Глава 10

Флинн

Тук. Тук. Тук.

Моя нога не может оставаться на месте, безжалостно дергаясь под столом, а пальцы в том же ритме продолжают барабанить по деревянной поверхности.

Элайна смотрит на меня через стол, и ее взгляд предупреждает собраться с мыслями. Могу лишь представить, как выгляжу: нервный, вспотевший, беспокойный, как наркоман в завязке, жаждущий следующей дозы.

— Может, еще воды или кофе? — спрашивает Карл, один из представителей Wicked Water.

Элайна вежливо отказывается, а я только качаю головой, все мое тело вибрирует в желании убраться отсюда к чертовой матери. Смотрю на часы прямо над головой Карла.

Он опаздывает. Уже на двадцать пять минут.

Джоэл, еще один представитель компании, возвращается в комнату и закрывает за собой дверь, прежде чем заговорить.

— К сожалению, похоже, Айзек задерживается или вообще не сможет присутствовать на встрече. Давайте начнем без него. Мы хотим показать вам, насколько фантастической будет эта рекламная кампания.

— Что? А где он?

Вопрос без раздумий вылетает у меня изо рта. Не могу сидеть здесь, как заключенный в камере смертников, ожидая, когда упадет «лезвие», и Айзек Фокс войдет в комнату, пока я меньше всего этого жду.

Прежде чем ответить, Джоэл неловко смотрит на Карла.

— Мы не смогли связаться с Айзеком. Он подтвердил свое присутствие сегодня утром, но я звонил ему несколько раз за последние десять минут, и, похоже, что его телефон выключен или недоступен. Я оставил сообщение в его студии, но не хочу заставлять вас ждать, поэтому мы продолжим без него.

Следующий час я провожу, слушая, как Карл и Джоэл в красках рассказывают о рекламной кампании. Они бросают такие фразы, как «самое сексуальное промо всех времен» и «от него все будут млеть», пока ведут переговоры с Элайной о каком-то личном появлении, после того, как через пару недель реклама и рекламные щиты появятся по всей Великобритании. Я сижу молча, улыбаюсь, когда считаю, что это необходимо, киваю, когда меня спрашивают, нравится ли мне что-нибудь. В общем, игнорирую все, что происходит вокруг.

Мои мысли прикованы к мужчине, которого даже нет в этой комнате. Серьезно, я в полной заднице.

Единственное, что меня по-настоящему интересует — это фото-образы. Я знал, что Айзек, как фотограф, находился на вершине своей цепи, но эти снимки затмевают все мои фото, сделанные ранее. Они слишком хороши, чтобы рекламировать какой-то дурацкий бренд воды, и заслуживают того, чтобы украсить стены галереи, получив признание всего мира, который сразу же заметит талант Фокса.

— Могу я забрать с собой вот эти? — в комнате воцаряется тишина при единственной фразе, сорвавшейся с моих губ за всю встречу. Схватив два моих любимых фото, я поднимаю их в вопросительном жесте.

— Конечно, конечно, — взволнованно отвечает Карл, а за ним и Джоэл: — Берите, сколько хотите.

Что я и делаю. Забираю каждый снимок, разложенный передо мной, и встаю, показывая, что я закончил.

— Если мы обо всем договорились, то оставляю вас с Элайной.

Она изумленно смотрит на меня, собираясь открыть рот и выругаться, но ее профессионализм берет верх, и девушка напряженно кивает. Ее глаза сверлят мои, угрожая всеми видами возмездия, когда мы останемся наедине.

Быстро пожимаю руки обоим мужчинам и выбираюсь из комнаты с пачкой фотографий под мышкой. Только когда выхожу из здания и мои ноги касаются тротуара снаружи, я делаю свой первый полный вдох.

Нужно это прекратить.

Все из-за меня. Не Айзека или Селин, и уж точно не по вине Элайны.

У меня есть возможность с этим покончить.

