— Опять пришли хулиганить!

Вэй Усяню только что досталось кнутом, а теперь ещё и шестом — он вскрикнул от боли и едва не выпустил добычу из рук. Цзян Чэн рассерженно воскликнул:

— Давайте поговорим спокойно, зачем вы сразу набросились с шестом? Мы же вам помогли, а вы приняли нас за злодеев?!

Вэй Усянь тут же вмешался:

— Ничего, ничего! Де… Дедушка, посмотрите внимательнее, мы не гули, а вот это — гуль!

Старик прикрикнул на него:

— Вздор! Я старый, а не слепой. А ну, отпусти его!

Вэй Усянь в недоумении застыл, посмотрел на речного гуля у себя в руках и увидел, что тот глядит на него чёрными влажными глазами и, сложив ладошки в мольбе, будто просит о чём-то, всем видом вызывая жалость. При этом держит за стебель большой лотос, который только что стащил, и никак не желает отпускать. Лотос был уже раскрыт, но, видимо, гуль не успел съесть и пары семян, когда Вэй Усянь его схватил.

Цзян Чэн подумал, что старик просто-напросто несёт какую-то нелепицу, и сказал Вэй Усяню:

— Не отпускай, мы заберём речного гуля с собой.

Услышав его, старик снова замахнулся бамбуковым шестом, а Вэй Усянь взмолился:

— Не бейте, не бейте! Я отпущу его, как скажете.

Цзян Чэн:

— Не отпускай! Если этот гуль кого-нибудь утопит, что тогда?

Вэй Усянь:

— Но от него не исходит запаха крови, он ещё маленький, и не станет покидать этот пруд. К тому же я не слыхал, что в последнее время в здешних местах кто-то тонул. Наверное, он не причинял никому зла.

Цзян Чэн:

— Если раньше не причинял, невозможно утверждать, что в будущем не станет…

Договорить он не успел — в воздухе просвистел бамбуковый шест, и Цзян Чэн, на которого обрушился удар, в гневе заорал:

— Ах ты, старикашка, добро от зла не можешь отличить?! Знаешь, что это гуль, и не боишься, что он тебя утопит?!

Старик упорствовал, не сомневаясь в своей правоте:

— Чего мне бояться, я уже одной ногой сам в могиле!

Вэй Усянь решил, что в случае чего гуль всё равно далеко не убежит, и крикнул:

— Не бейте, не бейте! Я его отпускаю!

И в самом деле разжал руки — речной гуль проворно заплыл за лодку старика, больше не решаясь показываться им.

Вэй Усянь, с которого ручьями стекала вода, забрался в лодку. Старик же взял отцветший лотос и бросил в воду, но гуль не удостоил его вниманием. Тогда старик выбрал другой, побольше, и снова кинул в реку. На этот раз лотос немного покачался на поверхности, и из воды вдруг наполовину показалась белая голова, которая, будто большая белая рыба, схватила зубами оба лотоса и утащила под воду. Ещё через пару мгновений гуль снова появился над водой, теперь уже показались его плечи и руки. Существо спряталось за лодкой старика и принялось грызть лотос с довольным чавканьем.

Юноши, наблюдая, с каким аппетитом он ест, преисполнились недоумения.

Глядя, как старик бросил в воду ещё один лотос, Вэй Усянь потёр подбородок и с некоторой досадой спросил:

— Дедушка, почему вы разрешаете ему воровать ваши лотосы да ещё кормите его? А если мы воруем, то вы нас бьёте…

Старик ответил:

— Он помогает мне толкать лодку. Что с того, что я дам ему немного лотосов? А вы, стая мелких демонов, сколько сегодня украли?

Юноши пристыженно потупились, Вэй Усянь же, бросив взгляд в их лодку, насчитал явно больше пары десятков и понял, что дела их плохи, поэтому торопливо крикнул:

— Уносим ноги!

