Так. Дальше. Как в это неизвестное попал?

Шёл по лесу. Да, точно, шёл по лесу. Откуда и куда?.. Не помню.

Да что же это за хрень такая?! Может, у кого-то из друзей напился? Тогда чего я по лесу шляюсь? И почему так голова болит, когда пытаюсь воссоздать в памяти, что было? Вопросы, вопросы...

И всё-таки, нужно хоть что-нибудь вспомнить. Помню детство, школу, институт. Ура, я знаю, что такое программист!

Немного полежав, решил попробовать ещё раз. Первый вопрос: «Что я делал в лесу?» Куда-то шёл... и... ничего... как будто и не было ничего. Ни куда шёл, ни откуда.

Последнее, что помню, – с друзьями поехали в лес сплавляться на байдарках. Отлично! Это уже кое-что. Потом я полез в пещеру и... Опять, ничего не помню!!! Вот оно, понял! Я упал и ударился головой, поэтому и потерял сознание!

Облегчённо вздохнул, и тут же новое воспоминание обожгло сознание – я дрался с монстром! Боже праведный, чего только не привидится с больной головой!

Открыв глаза, очень удивился. Я лежал на невысокой двуспальной кровати в деревянной избе с полом, устланным душистым сеном. Вот только изба была странная. Без брёвен. Такое ощущение, что стены сделаны из одного куска дерева. Подумал, что это обшивка. Ничего так дизайнчик, под старину!

Опустив глаза, оценил своё тело. Накрыт я был тонкой материей грубой вязки. Перебинтованная нога, грудь, левая рука. Ощупал голову. Точно! На голове повязка. Кто же меня так оприходовал, аж до потери памяти?! В прямом смысле этого слова. Почему я не в больничной палате, а в этом сарае? Ну, это объяснимо. Раз я упал в пещеру, друзья дотащили до какого-нибудь лесника, вот и лежу тут. Может, даже вертолёт жду. Вот только лесник, видимо, эстет. Посуда, что стоит около кровати на табуретке, и та деревянная да глиняная.

И всё-таки, где я и где все остальные? Прислушался. Тишина. Потрогал бинты на голове. Упаковали меня знатно. Правое ухо и вся шея замотаны, даже давит немного. И бинты странные. Грубые какие-то...

Батюшки родные! Вспомнил! Господи, лучше бы не вспоминал! Я в другом мире! А может, это всё был сон? Да. Конечно, сон. Но я, вроде, не падал вниз головой. Воспоминания отрывочные и мутные. Как будто всё было очень и очень давно.

Так, я шёл к графу Тургинову. Подумать только, к графу. Это что, не бред? Примем за рабочую версию. Тем более я уверен, что знаю Саймона, Зулу. Зулу? Ну да. Она негритянка. Откуда тут негритянки? И у неё дочка или сестра, зовут... Как же её зовут? Ну конечно, Лиза. Как же я мог забыть? Милое создание. И ещё у меня есть пёс. Да, точно, Рекс. Ну, слава богу, все помню.

Почему же я ранен? Конечно, я же дрался с... Не знаю с кем. С камазом? Бред. Но память услужливо рисовала картинку, в которой я с мечами наперевес бегу на мчащийся навстречу грузовик. Стоп. По-моему, у меня с головой проблемы. Да ещё какие! Ладно, подождём, вот кто-нибудь придёт и всё прояснит.

Я долго лежал в гнетущей тишине. Старался вспомнить хоть что-нибудь связное. Но всё, что касалось последних дней, всплывало в виде обрывочных картинок. При этом, своё детство и студенчество помнил очень чётко.

Раздался тихий скрип двери, и в дом кто-то вошёл. Я закрыл глаза и принял расслабленную позу. Голова побаливала и очень хотелось пить. По осторожным шагам понял, что ко мне кто-то подошёл. И что дальше? Притворяться или восстать из мёртвых. Лучше полежу. Опыт подсказывал, что нужно как можно дольше не подавать признаков жизни. Целей будешь!

Ещё скрип дверей и женский голос:

– Ну, что ты над ним сидишь? Заняться нечем?

А голос знакомый, глубокий и мягкий. Мамский такой голос.

– Бабушка, по-моему, он шевелился. Он не так лежал, и аура у него посветлела, – раздался надо мной девичий голос. Захотелось увидеть этого ангела. – У него глаза шевелятся и дыхание сбилось. Ему, наверное, опять плохо.

Судя по шагам, подошла бабушка.

– Может, сон снится? – короткое молчание, а затем: – Ну что, парень, как ты себя чувствуешь?

По-моему, это ко мне.

– Бабушка, он что очнулся? – ангельский голосок будоражил во мне любопытство.

– А ты не видишь? И чему я тебя учила?

Шаги удалились. Притворяться стало стыдно. Я разлепил веки. Рядом со мной действительно сидел ангел во плоти. Девушка была бесстыдно мила.

Мягкие черты лица, изящный пропорциональный носик, большие голубые глаза, золотистые волосы, тонкие, чувственные губы. Вот только годков ей, на мой взгляд, двенадцать-тринадцать. А жаль!

– Кх... кх... – раскашлялся я и выдавил из себя: – Пить... дайте пить!

Притворяться умирающим не пришлось. Голос звучал тихо даже для меня. В горле, как будто песка насыпали – сухо и колюче. Девушка выжала тряпочку, с которой мне в рот попала вода. Я облизал сухие губы.

– Тебе нельзя много, – проговорила она. – Наконец-то ты очнулся, мы уже и не надеялись. Ты молчи, молчи. Вот наберёшься сил, тогда и поговорим.

Проглотив живительную влагу, я смог произнести:

– Ты ангел? Твой голос нежнее песни сверчка. Я уже в раю?

