Глава 8

Кофе и чай

Прошло несколько недель, и я доросла до трех дней вождения. По каким-то неизвестным причинам папа решил добавить мне среду в придачу ко вторникам и четвергам, подразумевая, что сразу после школы я должна была ехать прямо домой. Мне не хотелось злоупотреблять его доверием, но вывеска Старбакса звала меня, как маяк, а я была уставшим, блуждающим моряком с нуждой в кофеине. Я включила поворотник до того, как успела это обдумать, и свернула на парковку. Именно тогда я и вспомнила, что стану моряком без судна, если не скажу папе, что делаю. Я достала мобильник и позвонила ему.

— Пап? Я остановилась у Старбакса по пути домой. Хочешь что-нибудь? — спросила я. Я решила, что, если предложу ему что-нибудь, он не так рассердится.

— Кейденс, каковы правила? — ответил папа.

Никогда и нигде не останавливаться после школы и не пытаться жить нормальной жизнью.

— Знаю, — сказала я. — Я ещё не зашла внутрь. Я просто уеду…

— Ну, если ты всё равно уже там, — ответил папа, — ты могла бы взять мне большой кофе средней прожарки.

— Ладно, — мне хотелось визжать, но я оставалась спокойной.

— И тебе придётся завезти его мне в офис, — добавил он. — Я буду поздно.

Так даже лучше. Это означало, что я смогу покататься подольше. Кататься на машине для меня всегда предпочтительнее, чем сидеть дома и хандрить в своей спальне.

— Без проблем, — ответила я. Я надеялась, что папа начнёт просить меня выполнять для него поручения после школы. Я могла бы быть его личным ассистентом, и ему бы не пришлось платить мне. Пусть просто даёт мне деньги на кофе, когда мне захочется.

— Спасибо, милая, — сказал папа и повесил трубку до того, как я успела ответить.

Сначала объятие. Теперь милая. Я не могла надеяться на то, что вернусь к его благосклонности, но и не могла отрицать, что солнышко затеплилось в моём сердце. Никто и никогда не смог бы понять, как я была счастлива в среду днём после школы, покупая папе кофе в Старбакс.

Я встала у переполненного прилавка, ожидая свой заказ, и притворилась, что пишу и отвечаю на сообщения, чтобы выглядеть не менее значимой, чем остальные. Я действительно скучала по Грэйси, и ненавидела тот факт, что у неё появилась новая подруга, получше. Я каждый день видела их за ланчем. Каждый день на переменах. Её звали София, и я тут же возненавидела её. Ненавижу быть одна. Да, есть Эвери, но рядом с ней я чувствовала себя такой же опустошенной, как и когда была одна. Я пыталась обмануть себя, поверив, что только приветствую уединение, но я была слишком умна для этого.

Я была так одинока. Так одинока. Одинока…

— Как дела, Кейденс? — услышала я позади себя.

Я повернулась и увидела мистера Коннели.

— Здравствуйте, — вспыхнула я. Теперь я краснела каждый раз, когда видела мистера Коннели. У меня были на то хорошие причины, включая носовой платок, ланч, записку и влажную салфетку. Ах да, и субботу, когда я прижималась к его ноге, пока он чинил подтекающий кран. — Вы покупаете здесь кофе?

— Конечно, — ответил он, нахмурив брови. — Почему бы и нет?

— О, ну, вы просто не похожи на корпоративного типа, — ответила я. — Я думала, вы ходите только в независимые кофейни.

— Дело в одежде?

— Что?

— Одежда. Я источаю независимые вибрации? — спросил он, проводя пальцами по своим волосам. Он сделал это сексуально, как будто слегка нервничал, но не совсем уж застенчиво. Это первый раз, когда я видела, чтобы мистер Коннели вел себя так. Заставляла ли я его слегка нервничать? Я бы не посмела питать такие надежды.

— Может быть, — ответила я и позволила глазам блуждать вверх и вниз по его телу, но очень быстро, так чтобы он не заметил.

— Что ж, я не придерживаюсь каких-либо строгих правил, когда речь идёт о том, за что выложить деньги. Если мне что-то нравится, я приобрету это. Не важно, откуда это будет.

Я кивнула.

Он задумался на мгновение, — Ну, в смысле, если я узнаю, что пятилетние дети работают в магазине сладостей, тогда я покупать не стану.

— Я поняла.

— Или животные. Если над животными издеваются, проводят на них тесты, то и это я покупать не стану.

Он дергал пальцами. Я уставилась на него, позабавленная.

— Безнравственные практики. Знаешь. Это тоже не по мне.

— Я вполне поняла, о чём вы говорите, мистер Коннели. — Боже праведный, этот парень нервничал!

Мистер Коннели прочистил горло.

— Так, ты поняла сегодняшний материал?

— А я когда-нибудь его понимала?

Он расслабился и усмехнулся.

— Ну, занятия, кажется, помогают. Оценка за твой последний тест была гораздо лучше.

Я кивнула. Мне было скучно. Мне не хотелось говорить о своих успехах по его предмету. Мне хотелось спросить его, почему он касался меня той влажной салфеткой.

— Ты продолжишь приходить на дополнительные занятия? — спросил он.

— Да вы издеваетесь? Я буду на них хоть каждый день, начиная с сегодня и заканчивая выпускным, если это будет означать, что я смогу водить.

В этот раз мистер Коннели рассмеялся. Мне понравилось, что я заставила его смеяться. Было приятно. Я ощутила власть.

