Глава 7

День шестой

На рассвете мужчина с седыми волосами входит с подносом еды. Сегодня это что-то другое. Не помои. Не холодное и не замороженное. Не похоже, что от этой еды у меня будет расстройство.

Это выглядит… вкусным.

Еды достаточно для двух человек, и когда он ставит поднос на пол, мы медленно придвигаемся ближе, чтобы разглядеть, что именно там. Тост, вареное яйцо и кусочки арбуза. Конечно, тост сухой, но это неважно. Я все равно съем его.

— Поешьте, — требует он. — И не тратьте впустую еду.

Он уходит, не оглядываясь назад, и запирает дверь. Мы с Роналдо смущенно смотрим друг на друга — ну, хорошо, я смущена больше, чем он.

— Они активизировались. Они действуют так, только когда он возвращается, — сообщает Роналдо. А потом вскидывает бровь. — Ты готова?

Я похлопываю по своей левой груди, где спрятала перочинный нож.

— Готова.

После того как мы съедаем пищу, от которой, честно говоря, чувствую себя совершенно новым человеком, я вежливо прошу Роналдо отвернуться, чтобы я могла пописать. Я не вернусь в ту чертову уборную. Предпочитаю пописать в этом углу — именно так я должна была делать с самого начала.

Роналдо было довольно трудно поесть. Предполагаю, что он не ел пищу, которую они приносили, потому что не мог. Не имея рук, он должен был наклониться вперед и опереться на свои культи, чтобы кусать пищу, как какая-то собака. Он ел практически с земли. Что же касается питья... ну, я помогла ему сделать несколько глотков. Даже не хочу знать, как ему удавалось выпить что-нибудь без рук.

Роналдо опирается на спину и затем переворачивается на левый бок.

— Ты знаешь, если у тебя не получится, он убьет тебя сам.

— Мне все равно.

— Ты готова умереть? — Его голос меняется, он удивлен.

— Мне больше нечего терять. Смерть будет для меня удовольствием. — Я вздрагиваю, когда тяну застежку-молнию платья. Она врезается в мою кожу.

— Просто сделай все правильно.

— Я знаю. Ты не должен продолжать говорить мне об этом.

Роналдо откидывается на спину и смотрит на меня. Его взгляд пристальный и серьезный.

— Если тебе повезет, и он решит забрать тебя... — вздохнув, начинает он. — Убедись, что вытащишь меня из этого места. Я не хочу умирать здесь. Не забывай обо мне.

Я не моргаю, удерживая его взгляд. Он уже через столько прошел. И хотя я не знаю, почему Роналдо здесь, думаю, он усвоил свой урок. Его поступок не может быть настолько плохим, чтобы оказаться в плену, с отрубленными руками и испытывать ежедневные страдания. Никто не заслуживает такого обращения, в отличие от тех людей, которые оставили нас здесь. Роналдо кажется хорошим парнем. Я уверена, независимо от того, что он сделал, это было простой ошибкой, которая несоразмерна наказанию.

— Я не забуду, — шепчу я, подсаживаясь ближе к нему. — Обещаю.

Весь день вплоть до заката устрашающе тихо. Помимо того появления человека с седыми волосами, ни один из них не возвратился, чтобы совершить обычные двухчасовые проверки.

Мы не слышим громкого смеха или ругани. Не чувствуем запаха дыма сигар или приготовленной в микроволновой печи лапши.

Сегодня тихо.

Но как только солнце начинает садиться, мы слышим голоса.

Я приободряюсь, сжимая нож в руке. Кто-то быстро говорит на испанском языке, что-то объясняя. Кажется, это мужчина с седыми волосами.

Затем я слышу скрип двери и могу различить звук шагов по коридору — не уверена, сколько их, но, похоже, много.

С каждым их шагом мое сердце сильнее колотится в груди.

Тук-тук-тук...

Потной ладонью я все еще сжимаю рукоять ножа, взгляд сосредоточен на двери клетки. Роналдо находится в самом дальнем углу, как можно дальше от двери.

Шаги, наконец, останавливаются. Не смотрю наверх, таким образом, все, что я вижу через железные прутья, это их обувь. Двенадцать пар. Все они носят черные ботинки — все, кроме одного...

Этот единственный носит очень дорогие кожаные туфли.

Постепенно я поднимаю голову выше и вижу светло-коричневые классические брюки, покрывающие мощные, крепкие ноги, и черную застегнутую на пуговицы рубашку, едва скрывающую сильные руки и широкие плечи.

Первые две пуговицы рубашки расстегнуты, показывая верхнюю часть его твердой груди, где я вижу золотую цепочку с распятием.

Наконец, я смотрю на его лицо. У него волевой подбородок, легкая щетина покрывает щеки, а полные розовые губы скульптурные до совершенства. Его нос прямой с острым кончиком, и эти глаза…

Эти прищуренные, темно-карие глаза такие глубокие, видят насквозь, они поймали меня в ловушку. Я пытаюсь отвести взгляд, но не могу. Я застыла... и не знаю почему.

Я должна ненавидеть этого человека — ненавидеть его лицо и то, как он стоит намного выше, чем остальные мужчины, и его прекрасное, крепкое телосложение, но такое ощущение, что я просто не могу включить ненависть, глядя на него.

Но я знаю, если отведу взгляд, буду ненавидеть его снова и снова.

