозяин этого коробчатого здания все достраивал и достраивал к нему комнаты, пока не застроил весь участок.

Глядя на все это, Вишняк почувствовал себя преданным. Он вырос, веря, что Белый Дом – это жилище президента. Что в нем живет его семья, и что его дети ищут пасхальные яйца на лужайке. Это был большой и красивый дом по обычным стандартам, но все-таки просто дом. Теперь же ему стало ясно, что Белый Дом вообще не являлся настоящим домом. Это был фальшивый фасад беспорядочного нагромождения зловещего вида пристроек, хитроумно спрятанных за деревьями и кустами. Любой бы засомневался – что же это такое творится в тех пристройках, что за люди там работают, раз уж само их существование приходится так тщательно скрывать от американского народа?

– Прошу прощения, сэр, – произнес кто-то.

Он почувствовал, как его тронули за рукав, и отдернул руку. Это оказалась одна из сотрудниц ОДР.

– Не могли бы вы присесть? Мы вот-вот начнем.

– Конечно, – сказал он и сел на стул, с которого лучше всего была видна дверь. Пока он стоял у окна, анализирую структуру правительства США, в комнате появились еще два человека, так что теперь их стало шестеро.

Далее произошло нечто довольно удивительное: им раздали браслеты, по одному на посетителя. Браслеты были точно такие же, как тот, что уже сидел у Вишняка на запястье, если не считать отсутствующих телеэкранов. Вишняк выслушал указания девушки и, следуя им, с наигранной неловкостью застегнул браслет. Теперь у него их было два.

Затем девушка закрыла ставни, выключила свет и примерно пятнадцать минут они смотрели телевизор. Большей частью им показывали рекламные ролики, но попалась и пара новостных фрагментов. Все они были так или иначе связаны с Уильмом Э. Коззано. Некоторые из роликов были сентиментальными номерами о прошлом Коззано, включая одно зернистое домашнее видео о поправлявшемся после удара губернаторе, от которого у Вишняка перехватило горло. Некоторые содержали нападки на действующего президента или Типа Маклейна. Затем шли эти самые новостные фрагменты – как будто бы вырезанные из обычных телепередач. Но ни одного знакомого ведущего Вишняк не увидел. И речь в них шла о событиях, которые на самом деле не происходили.

Однако глядя на одного из ведущих, читающего эти новости, Вишняк смутно почувствовал, что где-то уже его видел. Не в новостях, точно. Где-то еще. Затем до него дошло: этот мужик играл капитана космического корабля – но не «Энтерпрайза» – в одном из эпизодов «Стартрек: Новое поколение». Он был актером. И все эти новости были фальшивыми. Ничего подобного никогда не происходило. Это были потенциальные новости.

– Хм. Довольно интересные реакции демонстрирует наш постконфедеративный пожиратель подливки, – сказал Аарон Грин. Он сидел в соседней комнате перед полудюжиной мониторов. Рядом расположился Шейн Шрам.

– И в чем с ним проблема? – спросил Шейн Шрам. Он взглянул на монитор, показывающий лицо постконфедеративного пожирателя подливки, который не отрываясь смотрел на экран, играя желваками.

– Невероятно высокая активность коры головного мозга, – сказал Аарон, сверившись с показаниями.

– Что это значит?

– Это значит, что шестеренки в его мозгу крутятся со скоростью миллион оборотов в минуту. Он очень напряженно думает.

– Это никуда не годится. Придется просто выбросить его результаты, – сказал Шрам.

Кассета докрутилась до конца. Шрам поднялся, зашел в соседнюю комнату и включил свет. Затем он, как обычно, представился – эту речь Аарон Грин слышал уже миллион раз.

Дверь открылась, и в комнату вошел мистер Сальвадор. Все называли его мистером Сальвадором, поскольку его межконтинентальное происхождение плохо вязалось с американской неформальностью и поскольку он был их боссом. Даже для Ки Огла. Но он никоим образом не являлся символической носовой фигурой, проводящей все время за гольфом и иногда являющейся на собрания директоров. Он был чрезвычайно дотошным типом. Он целыми днями торчал в кабинете, где были установлены мониторы СОР-100.

– Через пару минут мы начнем трансляцию СОР, – сказал мистер Сальвадор. – Я бы хотел, чтобы вы зашли и поделились своими мыслями.

– А что будет?

– Коззано собирается произнести речь на съезде оружейных фриков в Талсе, – сказал Сальвадор. – Это будет его официальное высказывание по вопросу контроля за оружием. Который, как представляется, окружен в этой стране совершенно истерической атмосферой.

– Это уж точно.

– Меня просто тошнит от всей это помойной политики, – сказала леди.

Это была крепко сложенная женщина в бифокальных очках и с консервативной среднезападной прической, одетая в сиреневый тренировочный костюм. Участница автобусного тура из Индианы, никаких сомнений.

– Я просто напросто не могу больше видеть эту дрянь.

– Полагаю, на самом деле вы хотите ее видеть, – сказал Шрам, – полагаю, она вас завораживает. Я думаю, что когда вы идете в магазин, то специально выбираете очередь подлиннее, чтобы успеть прочитать пару таблоидов со стойки. Потом вы кладете их обратно, разумеется. Вы ведь не из тех, кто читает эти вонючие газетенки, не так ли?

Женщина была совершенно потрясена.

– Как... как вы узнали? Вы что, следили за мной?

– Хватит лезть в ее мозговые волны! – сказал постконфедеративный пожиратель подливки. Как ни странно, южный акцент у него совершенно отсутствовал. Скорее, это был среднезападный говор.

– Что вы сказали? – спросил Шрам.

– Вы забираетесь к людям в мозги, я точно это знаю. Вы что, не видите, что этой женщине не по себе?

Шрам с невинным видом пожал плечами и выставил ладони вперед.

– Эй! Я просто беседую с ней. Я ничего не знаю ни о каких мозговых волнах.

– Правда? – сказал конфедерат, срывая с себя браслет. – А это тогда для чего?

– Вам уже объясняли, – сказал Шрам.

– Ваши объяснения – вранье, фальшивка.

– Слушайте, – сказал Шрам. – Давайте начистоту, сэр. Ваше интервью закончено. Вы можете идти. Свои пятьдесят долларов заберете у регистратора.

– А что насчет остальных?

– С ними я хочу поговорить еще немного.

– А со мной почему не хотите поговорить? Разве мое мнение не имеет значения?