— Но я правда хочу, чтобы ты понимала то, что я преподаю, Кейденс, — сказал мистер Коннели. — Ты внимательно слушаешь в классе?

Нет.

— Разумеется, — ответила я.

Мистер Коннели ухмыльнулся и кивнул.

— Могу я задать вам вопрос? — спросила я.

— Спрашивай, что хочешь.

— Что делают учителя по выходным?

— Пьют. Много. Начиная с пятницы и до утра воскресенья.

Я склонила голову набок и приподняла брови.

— О, ты конкретно обо мне? — спросил он.

Я кивнула.

— Много всего. Иногда хожу на концерты или проверяю новые рестораны. Оцениваю тесты. Читаю. Зависаю с друзьями в местных барах. Разгадываю кроссворд в Нью Йорк Таймс…

— Нет, не делаете вы этого, — перебила его я.

Мистер Коннели выглядел позабавленным.

— Считаешь, я недостаточно умен, чтобы разгадать кроссворд в Нью Йорк Таймс?

Я пожала плечами.

— Думаю, вы достаточно умны. Вы кажетесь очень модным, — какая произвольная глупость, ещё и сказанная вслух.

Мистер Коннели усмехнулся.

— Спасибо?

— Не за что.

Мне не терпелось получить приказ, чтобы я могла уйти. Мне было неуютно стоять рядом с ним. Он был слишком крутым для меня, и я не хотела больше ничего узнавать о его крутой жизни. Не знаю, почему вообще задала ему такой вопрос, и понятия не имела, почему он рассказал мне. Ему бы стоило сказать, — Это не твоё дело, Кейденс. — На что я бы ответила, — Почему вы трогали меня в тот день?

— Кофе и латте, — прокричал бариста.

— Это мне, — сказала я, облегчение было очевидно в моём голосе.

— Зависимость от кофеина? — спросил мистер Коннели.

Я посмотрела на напитки, — О, нет. Один для папы.

Он кивнул, — Что ж, приятного дня, Кейденс.

— И вам тоже, — и я позволила своим глазам лишь на миг задержаться на его лице. Он выжидающе смотрел на меня.

— Спроси его! — кричал мой разум. — Просто сделай это, пока не струсила!

Но я не смогла и вместо этого поспешила к выходу из кофейни.

***

Мой отец. Мне было не дозволено ненавидеть его, потому что я вполне уверена, это был грех. К тому же, почитание родителей было единственной заповедью, которая шла вместе с обещанием: повинуйся им (что, как я понимаю, включало любовь к ним) и ты проживешь долгую жизнь. Мне хотелось прожить долгую жизнь, поэтому мне приходилось следовать этому правилу.

Но папа не облегчал мне задачу. На самом деле, это не правда. Он облегчал большую часть моей жизни до того, как я очутилась за решеткой. Не могу винить его за злость на меня, но я могла бы пожаловаться, что спустя месяцы, когда я показывала ему, как изменилась, я всё ещё не могла сделать многого, например, поехать на заправку, чтоб заполнить бак, без того, чтобы позвонить ему.

Не знаю, почему я так хотела его прощения, больше, чем чьего-либо ещё. Может потому, что он всегда смотрел на меня немного иначе, чем на Оливера. Я была типичной перворожденной: зрелой, неизменно послушной. Я никогда не задавала родителям вопросы. Я делала, что говорили. Я стала ответственной в юном возрасте и повзрослела быстрее, чем мои сверстники. Мои достоинства заслужили мне уважение.

Теперь же отец смотрел на меня иначе. Я не была хорошим подростком. Я была просто подростком. Думаю, для него это стало скорее разочарованием, чем ещё чем-то. Ему не хотелось иметь обыкновенную дочь. Ему хотелось необыкновенную. А я такой не была. Я была несовершенна, с не до конца развитым сознанием, обычным подростком, совершающим ошибки. Полагаю, теперь папа перенаправил свою энергию на Оливера в попытке переплавить его в то, чем я быть не смогу: идеальным супер подростком.

Я завезла папе его кофе и задержалась ненадолго в его офисе. Он был бухгалтером, его мир был наполнен числами. Внезапно меня осенило, что папа вполне мог бы предложить мне помощь с матанализом. Он был математическим гением. Так почему же он не предложил? Не то, чтобы я жаловалась. Дополнительные занятия были причиной трех дней в неделю на машине. Но почему он не спросил, не нужна ли мне его помощь?

— Не трогай это, Кейденс, — услышала я позади. Я замерла, палец завис над иголкой кактуса.

— Почему?

Папа сел за свой стол:

— Во-первых, потому что я так сказал. А во-вторых, потому что ты поранишься.

— Я не собиралась пронзать им свой палец, — ответила я, усмехаясь.

Это был огромный шип – около трех дюймов длиной – и я просто хотела увидеть, насколько колючий кончик. У меня не было в планах калечиться, но на мгновение я вообразила себя Спящей Красавицей, готовой коснуться спицы веретена, моя отчаянная надежда заснуть глубоким сном и испариться из реальности.

— Ты домой собираешься? — спросил папа.

— Пытаешься от меня избавиться? — легко ответила я.

— Я занят, Кейденс.

— Знаю.

Боже, я и впрямь не нравилась ему сейчас. Что ж, подумала я, сейчас такой же подходящий момент, как и любой другой.

— Почему я хожу на дополнительные занятия, если ты и сам мог бы помочь мне с математикой?