— Тебя?

Поль смотрел на меня так, будто ожидал, что я скажу, что пошутила. Когда я не ответила, он покачал головой и с отвращением поморщился.

Во мне что-то сломалось. С меня было достаточно его осуждений. Конечно, он имел право на свое мнение, но я не сделала ничего, что оправдывало бы его отвращение.

— Да, меня. Что не так с тем, что я могу учить кого-то танцевать?

Он посмотрел на меня, смягчив свой прищуренный взгляд. Его снисходительность была неприятной, но жалость была еще хуже.

— Джоли…

Я повернулась к Надин, не желая слышать то, что он скажет.

— Когда я могу придти за балетками?

— Завтра, — ответила она. Я кивнула и без слов оставила предоплату на прилавке, чтобы она знала, что я могу заплатить. Затем я вышла под моросящий дождь, даже не попрощавшись.

Я открыла зонт и пошла, смотря под ноги, чтобы не вступать в лужи. В меня врезался человек, и я чуть не отлетела назад.

— Извините. Я вас не заметила, — быстро сказала я.

Женщина свела брови. У нее имелись явные черты аристократки. Ее толстый шерстяной капюшон скрывал большую часть волос, но из под него выбивался вьющийся светлый локон. На мгновение показалось, что она ответит недоброжелательно, но она произнесла:

— Не волнуйтесь. — Ее взгляд оценивающе изучал меня. — Вы случайно не знаете, какое-нибудь хорошее место, где можно перекусить и выпить? Какое-нибудь общественное.

Я ответила не раздумывая.

— Пивной сад. — Я повернулась и указала направление. Он находился всего лишь через несколько домов. — Если вы в настроении для сладкого, тогда вам стоит там попробовать гуляш или маковые пельмени.

— Благодарю.

Девушка поспешила прочь, прежде чем я успела сказать что-либо еще, и мне стало интересно, откуда она взялась. У нее не было с собой никаких вещей, и она путешествовала одна, что заставило меня предположить, что она приехала в Гамбург в поисках работы. Приблизительно моего возраста. Ее родители, вероятно, больше не могли позволить себе прокормить ее. Возможно, в ее родном городе наступили неблагоприятные времена, и она приехала найти место работы здесь, в Гамбурге. Надеюсь, она что-то нашла. Я все еще помнила, как по моей спине струился пот, а руки дрожали, когда я впервые прибыла в усадьбу Хайнбергов. И это, не смотря на то, что у меня в руках было рекомендательное письмо. Первые несколько месяцев я боялась чихнуть слишком громко или что-то сломать, переживая, что малейшей ошибки будет достаточно для того, чтобы меня уволили.

Я даже не могла представить, как тяжело приехать в город, где у тебя нет никаких связей. Бедной девушке, вероятно, придется пройти через бесчисленные собеседования и ездить из одного конца города в другой в поисках работы.

Я подумала о том, чтобы пойти за блондинкой и рассказать ей, в каких местах нанимают работников, а какие нужно избегать, поскольку там управляют жестокие и скупые владельцы. Как бы там ни было, она уже исчезла с улиц и пустился дождь. Поскольку было почти время ужина, мне нужно было возвращаться в усадьбу Хайнбергов для выполнения своих вечерних обязанностей. У меня не было времени сожалеть, так что я пообещала себе что, если снова увижу блондинку, то поговорю с ней и помогу всем, чем смогу.

Приготовления к ужину заняли меньше времени, чем обычно, так как Грег ужинал один и попросил принести ему еду в кабинет на подносе, что значительно упрощало уборку. Нолана не было, так что персоналу разрешили уйти пораньше, чтобы отпраздновать выходные.

Почти пустой особняк был жутко темным и наполненным шумом дождя, стучащего по крыше. Волна одиночества окутала меня. Обычно мне нравилось проводить время одной — мой разум всегда был полон идей и мыслей, которые меня развлекали. Но сегодня я чувствовала себя потерянной, отрезанной от мира, и мне хотелось, чтобы моя семья оказалась рядом со мной.

Я подумала возвратиться в центр города, но шел дождь, и ветер был беспощаден. Если бы я сейчас вышла на улицу, то подхватила бы воспаление легких. К тому же, мое меланхолическое настроение говорило, что не лучшая идея встретиться с Табетой и другими девушками, дабы выпить и потанцевать. То, чего мне хотелось — это спокойного вечера, в который я и Табета делились бы секретами. Не то, что бы я могла рассказать ей свои. Я не рискнула бы рассказать ей, как я иногда представляла себя играющей на пианино в оперном театре, или как я была взволнована из-за того, что мне предстоит провести время с Ноланом. Она бы не одобрила ничего из этого. Хуже того, она посчитает обязательным рассказать все своему брату Полю, который, в свою очередь, будет чувствовать себя обязанным разъяснить мне, какие рамки в жизни мне переступать нельзя.

Возможно, они были правы. Возможно, я играю с огнем, но какая у меня альтернатива? Всегда поступать правильно? Для чего? Мне хотелось жить, а не проводить жизнь в страхе. Если истинная жизнь влечет за собой боль, пусть будет так. Мои сердце и душа болезненно желали испытать больше, чем позволял мой социальной статус, и я была полна решимости удовлетворить свои желания, чтобы, когда пришло время попрощаться с этой земной жизнью, я ни о чем не сожалела.