– Не знаю, что такое «раю». Ты у нас, мы с бабушкой пытаемся тебя оживить. Я не ангел, я Милёна.

– Говори, говори. Твой голос хочется слушать и слушать, он лечит лучше любых лекарств. Ты не молчи, иначе мне станет совсем плохо.

Меня просто несло, охватила какая-то бравада. Это что, нервы или гормоны?

– Бабушка, ему плохо, – тут же отозвалась Милёна.

Вошла женщина бальзаковского возраста. Весьма миловидная. Лицо гладкое, без морщин, внимательный взгляд, возраст выдавали, разве что, мудрые глаза и мягкий грудной голос:

– Ох, Милёна. Ты что, не видишь, что он тебе льстит? А вы, льстец, прекратите свои бесстыдные речи. Милёна от вас две недели не отходила, а вы только очнулись и сразу заигрываете.

Но Остапа несло!

– О, мадам! Как приятно видеть столь красивую и мудрую женщину в наставницах у этого хрупкого ангела. Я совсем не хотел обидеть вас своими словами. Прошу простить, если оскорбил ваш слух такими речами. Но говорю вам совершенно откровенно, что голос столь милого и непорочного создания, как Милёна, действует на меня совершенно волшебно!

Женщина улыбнулась:

– Как тебя звать, женский угодник?

– О, простите великодушно! Мадам, мисс. Разрешите представиться – Алекс. К вашим услугам.

– Просто Алекс? – брови женщины удивлённо приподнялись.

– О да, мадам, для вас, просто Алекс. Вы так прекрасны, что находиться рядом с вами уже огромная честь для меня. Позвольте узнать ваше имя? – великосветски спросил я.

– Бабушка, он бредит? – озабоченно спросила Милёна, – может, ему успокаивающего дать?

– Видимо, да, – улыбаясь, ответила бабушка. Хотя назвать эту красивую женщину бабушкой язык не поворачивался. – Только отваров от этого у меня нет. Ты бы, «просто Алекс», успокоился и не заигрывал с Милёной. Она – девушка молодая, мира не видела, может не так все понять.

– Ах, простите, мадам, не называющая своё имя. Возможность оказаться рядом с таким чудесным цветком, как Милёна, кого хочешь с ума сведёт. Просто быть рядом – уже счастье, а возможность принимать живительное питье из её волшебных рук лишает меня последних способностей мыслить здраво!

– Жизнемира меня зовут. Помолчал бы, господин «просто Алекс», – женщина повернулась и вышла. Милёна растерянно смотрела то на дверь, куда ушла Жизнемира, то на меня. На её лице было такое детское недоумение, что у меня сжалось сердце от умиления и нежности.

Встретившись со мной взглядом, Милёна спросила:

– Как ты себя чувствуешь? – теперь её глаза не были голубыми, потемнели до цвета весенней синевы неба.

– Спасибо, о прекраснейшая из прекрасных. Всё хорошо! – ответил я, не в силах оторвать взгляд.

– Ты уверен?

– Да. Устал только, – я действительно почувствовал тяжесть усталости во всём организме. Блаженно улыбаясь, откинулся на подушку.

И тут меня обожгла мысль. Рекс! В груди похолодело от предчувствия беды. Они знают, что с ним? Раз они меня нашли, значит и про Рекса всё знают. Я резко сел. Милёна тревожно обернулась ко мне.

– Женщины, миленькие. Собака. Со мной была собака. Рекс. Где он, что с ним? Милёна, Жизнемира, пожалуйста. Со мной была собака, я нёс её... Она ранена была... Вы же знаете? Ну, пожалуйста! – на глаза навернулись слезы. О боже! Что же я такой изнеженный-то стал!

– Он, оказывается, нормально разговаривать умеет, – недовольно проговорила Жизнемира, входя в комнату, – а то заладил: мадам, мадам!

– Милёна? Жизнемира? Пожалуйста, – уже спокойно произнёс я.

Милёна присела около меня, взяла за руку:

– Ты только не переживай. Умер Рекс, похоронили мы его, – успокаивающим голосом проговорила девушка. – Ты только не волнуйся, тебе очень вредно волноваться.

Я замер поражённый.

– Как умер? Он не может умереть. Понимаешь!? Он не может умереть!

– Все когда-нибудь умирают, – ответила Жизнемира, – я не умею лечить Карфанов. Тебя-то еле спасли...

Милёна встала и вышла. Жизнемира внимательно смотрела на меня и молчала. Её взгляд проникал вовнутрь и, казалось, выворачивал меня наизнанку.

– Не смотри на меня так! – попросил я и откинулся на подушку. – И так тошно!

– Он тебе был дорог?

– Рекс! Рексик! Собачка ты моя! – задумчиво проговорил я, в глазах предательски щипало. Он спас меня. Если бы не он, от меня даже костей не осталось бы! Сожрала бы та тварь и не подавилась!

– Какая тварь? – тревожно спросила Жизнемира.

– А я почём знаю? – отрешённо ответил я. – Там, в лесу, наткнулись на краба ходячего. Если бы не Рекс, сожрало бы меня недоразумение лесное.

– Мне очень жаль. Смирись, он выполнил то, что должен был, – спокойным, мягким голосом проговорила женщина и добавила. – И ещё, не играй с Милёной. Так будет лучше и тебе, и ей.

– Хорошо! – отстранённо отозвался я. Жизнемира вышла.

Я лежал, и в голове было пусто, а на душе гадко. Как же я быстро привязался к Рексу. И совсем не важно, что он волшебный, это был, прежде всего, друг, пожертвовавший собой ради меня! А всё моё упрямство! Пошёл бы в обход, и ничего бы не было! Сам себе подлянку устроил! Прошёлся по Проклятому лесу без приключений и решил, что самый крутой в мире!