Я не такой. Ненавижу человека, которым стал за последние несколько недель. Я всегда был жизнерадостным, трудолюбивым, любил фитнес, много работал и жил в свое удовольствие.

Саморазрушительный мудак, который сейчас находится в моем теле, должен быть уничтожен.

Именно так.

Пора подвести черту. С меня хватит.

— Сегодня ты все испортил.

— Знаю.

— Флинн, тебе пора собраться с мыслями и либо рассказать мне, что происходит, либо забыть об этом навсегда.

— И это я тоже знаю.

Поднимаюсь над стойкой тренажёра, и, кивая, спрыгиваю на пол. Затем хватаю полотенце и поворачиваюсь к лучшей подруге.

Элайна смотрит на меня со смесью беспокойства и страдания в глазах. Знаю, что причиняю ей боль тем, что держу все в себе, но она в курсе, что это моя проблема. Я не из тех, кто живет с душой нараспашку.

— Это было временное явление. Я закончил. И снова вхожу в обычную калею.

Дерзко улыбаюсь ей, надеясь снять напряжение, но девушка лишь печально смотрит на меня в ответ.

— Знаешь, что? В один прекрасный день весь яд, что ты держишь внутри, выплеснется наружу. И чем дольше позволяешь ране гноиться и нарывать, тем омерзительнее будет этот момент.

Она поворачивается, чтобы выйти из комнаты, которую я превратил в свой личный спортзал. Это самая большая комната во всей квартире и место, где я уединяюсь, когда мне нужно не только поработать над телом, но и подумать.

— Люблю тебя, Лей, — шепчу я, заставляя ее остановиться в дверях.

— И я тебя, Флинн, — подруга не оборачивается, и отчасти я испытываю облегчение, хотя с другой же стороны, меня это ранит. Не могу позволить ей отказаться от меня. У меня никого не останется.

Пот струится по моей коже, дыхание вырывается из легких, а ноги работают на пределе, пока я пробегаю пятнадцатую милю на своем тренажере, давая клятву, что стану лучше и исправлю все свои ошибки. Начиная с Элайны.

Возможно, я не могу позволить ей заглянуть ко мне в душу, но все еще могу показать ей мужчину, которым хочу стать, и друга, которым должен был быть всегда.

Затем извинюсь перед родителями за то, что отсутствовал в их жизни последние десять лет. Возможно, я обеспечил их материально, оплатив долги, купив им дом и убедившись, что они никогда больше не будут сводить концы с концами, но не был им сыном. В ту ночь десять лет назад они потеряли не одного ребенка, а нас обоих. Когда брат оставил нас, разбив нашу семью на острые осколки боли, он забрал с собой огромную часть меня.

Я никогда не смогу простить ему того, что он бросил меня, добровольно отказавшись от жизни. Отказавшись от меня. Брат оставил после себя вопросы, на которые никогда не будет ответа, и пустоту, которую я никогда больше не заполню.

Он сдался.

Ушел.

Сказал, что больше так не может, и под этим подразумевал жизнь.

Он больше не мог жить.

Так что нам пришлось существовать без него. Полу-жизнь из всех этих болезненных воспоминаний и вопросов «что, если» и «почему».

Вечеринка больше не может продолжаться, ведь с нее ушел самый яркий человек. Все резко остановилось, музыка замерла, а краски поблекли.

Брат сказал, что жизнь во лжи не для него.

Сказал, что притворство его убивает.

Сказал, что жизнь отравляет его.

Он устал от всего этого. Устал причинять боль всем, кого любил, своей ложью.

Его правда ранила нас сильнее.

Она уничтожила всю семью.

Потому что забрала его.

Все, что осталось — толстая ветка дерева, пустые бутылки, валяющиеся в высокой траве, разбросанные по земле таблетки, упавшие с высоты, тугая веревка, завязанная узлом, и нацарапанные слова любви, которых никогда не будет достаточно.