Он изучает клетку очень тщательно, принимая во внимание каждую маленькую деталь, а затем сосредотачивается на мне. Я знаю, он не может хорошо разглядеть меня. Здесь довольно темно.

— Abrela, — командует он с сильным акцентом. — Открой.

Человек-топор делает шаг вперед, чтобы открыть дверь. Сделав это, он тяжелым шагом направляется в мою сторону, хватает меня за руку и дергает. Начинает тянуть меня к боссу, но я рвусь прочь, прежде чем он сможет дотащить меня.

— Отстань от меня, — рычу я, отступая.

Человек-топор опускает на меня взгляд, снова хватает мою руку и потом бьет меня тыльной стороной ладони.

— Прекрати, нахрен, дергаться.

— Успокойся! — рявкает босс, глядя прямо на Человека-топора.

Человек-топор смотрит на босса и отодвигается от меня. Когда он опускает руку, я выхватываю карманный нож, открываю его, так что лезвие указывает на него, а затем кидаюсь вперед и кричу, когда ударяю его ножом прямо под ребрами.

Он кричит от боли, хватаясь за бок. Лезвие входит глубоко. Кровь льется, стекая на рукоять ножа и на мои пальцы. Только тогда я отпускаю его.

Двое мужчин позади босса ругаются, затем мчатся ко мне и подтаскивают меня к нему. Один из них сжимает ладонью заднюю часть моей шеи, а другой держит мои руки. Мои ноздри раздуваются, поскольку я сбивчиво дышу, готовая к тому, что должно последовать.

Манера поведения босса не изменилась. Он не хмурится и не улыбается. Он не потрясен или доволен. Его лицо просто... пустое. Он не показывает ровным счетом ничего, и на долю секунды я думаю, что облажалась.

Прищурившись, он делает шаг ко мне. Мои темные волосы упали на лицо, скрывая меня. Я вижу его через пряди достаточно ясно, чтобы понять, что он взволнован.

— Почему, блядь, ты сделала это с одним из моих людей прямо у меня на глазах?

Я не отвечаю ему. Я безумно зла. Слишком разгорячилась.

Он приподнимает мой подбородок таким образом, что я могу видеть его полностью. Мои волосы скользят назад, и наши взгляды встречаются.

Когда он видит меня, смотрит в мои глаза, именно тогда его выражение меняется. Он не говорит. Не говорит ничего. Его пустой взгляд в одно мгновение превращается в недоверчивый.

О чем, черт возьми, он думает?

Не этого я ожидала, когда представляла, как он отреагирует на все это. Он, кажется... удивлен, увидев меня. Глядя на него, я нахожу его знакомым, но недостаточно, чтобы вспомнить.

Я чувствую, что видела его раньше, но нахождение в клетке в течение шести дней, голодание и обезвоживание может вызвать бред.

Возможно, я думала о нем так много, что почувствовала, будто уже знаю его.

— Как, черт возьми, ее зовут? — спрашивает он через плечо.

— Мы... не знаем ее имени, Шеф, — отвечает седой мужчина на его родном языке.

— Как твое чертово имя? — хриплым голосом спрашивает он меня на английском языке.

— Джианна Никотера, — выплевываю я. Знаю, что имя моего отца имеет вес. Раньше я боялась использовать его, но если этот человек знал Тони, то он должен знать, кем был мой отец.

Он стискивает зубы, наконец, отрывает взгляд от меня и подходит к седовласому мужчине.

— Она чертова Никотера? Новая жена Тони — это Джианна чертова Никотера? Почему, блядь, никто не сказал мне это?!

— Потому что мы не знали, Босс. Мы думали, что она просто Риччи или какая-то сука, которую он нашел.

— О, вы не знали? И ни у кого не возникло мысли провести небольшое расследование прежде, чем притащить ее ко мне? — Он озирается, как будто кто-то ему ответит. — Нет? Никто не побеспокоился? — Он разводит руками, оставляя вопрос «висеть» в воздухе. Они все молчат. — Ну, хорошо.

Он сжимает губы вместе и проходит в клетку. Он входит спокойно, но вытаскивает что-то из кармана своей черной рубашки. Затем поворачивается ко мне.

— Ты видишь это, зеленоглазка? — спрашивает он меня.

Я быстро моргаю, теперь совсем сконфуженная. Что, черт возьми, происходит?

Босс шагает ближе к Человеку-топору, и я понимаю, что он надел золотой кастет на правую руку.

— Несколько человек сообщили мне, что ты помочился на нее, Пико. Ты бил ее. И теперь снова ударил прямо, блядь, передо мной. Верно ли я услышал, Пико?

— Пожалуйста, Шеф, я не знал, кто она. Клянусь Богом! — Человек-топор цепляется за нож, истекая кровью на полу.

— Знаешь что? Я и не ожидал, что ты знаешь, Пико. Честно, не ожидал. — Он закатывает рукава, пока говорит это. Его движения медленные, и голос зловеще спокоен. Он делает еще один шаг вперед.

А потом, внезапно, босс становится мертвенно-бледным, и я слышу, как его зубы клацают и скрипят.

Пряди его мягких волнистых волос разлетаются в стороны, когда он дергает Человека-топора за шиворот рубашки, скручивает его руку назад и несколько раз бьет кулаком в лицо.

Я хватаю ртом воздух, меня трясет.

Еще больше крови хлещет на пол, и Человек-топор стонет, когда падает, но босс не останавливается на этом.

Он снова бьет его кулаком.

И снова.

И снова.

Не останавливается.