Это меня разочаровало.

Но мне полегчало, когда мы пришли в раздевалку, и я смогла быстро поцеловать Микки, прежде чем Киллиан принялся показывать отцу все удары из его боя.

Это было мило, потому что Киллиан был возбужден, и его удары включали в себя масштабную инсценировку. Он делал много фальшивых выпадов в сторону отца, который фальшиво бил в ответ, все еще потный, но уже без перчаток, с заклеенными руками, согретый воодушевлением своего мальчика.

Хотя в случае с Микки он выглядел совсем не мило. Он выглядел милым-горячим-папочкой.

Увы, мы расстались на парковке. Я привела туда детей, но Микки, не приняв душ, в тренировочных штанах, натянутых поверх боксерских трусов и в застегнутой на молнию куртке, забрал их домой.

И мы все разошлись по домам через дорогу друг от друга, я одна в свой пустой дом, Микки со своими детьми в свой.

Всю дорогу я пыталась придумать, как бы предложить ему отправить детей ночевать к кому-нибудь, когда через две недели они снова к нему приедут.

Я стояла у туалетного столика в ночной рубашке, умывалась, и все еще не придумала, как бы мне предложить это Микки, когда зазвонил сотовый.

Мой пульс участился, когда я увидела, что это был Микки.

Я схватила трубку и поднесла ее к уху.

- Привет, - это прозвучало как вздох.

- Дверь, - прорычал он.

Все мое тело зудело. Я бросила телефон обратно на стол, даже не отключившись, и бросилась к двери.

Я распахнула ее настежь.

Микки, все еще в спортивных штанах и куртке, двинулся на меня. Обняв одной рукой, он втолкнул меня внутрь, пинком захлопнул дверь и оттеснил меня к обеденному столу.

- Скажи, что твои дети не решили остаться на ночь, - приказал он.

Я отрицательно покачала головой.

- Нет, малыш. Я одна.

Затем Микки приподнял меня в воздух, прямо перед тем, как усадить задницей на стол, а затем уложить на спину, и наклонился надо мной.

Его губы приблизились к моим, глаза смотрели в мои сквозь темноту, но он не поцеловал меня.

Он просто смотрел мне в глаза, задирая ночнушку, а затем нырнул рукой прямо в трусики.

Мои губы приоткрылись, а спина выгнулась дугой.

Его глаза в темноте пылали.

- Черт возьми, ты мокрая.

- Да, - прошептала я.

- Ты готова? - спросил он.

- Да, милый.

Он отодвинулся только для того, чтобы сорвать с моих ног трусики, и я застонала.

Потом он вернулся, я почувствовала, как он возится со штанами у меня между ног, а потом он оказался внутри меня.

Я просунула руки ему под куртку, дотрагиваясь до него, но в итоге вцепилась в него ногтями, когда он начал жестко и безжалостно меня трахать, его губы касались моих, глаза смотрели на меня, дыхание, атакующее мои губы, было резким, глаза сверкали.

Он скользнул одной рукой вверх по моему боку, руке, оторвал ее от себя и, обхватив пальцами мое запястье, прижал его к столу у меня над головой.

Я задрожала и крепче сжала его бедрами, чтобы прижать к себе, получить больше от него и использовать, чтобы он вознес меня еще выше.

Он застонал и вошел еще глубже.

Боже, как же удивительно!

- Тебе нравится вечер боев? - тихо прогрохотал он.

- О, да, - выдохнула я.

- Ты всегда будешь хотеть свой трах вечера боев?

- Безусловно, - выдохнула я.

Он начал трахать меня сильнее и завладел моим ртом в горячем, глубоком, жестком поцелуе.

Этого я и хотела.

С другой стороны, у меня было три раунда прелюдии, так что это было все, что мне нужно.

Я простонала свой оргазм прямо ему в горло.

Он целовал меня сквозь него и не отрывался, когда стон от его оргазма прошелся по моему телу.

Он все еще был внутри меня, и мы оба тяжело дышали, когда он хрипло приказал:

- Оставь детей на их местах в следующем бою. Они смогут вернуться после того, как я трахну тебя в раздевалке.

- Хорошо, - тут же согласилась я.

Он вжался в меня бедрами в знак того, что одобряет мой ответ, и я мяукнула ему в губы.

- Люблю тебя, Эми.

Я полностью замерла.

Он почувствовал это.

- Меня не волнует, что для тебя это слишком рано, - заявил он. - Делай с этим, что хочешь. Возьми и удерживай в себе, в надежде, что, черт возьми, ответишь мне этими же словами, когда будешь готова. Но ты должна знать, что они твои.

Я уставилась на него сквозь темноту.

- А теперь я должен вернуться к детям, - пробормотал он, переместился, чтобы коснуться губами моей челюсти, а затем мягко выскользнул.

Он рывком поднял меня и держал, пока я не встала на ноги.

Затем он наклонился и схватил мои трусики. Он поддерживал меня, пока я их натягивала.

После этого он схватил меня за руку и повел к двери.

Не говоря ни слова, он обнял меня и поцеловал долгим, нежным, сладким поцелуем, который длился вечность, но все равно был слишком коротким.

Он закончил и сказал:

- Поговорим завтра, детка.

Затем он отодвинул меня назад, чтобы открыть дверь, и уже прошел через нее, когда я крикнула:

- Микки!

Он повернулся ко мне.

- Ты тоже должен знать, - сказала я.

Он стоял почти на том же месте, где я впервые его увидела, и выглядел еще красивее, чем когда-либо.

Потому что он был моим. Весь моим. По-настоящему моим.

Каждый его дюйм.

Вместе с его сердцем.

- Ты должен знать, что я тоже тебя люблю, - продолжала я. - Ты самый лучший мужчина, которого я когда-либо встречала, дорогой. Великолепный отец. Хороший человек. - Я улыбнулась. - Самый лучший сосед на свете.

Я смотрела, как его глаза заискрились на последних словах, но я еще не закончила.

- Не было дня лучше, чем тот, когда появился Конрад и начал кричать на меня, потому что это привело тебя ко мне.

Его губы скривились.

- Единственный раз, когда я был рад, что какой-то мудак орал на женщину.

Мои губы тоже скривились.

Потом они задрожали, и я сжала их.

- Прямо через дорогу, - прошептал Микки.

Я сильнее сжала губы и кивнула.

Он легко мне улыбнулся:

- Ирландская удача.

Я начала хихикать.

Его взгляд продолжал искриться.

Потом он потеплел, и он приказал:

- Иди в дом, детка. Погрейся. Поговорим завтра.

Будто я еще не согрелась.

Во всех отношениях.

- Ладно, Микки. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, детка.

Именно тогда я поняла, что совсем не возражаю против «детки». Или «дорогой». Или «малышки».

Я бы приняла от Микки все, что угодно.

Потому что он говорил всерьез.

Я подняла руку, поднося ее к губам, и направляя в его сторону.

Затем, ухмыляясь как идиотка (и мне было все равно), я закрыла дверь за мужчиной, который любил меня.