Они приносили деньги и новые товары, а если хочется дальше жить и есть, иметь крышу над головой и не беспокоиться за детей, то не имеет значения, кто твой хозяин — Кучум или Иван, Христос или Аллах. Для земледельца, ловца, рыбака, охотника это не имеет значения. Люди хотят жить... Политика — игрушка для богатых или для тех, кто хочет разбогатеть на ней.

На «Серебрянке», старом сибирском тракте, по которому ходили монахи, часто гибнущие по эту сторону Урала, Мушков, Марина и Люпин решили отдохнули в ложбине между двумя скалами.

— Что будем делать? — спросил позже Люпин. Горел костёр, светила луна, стояла тёплая и тихая ночь, как раз для любовников, и Мушков задумался, как бы отправить отца спать в другую пещеру, потому что истосковался по Марине и охотно подержал бы её в эту ночь в своих объятиях. Люпин спал очень чутко и сразу просыпался при любом шорохе, и когда Мушков однажды захотел во время долгого путешествия погладить Марину и заворочался под одеялом, Люпин поднялся и сказал: «Мушков, не забывай, что ты носишь рясу священника!»

Это был вежливый намёк на то, чтобы стиснуть зубы и терпеть в присутствии отца. Мушков повиновался, но в эту тёплую летнюю ночь кровь в нём заиграла сильнее, чем порядочность и сдержанность...

— Как это — что будем делать? — спросил Мушков. — Тебе здесь не слишком жарко, отец? Рядом есть пещера попрохладнее.

Люпин посмотрел на него, и Мушков опустил голову.

— Я имею в виду, что делать, когда дойдём до Чусовой? Построим плот и поплывём вниз? Это будет быстрее и сэкономит силы.

Мушков вспомнил о трудностях, когда они гребли вверх по реке, и покачал головой.

— У меня есть лошадь! Я больше ничего не хочу знать о плотах или лодках! Мы поедем верхом!

— По воде было бы проще... — сказала Марина.

— Нет! — Мушков почувствовал, как ему трудно спорить с Мариной. И удивился, что она не стала возражать. — Позволь мне хотя бы сохранить память о казачьей жизни — мою лошадь!

Какой весёлой может быть казацкая жизнь, они почувствовали, когда заснули. Перед пещерой раздался топот копыт и конское ржание. Мушков и Люпин вскочили и схватились за оружие. Вошёл возничий, который с благословения Мушкова накануне отправился в Сибирь. На его лбу кровоточила рана.

— Казаки! — закричал он. — Отсюда по дороге около двух вёрст! Я сбежал, иначе они избили бы меня до смерти. Они спрашивали о вас, о священнике, которого зовут Мушков. Это ты, батюшка?

— Я! — ответил Мушков. — Хорошо, что ты нашёл нас! Отправляйся к Строгановым и скажи, чтобы они поставили в Успенске три больших свечи!

Верующий возничий перекрестился и ускакал, прежде чем сюда доберутся преследователи.

— Я знал, что Ермак пошлёт за нами погоню, — сказал Люпин. — Он ненавидит, словно обманутая женщина!

— Я не думал, что они нас догонят! — Мушков достал из седельных сумок порох и пули и разделил на двоих.

Часть отдал Люпину, но Марина спросила:

— А мне?

— Ты останешься в пещере! — сказал Мушков.

—Что за глупость? — воскликнула она.

— Я приказываю! — сказал и Люпин.

Она посмотрела на отца, и вдруг он понял Мушкова, который всегда жаловался, что Марина размягчает его сердце одним взглядом.

Она достала из-за пояса пистолет и протянула руку Мушкову.

— Это будет наш последний бой, — решительно сказала Марина. — Там, за спиной, Пермская земля. Там наша новая жизнь! Неужели я ничего не сделаю для новой жизни? Мушков! — Она на самом деле сказала «Мушков», и Иван Матвеевич вздрогнул. — Ты взял меня в Сибирь как добычу, теперь я везу тебя как добычу в Россию! Что ты на это скажешь?

— Ничего, Мариночка, — ответил Мушков, отдал ей часть пороха, пуль и вышел с Люпином из пещеры. Тем временем Марина затоптала костёр.

— Трус! — проворчал Люпин снаружи. — Ты в её руках, как осёл в узде.

Мушков промолчал. «Что тут скажешь, — подумал он. — Старик забыл, что каждый влюблённый ведёт себя как осёл... В этом вся красота любви».

Бой был коротким. Когда речь идёт о жизни и смерти, не следует спрашивать, был ли бой честным...

Шесть верховых казаков попали в засаду, которую им устроили Мушков и Люпин. Их перестреляли в ложбине с двух сторон, они даже не увидели противников, не могли защищаться, ничего не успели понять.

Прогремели выстрелы, трое мужчин, ехавших первыми, свалились с сёдел. Была светлая ночь, и хорошо видно, куда целиться. У Мушкова и Люпина было по два пистолета, и следующие два казака тоже упали на камни.

Последнему пришлось хуже всего. Его лошадь от выстрелов встала на дыбы и сбросила седока. Несмотря на то, что он сразу вскочил и выхватил саблю, Мушков уже был рядом, и его появление в рясе священника стало таким неожиданным, что на мгновение ошеломило казака. Иван Матвеевич Мушков в рясе священника — Ермак умер бы от смеха!

Этого мгновения было достаточно.

— Это ты, Хромов? — крикнул Мушков. — На старого друга охотишься?

И нанёс удар. Из-за скалы вышел Люпин, с другой стороны с кинжалом в руке прибежала Марина.

— Кончено! — сказал Мушков, прислонившись к скале. — Это был Хромов. Боже, прости меня, но что мне было делать?

Они похоронили казаков в пещере и заложили вход камнями. На это ушла вся ночь. Поймав лошадей, Люпин сказал:

— Теперь глупо плыть на плоту. Да и от кого нам теперь бежать? Всё кончено, дорогие мои. Мы свободны, слава Богу!