Глава 11

Темнота обрушилась на меня, отрезав от внешнего мира и любой возможности позвать на помощь. Хотя мне почему-то казалось, что ее не было и до этого, с того самого момента, когда я решилась сесть в машину. Но именно сейчас я до конца осознала всю окончательность и неотвратимость ситуации. Было ли мне страшно? Безумно. До такой степени, что уже нельзя было сказать: стало этой эмоции больше или меньше, потому как любые критерии размера отказали ввиду чрезмерности. Ведомая чужой волей, сделала один шаг, второй, и снова рука властно сжала талию, безмолвно приказывая остановиться, и меня начало потряхивать от сдерживаемой силы этого простого движения. Откуда-то я знала, что Ему ничего не стоит просто сломать меня пополам, сжав чуть настойчивее. И я абсолютно ничего не смогу сделать, пожелай Он осуществить это. Ни оказать сопротивление, ни вымолить пощаду. Я поймана в ловушку, бессильна, уязвима, и нет никого и ничего, что могло бы спасти меня. Эта мысль потрясла своей обреченностью и одновременно освободила.

Даже если бы я сейчас была способна думать об этом и очень сильно захотела, ни за что не смогла бы хоть как-то скрыть звук своего рваного дыхания в полнейшей тишине темной прихожей. Привычные уютные ароматы  дома нахлынули на меня, но тут же, словно испугавшись, мгновенно отпрянули, отдавая место лишавшему меня способности мыслить запаху прижавшегося ко мне сзади мужчины. Они трусливо отступили перед Ним, безоговорочно признав Его силу и собственную неспособность оказать мне хоть малейшую помощь в попытках вернуть адекватность. Широкая ладонь легла на мое горло, вынуждая откинуть голову на твердую грудь позади, и жесткая щетина царапнула кожу, когда Он провел носом по шее, снова глубоко принюхиваясь, захватывая мое внимание полностью. Его большой палец с нажимом прошелся по нижней губе и переместился, замерев над тем местом, где колошматил мой пульс, будто он желал установить контроль и над ним. И в этот момент мой страх, достигший своих крайних пределов, поразительным образом переродился, став новой гранью моей неожиданно проснувшейся зверской похоти. Он влился в ее и без того дикий поток, придав в разы больший объем, глубину и лишив меня последней надежды удержаться в рамках разумности. Ощущение не постепенное, нарастающее, напоминающее стремительное путешествие сознания из холода в тепло. Нет! И близко не так! Скорее уж – быть нигде и не чувствовать ничего и в следующее мгновение оказаться в кипятке. Невыносимо остро, но это как будто первое, что я вообще по-настоящему чувствовала, и я еще понятия не имела, боль это или же безграничное удовольствие, и меня просто согнуло в Его захвате, оглушив собственным протяжным стоном.

– Мужчина… тот, кто касался сегодня твоей кожи, он настолько плох, чтобы оставить женщину до такой степени нуждающейся?

Слова… доходили до моего сознания очень медленно, потому что я слышала только сам голос.

Одна его низкая, чуть насмешливая вибрация была многократно больше, чем страстные ласки моих прежних любовников. Липла, катилась по телу так, как если бы я уже была совершенно обнаженной, и Он касался меня сразу и повсюду, выжимая из моего тела всю влагу, которую оно было в состоянии отдать. Я распахнула глаза, как будто зрение было способно дать мне хоть какую-то мизерную опору в этом диком водовороте, утягивавшем меня вниз, на такой уровень глубины, где не останется уже ничего, кроме самой низменной, исконно плотской нужды. Но все, что я могла смутно разглядеть в темноте – это белое пятно собственного лица в большом зеркале с потеками косметики и распахнутым ртом, ловящим воздух, которого так сильно не хватало, и огромную ладонь на моем горле. А мужчина, стоявший позади, – сама тьма, захватившая и окутавшая меня, отнявшая все мое пространство и волю. Я не могла Его разглядеть, как бы ни старалась, но никогда никого и ничего я не ощущала так отчетливо и неоспоримо – каждым нервным окончанием.

– Я не хотела этого… его. – Я ни за что не узнала бы в этом задыхающемся скрипе собственный голос.

Новое ласкающе-ранящее скольжение теперь уже Его рта по моей шее, и я захрипела, почти балансируя на грани оргазма. Боже, неужели мне так мало нужно?

– Не хотела…

Мне было плевать, что Он, казалось, звучал совершенно равнодушно, потому что Его голос  уже был наградой для моего дрожащего тела.

Его рука сдвинулась с талии вниз и бесцеремонно задрала юбку. Без поглаживаний и прелюдий Его пальцы с грубой кожей пробрались под белье и прошлись по моим складкам. И я ничего не могла сделать с тем, что закричала, и мои бедра задергались в попытке получить больше этих наглых прикосновений. Зажмурила глаза до ярких разноцветных искр и отчаянно погналась за нарастающим внутри шквалом. Но срывающее все мои тормоза давление исчезло, и я готова была зарыдать от этой невыносимой потери. Как же все было близко и до какой же степени недостаточно! Приподнять веки – целый подвиг сейчас для меня. Я увидела смуглую руку прямо перед моим лицом, ту самую, что только что пообещала, а потом жестоко лишила меня столь необходимого оргазма, и снова услышала, как Он вдохнул глубоко и протяжно, раз, еще и еще, в конце издав странный рокочущий звук. И я непонятно почему вторила ему, ловя собственный запах, и откуда-то знала, что пахну просто как сплошное концентрированное желание.