Старик взмахнул шестом, его лодка ветром заскользила по воде. Юноши похватали вёсла. От мысли, что их вот-вот настигнет бамбуковый шест, волосы зашевелились на голове. Торопливо размахивая руками, они принялись грести словно умалишённые. Лодки проплыли друг за другом два огромных круга по лотосовому пруду, старик нагонял их, подплывая всё ближе, и вот уже Вэй Усяню досталось несколько ударов шестом. Заметив, что больше не попало никому, юноша схватился за голову и завопил:

— Не честно! Почему побили только меня? Почему опять досталось только мне?

Остальные прокричали:

— Шисюн, держись! На тебя вся надежда!

Цзян Чэн вторил:

— Даа, держись молодцом.

Вэй Усянь, разъярившись, плюнул:

— Тьфу на вас! Я не продержусь больше! — схватив лотос с лодки, он бросил его в воду. — Лови!

В воду с громким плеском полетел большой отцветший лотос, поднявший фонтан брызг. Лодка старика сразу встала на месте — речной гуль радостно поплыл за лотосом, выловил его и принялся уплетать.

Воспользовавшись моментом, лодка из Пристани Лотоса рванула прочь.

На обратном пути один из юношей спросил Вэй Усяня:

— Шисюн, разве гуль может почувствовать вкус еды?

— Обычно не может. Но… видимо, этот гуль, должно быть… при… а… апчхи!

День склонился к вечеру, налетел ветер, принёсший зябкую прохладу. Вэй Усянь чихнул, потёр лицо и продолжил:

— Наверное, при жизни он очень хотел попробовать лотосы, да никак не удавалось, а когда тайком пробрался за лакомством на пруд, свалился в воду и утонул. Поэтому… а… а…

Цзян Чэн закончил за него:

— Поэтому, поедая лотосы, он тем самым выполняет свою последнюю волю, наедается до полного удовлетворения.

— Ага, верно.

Вэй Усянь потёр горящую огнём от старых и новых ран спину и, всё-таки не выдержав, высказал то, что скопилось на душе:

— Вот уж точно вопиющая несправедливость. Ну почему каждый раз чуть что, бьют только меня?

Один шиди ответил:

— Потому что ты самый красивый.

Другой подхватил:

— Потому что ты самый сильный.

Третий добавил:

— Ты и без одежды краше всех.

Остальные согласно закивали. Тогда Вэй Усянь произнёс:

— Спасибо всем за похвалу. Я даже мурашками покрылся.

— Не благодари, шисюн. Каждый раз ты закрываешь нас собой и этим заслуживаешь даже больших похвал!

Вэй Усянь удивлённо спросил:

— Ого! Ещё больших? А ну-ка, я хочу послушать.

Цзян Чэн, не в силах слушать, перебил:

— А ну, замолчите! Если не прекратите эту глупую болтовню, я проткну дно лодки, и мы все пойдём ко дну.

Они как раз проплывали через водные угодья, по берегам которых раскинулись пахотные земли. На полях трудились крестьянские девушки, хрупкие и симпатичные. Когда лодка проплывала мимо, девушки подбежали к краю воды и издали закричали:

— Хэй!

Юноши ответили приветственным криком, затем принялись всячески подталкивать и попинывать Вэй Усяня:

— Шисюн, тебя зовут! Девушки тебя зовут!

Вэй Усянь, приглядевшись, понял — и правда, он уже знакомился с этими девушками раньше. Тёмные тучи в его сердце в мгновение ока унеслись прочь, оставив лишь безоблачное небо. Он поднялся и помахал рукой:

— Что такое?

Лодка плыла по реке, и девушки пошли следом по берегу, на ходу выкрикивая:

— Вы опять ходили воровать лотосы?

— Признавайтесь, сколько раз получили шестом?

— Или опять кормили чужих собак снотворным снадобьем?

Цзян Чэн, услышав, всем сердцем пожелал лишь одного — пинком столкнуть Вэй Усяня в воду, и с лютой злобой в голосе прошипел:

— Ты уже и здесь ославился, позор нашего клана.