9. Делайла

С тех пор, как меня заставили уехать из Гамбурга в возрасте тринадцати лет, я никогда не была в пивном саду. Все же, я слышала о нем. Каждый слышал. Это было место для тусовок. Одно из немногих мест, которые любили богатые и слуги. Это было шумное место, где обменивались неуместными поцелуями, давались обещания, которые никогда не могли быть выполнены, а так же это была фабрика сплетен. Когда девушка-слуга подтвердила, что это место еще есть, я поняла, что сегодня отправляюсь именно туда.

Я вошла через двойные деревянные двери и прошла открытую площадку мокрую от дождя. Внутренняя часть была украшена безвкусными клетчатыми скатертями и дешевыми цветами. Барная стойка была сделана из длинного светлого куска дерева. Кто бы не был дизайнером, он был лентяем с отсутствием воображения. Сев на тяжелый деревянный барный стул, я заказала лагер. Вкус был таким отвратительным, как я и ожидала. Я ненавидела чувство тепла и бесконтрольного поведения, которое вызывал алкоголь, но большой стакан пива был необходим, чтобы сливаться с посетителями и не привлекать лишнего внимания. Я сделала маленький глоток напитка и приняла хлеб с маслом, который бармен поставил передо мной. И, хотя, я не любила хлеб, особенно белый, я была не против поесть его сейчас. Заполнение моего желудка и сохранение ясной головы было более приоритетным, чем возможность набрать фунт или два.

Подслушивая разговоры вокруг себя, мне стало интересно, каким способом будет лучше узнать имена сотрудников, которые работали в поместье Хайнбергов. Я была уверена, что весь старый персонал был заменен. Все же, моя осторожность погасила любопытство, и я не посмела задавать какие-либо вопросы и таким образом привлекать ненужное внимание.

После того, как я съела два ломтика хлеба и выпила лагера достаточно для того, чтобы не шататься во время ходьбы, я встала и сделала круг, крадучись от одного стола к другому и подслушивая разговоры в пабе. Несколько посетителей бросили на меня любопытные взгляды, поэтому я быстро прошла мимо них, прищурившись так, будто ищу своих друзей. Все же, большинство посетителей не заметили меня вообще, слишком поглощенные флиртом. Важничая, мужчины хвастались своими достижениями, а женщины обсуждали моду и перспективы брака. Пивной сад был местом, где разные прослойки общества собирались вместе, но даже будучи здесь, женщины не забывали, что должны будут выйти замуж, а мужчины знали, что уверенное поведение может помочь им в делах бизнеса и в личной жизни.

Никто из посетителей не говорил о моем брате, и я начала волноваться, что пришла слишком рано. Я пошла в дамскую комнату и достала волшебное зеркало.

— Покажи мне Нолана.

Когда мое изображение в зеркале исчезло, появилось лицо Нолана. Оно было темным, мрачным, а в глазах отражалась жгучая мука. Мог ли он страдать, как я страдала? Жалел ли он о сделанных ошибках? Нет. Откуда взялась эта сентиментальная чушь? Я не могла стать такой слабой. Если бы Нолан сожалел о том, что отправил меня в тюрьму, то появился бы и освободил меня. Но он не сделал этого. За пять лет, что я провела в тюрьме, он даже ни разу не написал мне.

Сцена в зеркале изменилась, и оно показало мне объект интересов Нолана. Горничную. Небольшое разочарование во мне было смыто волной ярости. Горничная убирала чайные принадлежности и одаривала Нолана неуверенной улыбкой. Значит, это то, чем занимался мой брат… пытался затащить в постель чертову горничную. Чувствуя отвращение, я была готова убрать зеркало, но потом я присмотрелась к девушке и узнала ее. Она была той, в кого я врезалась ранее. Девушка работала в поместье Хайнбергов. Она могла бы стать моим проходным билетом. Возможно, мне стоило тщательнее взвесить все за и против. Пока я решила остаться в пивном саду и собрать побольше информации.

Не прошло и секунды, как в двери залетела грудастая женщина. Ее волосы были на тон светлее моих. Оттенок был кричащим и соответствовал ее дешевому платью цвета фуксии, из которого вываливалась ее грудь.

Моим изначальным предположением было то, что она шлюха, которая должна начать свою смену. Но я ошиблась, потому что все женщины в пабе тепло поприветствовали ее. Некоторые даже приподняли свои платья, выставляя напоказ ступни. Нет, не ступни — обувь.

Лишь потом я сообразила, кем была эта вульгарная женщина — Надин, дочь обувщика. Пять лет назад она была еще ребенком. Она была вдвое меньше, чем сейчас. Наблюдая за ее общением с другими, я быстро узнала, что она присоединилась к бизнесу своего отца, и что ее любовь к сплетням ничуть не уменьшилась. Она расхаживала от стола к столу, обмениваясь приветствиями и заливаясь смехом так часто, что казалось, будто таким образом она пытается проложить себе путь к бару. Бармен помахал ей, и я решила, что это лучший способ узнать все, что происходит, включая то, как люди восприняли приезд Нолана. Конечно, я наблюдала за ним через волшебное зеркало, видела, как его лучший друг Лиам оттолкнул его, и видела, что девушка, которую он ранее любил, Мари, теперь была помолвлена с Лиамом. Было очевидно, что жители Гамбурга не были в восторге от его прибытия, но мне нужно было понять, как далеко заходила их неприязнь к нему.