Глава 3

С двенадцати лет я ненавидела антисептический запах больниц.

Он завязывал мой желудок в морские узлы.

Но несмотря ни на что, каждый месяц, я прыгала в автобус и отправлялась в девяностоминутное путешествие в Индианаполис в детскую больницу. Я делала так в течение последних пяти лет, не считая этого года, когда мама позволяла посещать больницу чаще.

Мама редко давала мне отдохнуть от обыденности, но в год, когда мне исполнилось двенадцать, она это сделала. Теперь мне кажется, она считала меня безумной. Мы спорили об этих ежемесячных визитах, но я не отказалась и не откажусь. В итоге мама перестала меня переубеждать.

— Эй, Нора, — окликнула Энн-Мари, когда я шла по коридору в комнату отдыха на третьем этаже. — Ты становишься красивее день ото дня, дорогая, — она подошла и обняла меня.

Я с любовью улыбнулась медсестре, с которой знакома с детства.

— Как и вы.

Энн-Мари закатила глаза, не отпуская из объятий.

— Что ты сегодня принесла?

Я подняла руку, в которой держала книгу:

— «Ведьмы» Роальда Даля. Не слишком страшно, надеюсь.

— Нет, — заверила меня она.

Освободившись, я улыбнулась. Единственное, что позволяло мне забывать об узлах в желудке, это знание того, что благодаря мне, собравшиеся в комнате отдыха дети, на несколько часов забудут про вставленные в них трубки, респираторы, баллоны с кислородом, и полное отсутствие сил.

Книги и пьесы я выбирала не слишком взрослые — для детей помладше, — но и достаточно забавные и интересные для более взрослых пациентов.

Энн-Мари открыла дверь в комнату отдыха.

— Эй, ребята, смотрите сюда!

Я вошла в комнату и была встречена улыбками и выкриками — «Нора, привет!» — в какой-то степени и бурными и вялыми, но приветливыми. На меня смотрели дети всех возрастов и с различными заболеваниями. Некоторые сидели в колясках, некоторые отдыхали на стульях; одни играли в компьютерные игры, другие в настольные; одни лысые, другие с темными кругами под глазами и болезненным оттенком на юной коже; были и те, что выглядели чуть здоровее, чем при нашей последней встрече, и я была счастлива за них.

— Вы готовы испугаться? — спросила я, широко улыбаясь, после того как Энн-Мари подбодрила меня и вышла.

В этих детях нравилось то, что в отличие от их сверстников, они перестали играть в игры в телефонах и планшетах, оставили компьютерную консоль в углу, и отдали все свое внимание мне. Все потому, что я пришла не для того чтобы спросить их, как они себя сегодня чувствуют — лучше, или еще больше устали. Я была там, чтобы отвести их в другое место.

Все расселись, а я, стоя перед ними, готовилась разыграть всю книгу, если хватит времени. Прежде чем приехать в больницу, я несколько раз перечитала ее, и решила, как будет звучать каждый персонаж: и маленький и большой. Перед детьми я превращалась в характерного актера из сдержанной измученной Норы. Я не знала, хорошо ли, ужасно ли у меня получалось. Все, что понимала — этим детям нравилось. И это радовало.

— Самое главное, что вы должны знать о настоящих ведьмах… — начала я с наигранным английский акцентом, который вызвал у детей улыбки и заставил наклониться ближе. — Слушайте очень внимательно...

✽✽✽✽✽

Глядя на часы, я поняла, что закончила, как раз вовремя. Наконец, продекламировав последнее предложение, я закрыла книгу.

Тишина.

Затем Джейла, восьмилетняя девочка с лейкемией, начала хлопать. Другие присоединились к ней, хотя Майки, четырнадцатилетний мальчик с заболеванием почек, закатил глаза.

— Это должно было быть страшно.

— Это и было страшно, — настаивала Джейла, хмурясь.

— Да, для детей как ты. — Мики скривил губы, оглядывая меня. — Ты слишком горячая, чтобы быть ведьмой.

— Ведьма была красивой, — сказала Энни, тринадцатилетняя девочка из Грира, города в нескольких милях от Донована.

— Да, пока она не оказалась колдуньей. И было нереально, когда она показывала эту сцену, — Майки указал на меня.

— Не называй меня горячей, Майки. Это странно.

Он ухмыльнулся мне.

— Тогда перестань горячо выглядеть.

— Она не может перестать быть горячей, глупый, — вздохнула Джейла и посмотрела на меня, фыркая: — Мальчики.

Я рассмеялась и пересекла комнату, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Я рада, что тебе понравилось, милая.

Она засияла, а затем «убила» Майки самодовольным взглядом, отчего я рассмеялась сильнее.

Майки проигнорировал ее, даря мне то, что, как я думаю, должно быть горячим взглядом.

— Почему Джейла получает поцелуй на прощанье, а я нет?

— Не изображай плохиша, Майки. — Я направилась к двери.

— Что? Значит, если нахожусь в списке ожидания трансплантатов, я даже недостоин симпатии?

— Не от меня, — фыркнула я.

— Это удар! — На мгновение он задумался, повернулся и посмотрел на Энни, сидящую рядом с ним. — Как насчет тебя?

Она скривилась.

— Я не запасной вариант, Майкл Фуллер.

Какими бы интересными они ни были, как бы ни хотела проводить каждый день с ними, но не могу.

— Мне нужно успеть на автобус, ребята. Спасибо, что потусили со мной.