Вэй Усянь принялся оправдываться:

— Они сказали «вы»! Мы в одной лодке, ясно? Если уж позориться, то всем вместе.

Пока они препирались, одна из девушек опять прокричала:

— Вкусный?

Вэй Усянь, пытаясь отбиться от Цзян Чэна, который схватил его за шею, с трудом нашёл момент, чтобы переспросить:

— Что?

— Тот арбуз, что мы вам подарили, вкусный?

Вэй Усянь, будто на него снизошло озарение, воскликнул:

— Так это вы принесли арбуз! Очень вкусный! Почему же не зашли погостить, мы бы налили вам чаю!

Девушка кокетливо засмеялась:

— Когда мы приходили, вас не было. Так что мы оставили арбуз и ушли, не решились заходить. Рады, что вам понравилось!

— Спасибо! — Вэй Усянь взял со дна лодки несколько крупных лотосов. — Возьмите лотосы, а в следующий раз заходите посмотреть, как я тренируюсь с мечом!

Цзян Чэн насмешливо бросил:

— Думаешь, ты настолько красиво смотришься с мечом?

Вэй Усянь бросил лотосы в сторону берега, стебли улетели далеко-далеко и легко упали прямо в протянутые руки девушек. Юноша схватил ещё несколько и сунул их Цзян Чэну, толкнув того в грудь и подначивая:

— Ну что ты застыл, давай быстрее.

Цзян Чэну через пару настойчивых толчков пришлось принять лотосы, он спросил:

— Что — давай быстрее?

— Ты тоже ел арбуз, не хочешь их отблагодарить? Давайте, не стесняйтесь, бросайте лотосы, все бросайте лотосы!

Цзян Чэн язвительно усмехнулся:

— Очень смешно! Чего тут стесняться? — это были его слова, но даже когда остальные юноши начали с огромным удовольствием бросать на берег лотосы, Цзян Чэн не пошевелился. Вэй Усянь снова сказал ему:

— Ну так бросай! В этот раз бросишь, так в следующий раз можно будет спросить, вкусные ли были лотосы, и опять завязать разговор!

Другие юноши поняли его замысел:

— Так вот оно что! Благодарим за науку, шисюн, ты и правда уже опытный в таких вещах!

— Сразу видно, часто так делаешь!

— Ну что вы, что вы, ха-ха-ха-ха…

Цзян Чэн вначале правда хотел бросить, но услышав слова других шиди, понял, насколько это бесстыжий поступок, поэтому почистил лотос и принялся уплетать в одиночку.

Лодочка плыла по течению, девушки неторопливо шли за ней по берегу и, смеясь, на ходу ловили брошенные юношами изумрудно-зелёные отцветшие лотосы. Вэй Усянь, приложив ладонь ко лбу, оглядел пейзаж на берегу, усмехнулся и вздохнул. Остальные спросили его:

— Шисюн, что это с тобой? За тобой девушки бегают, а ты вздыхаешь?

Вэй Усянь, водрузив весло на плечо, усмехнулся:

— Ничего, просто вспомнил, что когда я от всего сердца пригласил Лань Чжаня в Юньмэн погостить, он всё-таки посмел отказать мне.

Юноши подняли большие пальцы вверх.

— Ого! Смелый поступок, достойный Лань Ванцзи!

Вэй Усянь с неподдельным энтузиазмом заявил:

— Прикусите языки! Когда-нибудь я непременно притащу его сюда, закину в лодку и обманом привезу на пруд, воровать лотосы. Чтобы старик побил его бамбуковым шестом, а потом он бы бежал позади меня, ха-ха-ха-ха…

Отсмеявшись, он обернулся и увидел на носу лодки Цзян Чэна, который с каменным лицом сидел в одиночестве и ел семена лотосов. Улыбка испарилась с лица Вэй Усяня, он со вздохом произнёс: