Мой макияж был легким для вечернего выхода. Мне никогда не шла яркая помада, поэтому я выбрала более светлый розовый цвет и смоки-айс макияж. Если бы мне дали еще полчаса, я бы улучшила контур лица, но это было необязательно. Я выглядела вполне подходяще для этого вечера, и никто не посмеялся бы мне в лицо. В любом случае, главное было то, как ты сама себя ощущаешь. До тех пор, пока ты ведешь себя так, будто принадлежишь этому месту, люди будут считать, что так и должно быть, а то, что меня будут сопровождать Алессандро Сагредо и Линус Дункан, означало, что большая часть внимания будет сосредоточена на них.

Я глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Из кухни доносились голоса, и я направилась в ту сторону.

— …достойный приятный джентльмен, — рассказывал Алессандро. — Для меня было большой честью познакомиться с мистером Дунканом.

Чествуйте мою задницу.

— Мы вместе выпили. Это было совершенно искренне…

Я вошла на кухню. Алессандро остановился на полуслове.

На нем был смокинг. Он сидел на нем как перчатка. Он выглядел так, как будто родился в нем, каждый дюйм гласил о Превосходном.

Я видела его в смокинге дюжину раз в его «Инстаграме», но ничто не могло подготовить меня к настоящему. Мой пульс участился. У меня слегка закружилась голова. Мне хотелось дотронуться до него, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. В реальной жизни люди не так уж красивы. Так просто не должно было быть.

До меня вдруг дошло, что он смотрит на меня с некоторым недоумением.

Моя сестра открыла рот. Руна толкнула ее локтем.

Воцарилось молчание.

Я ждала, когда он заговорит, но он, казалось, просто смотрел на меня.

И это вовсе не было неловко. Нисколько.

У всех зазвонил телефон, оповещая о появлении кого-то у нашей входной двери. Самый красивый убийца в мире моргнул. Этого было достаточно, чтобы вывести меня из транса.

— Это, наверное, Линус. Нам пора идти. — Я сунула телефон в маленький сверкающий клатч «Эди Паркер».

Алессандро вернулся к жизни.

— Ага, пора.

Бабуля Фрида преградила ему дорогу.

— Никто из вас никуда не пойдет, пока я не получу фотографию для моей «Инсты».

— Бабуль, они же не на выпускной бал идут, — запротестовала Арабелла.

— Замолкни. Они собираются на вечеринку высшего общества, и у меня будет, по крайней мере, одна хорошая их совместная фотография.

Если мы этого не сделаем, она будет еще долго ворчать.

— Он же сейчас должен быть на Гавайях.

— Я не буду делать пост до следующей недели.

Я повернулась к Алессандро.

— Не верь ей.

Алессандро одарил ее своей ослепительной улыбкой.

— Я с удовольствием попозирую вам.

— Каталина, улыбнись, — приказала бабуля.

Я изобразила на лице беззаботную улыбку.

Бабушка сфотографировала и рассмотрела фотографию.

— Достаточно хорошо? — спросила я.

— Пойдет.

Алессандро предложил мне руку, я положила ладонь ему на запястье, и мы пошли по коридору. От него пахло сандаловым деревом, ванилью и цитрусовыми нотками. Я чувствовала себя совершенно нелепо. Я была Золушкой, идущей с моим принцем на бал. Где я буду обольщать и допрашивать женщину, создавшую монстров для консорциума убийц, и где я должна буду сделать очень хорошую работу, чтобы Национальная Ассамблея не убила нас всех.

Мы подошли к двери кабинета, он придержал ее для меня, и мы направились к входной двери. Каждый шаг давался мне с таким трудом, словно кто-то обмотал мои ноги резинкой.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Алессандро.

«Когда тебе делают комплименты, всегда отвечай», прошептал голос Аррозы у меня в голове.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь очень красивым.

Он открыл дверь, и я вышла на улицу, где под светом уличного фонаря ждал бронированный «Эскалейд» Линуса.

— Оружие? — спросил Линус.

— Нету, — ответила я. Я проверила требования безопасности торжественных мероприятий. С тех пор как Барановский, один из самых богатых Превосходных в стране, был убит на собственном благотворительном обеде, меры безопасности на светских мероприятиях возросли до абсурдного уровня.

Алессандро пожал плечами.

— Нет необходимости. Вокруг будет полно людей из служб безопасности.

И у них будет оружие, которое он сможет скопировать.

— Насколько широк твой диапазон? — спросил Линус.

Алессандро по-волчьи оскалился на него.

— Я спрашиваю, потому что привез полный багажник. Насколько близко автомобиль должен стоять к зданию?

— Как далеко будет припаркована машина?

Линус обреченно покачал головой.

— Если она будет припаркована в 0,14 милях от здания, это будет достаточно близко?

— Да.

Машина свернула на Техас-авеню и остановилась перед «Театральным центром Уортема», присоединившись к ряду других роскошных автомобилей, высаживающих своих пассажиров, как будто мы все были детьми начальной школы. Наступила ночь, но вся улица была залита ярким электрическим светом.