— Мы увидим вас в следующем месяце? — спросила Джейла, ее большие голубые глаза засияли надеждой.

— Если вы не выпишитесь и не вернетесь домой, я надеюсь, что да, вернусь в следующем месяце.

Я снова уловила противный антисептический запах, когда попрощалась и закрыла за собой дверь.

— Где Энн-Мари? — спросила я, подходя к стойке. Незнакомая мне медсестра, пожала плечами. — Передайте ей до свидания от Норы, мы увидится с ней в следующем месяце, в это же время.

— Конечно.

Как по волшебству, стоило выйти наружу и вдохнуть горячий густой городской воздух, достаточно насыщенный, чтобы стереть больничный запах, узлы в животе исчезли. Я успела на автобус в Донован и провела замечательные девяносто минут за чтением. Я ощущала себя в раю, несмотря на то, что кондиционер надо мной, скорее всего, был сломан, и пот стекал по моей спине.

Знакомой угрюмости, которую обычно ощущала по возвращении в Донован, я не испытывала, и знала, это потому, что жизнь уже не была такой, как в прошлом месяце. Листы сценария моей жизни, лежавшие на пыльном затертом кофейном столике, перемешались, после того как в комнате появился Джим МакАлистер и сбросил бумаги. Все перевернулось.

И думаю в нем, это мне понравилось больше всего.

Выходя из автобуса, я размышляла о Джиме: как всю прошлую неделю, линяла из дома и находила время побыть с ним. Тут мне показалось, что кто-то зовет меня его голосом. Обернулась, и действительно, Джим стоял у кофейни «Мей» со стаканом навынос в руке. Взглянув на небольшую стоянку, увидела сидящего на капоте «Мустанга» Родди. Мы с Джимом пошли друг к другу, парень выглядел обеспокоенным.

Вина охватила меня, вызвав румянец.

— Я думал, ты работаешь, — сказал он, кивнув в сторону автобуса, из которого вышла.

Я не знала, что сказать. Я не собиралась рассказывать Джиму о моей волонтерской работе в больнице, потому что это... ну, это слишком личное. Как же объяснить? Я этого не хотела и по правде, не была готова говорить.

Тем не менее, я заметила растущее в его глазах раздражение и поняла, что нужно хоть частично объяснить происходящее, иначе разрушу нашу дружбу.

— Я была. Ну... Это не работа, это добровольно. В детской больнице в Индианаполисе.

— Почему ты не рассказала об этом?

Я пнула камень, пряча глаза и, следовательно, правду, от него.

— Это как... «Девочка-скаут» — проворчала я.

Смеясь, Джим мягко взял мой подбородок, вынудив посмотреть ему в глаза.

— Это восхитительно. Ты чертовски, очаровательна.

— Прекрати называть меня очаровательной, — я взяла его за руку. — Что вы с Родди задумали?

— Ну, я собираюсь бросить его задницу, чтобы провести время с тобой.

Я хихикнула.

— Ты такой хороший друг.

— Скорее худший. Но прямо сейчас наплевать, потому что я здесь уже неделю, и до сих пор не поцеловал тебя... Мне нужно что-то с этим сделать.

Я перестала дышать.

— Ой.

Джим медленно улыбнулся.

— Принимаю это как «да». Давай бросим Родди.

Я пожала плечами, притворяясь беззаботной.

— Почему бы и нет?

Смеясь, Джим обнял меня за плечи, и мы направились к Родди и «Мустангу».

— Родди, я высажу тебя у мотеля, приятель.

На лице Родди появилось раздражение, и он плюхнулся на капот машины.

— Черт бы вас побрал!

✽✽✽✽✽

— Если этот ребенок не перестанет бросать на тебя грязные взгляды, я «случайно» уроню мороженое ей на лицо, — вздохнула Молли, когда подошла ко мне, чтобы налить диетическую колу для своих клиентов.

Я вздохнула. Ребенком Молли назвала Стейси. Она приходила сюда с друзьями почти каждую мою смену.

— Не надо.

— В чем ее проблема?

— Это Стейси Дьюитт, — сказала я очень тихо и сама удивилась, что Молли услышала меня.

— Черт. Это младшая сестра Мелани? Я даже не узнала ее.

Молли взглянула через плечо, по-видимому, на Стейси.

— Почему она тебя ненавидит? Я думала, вы с Мелани были близки.

— Она меня не ненавидит. Я думаю, она просто... разочарована.

— В чем? Ты не должна мириться с этим, — Молли закрыла стаканчик крышкой. — Ты не… О, пришел твой парень.

Я последовала за ее взглядом. Джим и Родди зашли в ресторан. Улыбаясь, я закончила упаковывать заказ для клиента, и передала его на кассу.

— Приятного дня, — сказала я.

Молли отошла, а ее место у стойки занял Джим. Он мрачно посмотрел на меня, и я насторожилась. Уже как две недели, как он и Родди застряли в Доноване, отправляясь в короткие поездки, когда я работала или была занята, но всегда возвращались назад в город.

Ради меня.

Всякий раз, когда Родди был с Джимом, он постоянно жаловался, что все еще торчит здесь, но Джим был настроен проводить со мной время, а я продолжала наслаждаться его компанией и перерывом в монотонности жизни.

— Что случилось? — спросила я.

Но прежде чем Джим смог ответить, мое внимание было украдено Стейси, идущей к выходу со своими друзьями. Девушка выглядела угрюмо, но я смогла увидеть в ее глазах печаль.