— Так, детки, — сказал Линус. — Мы войдем внутрь, немного пообщаемся и сядем за наш столик. Бал будет состоять из пяти актов с двадцатиминутными антрактами. Ужин будет подаваться в виде блюд во время антрактов. Между выступлениями принято танцевать и общаться. Каталина, ты найдешь Кристал и, когда представится возможность, станешь ее лучшей подругой во всем мире. Нам нужны бесспорные доказательства ее причастности, местонахождение объекта и признание вины, если ты сможешь их заполучить. Записывай все, что она тебе скажет. Алессандро, ни при каких обстоятельствах Каталина не должна пострадать. Избегай насилия, но если у тебя не будет выбора, постарайся не привлекать внимания. Все поняли?

— Да, — ответила я.

Граф Сагредо не удостоил этот вопрос ответом.

«Эскалейд» плавно остановился. Швейцар открыл мне дверь и протянул руку. Я оперлась на нее и вышла из машины в ночь.

Сто пятьдесят футов красной ковровой дорожки выложили на узкой площади, окаймленной пышными дубами и освещенной уличными круглыми фонарями. Дорожка вела к стеклянному входу в виде арки, которая светилась золотистым светом. Люди в вечерних нарядах шли по направлению к ней, женщины в сверкающих платьях и мужчины в костюмах, останавливаясь у топиария, чтобы сфотографироваться на фоне красной ковровой дорожки. Зеваки стояли по краям дорожки, стремясь хоть мельком увидеть богатых и знаменитых. В отдалении, у входа, притаилась телевизионная бригада, корреспондент которой брал интервью у гостей. Мелькали камеры, швейцары сновали туда-сюда, на телах и волосах сверкали драгоценные камни…

Меня охватило непреодолимое желание заползти обратно в «Эскалейд».

Я вздернула подбородок. Я не была какой-то Золушкой в волшебном платье от моей феи-крестной. Я купила себе платье на заработанные деньги, купила туфли и сумку, и ничто не могло превратиться в тыкву в полночь. Мне не нравился этот фальшивый мир гламура и излишеств, но никто не имел права подвергать сомнению мое присутствие здесь. У меня была работа, и я ее выполню.

Алессандро обошел машину и снова предложил мне руку. Несколько голов повернулось в нашу сторону.

Линус вышел из «Эскалейда». В толпе произошла заметная перемена. Не только люди в толпе разинули рты, но даже Превосходные Хьюстона остановились. Каждый из них отметил, что прибыл Линус.

Линус сверкнул тысячеваттной улыбкой. Когда он был молод, то, возможно, дал бы Алессандро фору. Он просто махнул рукой, и зрители пришли в неистовство.

Линус зашагал по красной ковровой дорожке. Мы последовали за ним. Впереди телевизионщики поняли, что явился какой-то крутой Превосходный, и корреспондент отчаянно пытался закончить свое текущее интервью.

Алессандро шел рядом со мной, красивый и немного отстраненный, словно принц, чуть возвышающийся над всем этим, а Линус ухмылялся и подыгрывал толпе. Впереди, на стенах «Театрального центра Уортема», подсвечивали цветными проекциями выступления акробатов в огненных кольцах. «Хьюстонское общество любителей оперы» праздновало премьеру Мадам Трапеции с новым гибридным шоу, в котором смешались элементы цирка и оперы. Билеты на него были распроданы в Лондоне и Нью-Йорке, и каким-то образом Хьюстон оказался следующим, кто его заполучил. Нам не покажут всего представления, только несколько избранных актов, прежде чем состоится премьера уже для широкой публики, но это было захватывающе — быть первыми, кто его увидит.

— Алессандро! — крикнула женщина слева. — Алессандро! Посмотри на меня!

Он повернулся, не сбавляя шага, и подмигнул. Группа девушек слева от нас взорвалась.

— О Боже мой!

— Женись на мне!

— Что это за девушка?

— Мой номер 830…

Мы возобновили свой марш по направлению к входу.

— Наслаждаешься собой? — пробормотала я.

— Ревнуешь?

— К твоим многочисленным поклонницам? Нет.

— Ты никогда не говоришь мне ничего приятного, — сказал он низким голосом, переходящим в интимный, который касался моей кожи, как бархат. Мы были выставлены на всеобщее обозрение перед сотнями людей, а он говорил со мной так, словно мы собирались поцеловаться в моей спальне. — Это всегда звучит так: «Перестань так гнать, Алессандро», «Ты должен уйти, Алессандро».

— А что бы ты предпочел услышать?

— Дай мне подумать. — Его лицо приняло задумчивое выражение. Оно хорошо смотрелось на нем. Как и все остальное. — Я скучала по тебе, Алессандро.

Зачем я спросила?

— Обними меня, Алессандро. — Его соблазнительный голос обволакивал меня. Все мои чувства обострились. Толпа постепенно исчезала, и только его голос имел значение.

— Поцелуй меня, Алессандро.

Мне стало жарко. Я даже покраснела. Черт возьми.

— Ты прекратишь?

Мы уже почти добрались до съемочной группы. Может быть, нам удастся проскользнуть мимо них незамеченными, пока они будут нацелены на Линуса.

— Не уходи, Алессандро. Не останавливайся, Алессандро…

— Перестань лгать о том, кто ты есть, Алессандро.