– Но сейчас-то ты точно хочешь. – Он не спрашивал, утверждал. И все, что я могла, – это просто слабо кивнуть.

Шли секунды тишины и неподвижности, разбавленные только моим оглушающим дыханием и грохотом крови в ушах, и каждая из них была как ступень вверх по лестнице моего беспощадного возбуждения, готовая вот-вот закончиться обрывом, на краю которого мне ни за что не удержаться. И когда мне показалось, что эта пауза стала просто невыносимой, и я безумно захотела, чтобы это закончилось уже все равно как, лишь бы наступил предел, рука, лежавшая на моем горле, сместилась на подбородок и развернула лицо к Нему.

– Тебе очень повезло, что наши желания сегодня совпадают, – пробормотал Он прямо у моих губ и поцеловал.

Нет, просто поцелуем этот варварский захват моего рта назвать недостаточно. Он вломился, как беспардонный захватчик, потребовал всю меня без остатка не как любовник, стремящийся дать обоим наслаждение, а как сильнейший, отбирающий все для себя, просто потому что хотел этого. Но в моем состоянии это было абсолютно не важно. Я уже находилась за гранью, где существовали сами понятия о гордости или унижении, собственном оскорбленном достоинстве, взаимности или даже чувстве самосохранения. Я – один сплошной инстинкт, и каждая моя клетка вопила о том, как безумно жаждала его полного обладания. Я перестала отдавать отчет отдельным движениям, остались лишь картинки – ослепляющие, бесстыдные, сжигающие заживо. Звуки – пошлые, влажные, ритмичные, тесно сплетенные с ощущениями дерзкого вторжения.

Он разорвал поцелуй и просто толкнул вперед, развернув, вынудив опереться на тумбу передо мной и практически уткнуться лицом в зеркало. Прохлада на моих обнаженных бедрах, резкий ожог от исчезнувшего в момент белья, давление на поясницу, бесцеремонное натяжение волос и первое жесткое проникновение. И все! Я кончила сразу, мгновенно, как никогда в жизни. Скорее всего, я кричала, истошно и надрывно, потому что мои легкие горели от пустоты. Руки не держали меня и подломились, и от удара лицом о зеркальную поверхность спасал лишь захват моих растрепавшихся прядей. Ноги тоже мне не подчинялись, и жесткое ребро тумбы вжималось в живот, когда Он мощно и безостановочно вколачивался в меня – бессильно распростертую под ним. Но Его, похоже, это не устраивало.

– Этого мало! – прогрохотал Его голос у моего уха, едва мои спазмы начали идти на убыль.

Рывок назад, я снова стояла прямо, вжатая в Его грудь намертво, пока Его бедра продолжали резкие, размашистые движения. Рука, державшая мою талию, переместилась к лобку, а вторая, отпустив волосы, властно стиснула грудь. Сильные, грубые пальцы терли мой клитор, то нажимая почти до боли, то едва постукивая по нервным окончаниям. И я, захлебнувшись хрипом, вцепилась в Его кисть, умоляя прекратить. Ни за что на свете я не смогу кончить так быстро снова, да еще после испытанного только что. Но ему было плевать на мою уверенность, Его рука – как из живого подвижного камня, и все мои попытки оторвать ее от себя или хотя бы замедлить, абсолютно тщетны. Но эта борьба за остатки себя что-то сделала со мной. И я в считанные секунды опять оказалась балансирующей почти на самой грани невыносимого наслаждения и сдалась.

– Ну, вот и все! – прозвучал неприкрытым торжеством шепот, кажется, прямо у меня в голове, а вслед за ним последовало несколько сокрушительных толчков, стремительно превративших мое «почти» в безнадежное падение в бездну чистейшего экстаза, и Его долгий протяжный стон.

Этот звук был наполнен таким первобытным, практически животным удовлетворением, что, пропуская его через себя, я ощутила новую волну всепроникающего удовольствия, совершенно иную, чем прежде, но от этого нисколько не меньшую. Какое-то время я была глуха и находилась нигде, не осознавая своего положения в пространстве. А потом в это блаженное, окутывающее меня со всех сторон ничто пробился противный навязчивый звук. И спустя секунду я вздрогнула, потому что одномоментно лишилась всего: тепла, Его присутствия в моем теле, запаха, звуков, даже этого мерзкого, все разрушившего писка. Краткая вспышка тусклого света, порыв холодного воздуха на моей еще разгоряченной и влажной коже, щелчок замка… и я осталась одна. Ноги окончательно предали меня и, пошатнувшись, сползла по стене, пытаясь хоть как-то уместить в голове то, что случилось сейчас. Нет, не само случилось. Я это спровоцировала и позволила случиться. И вот сидела теперь на полу собственной прихожей с голой задницей, трясущаяся, истощенная до предела, удовлетворенная, как никогда в жизни, откровенно использованная и отброшенная, как вещь. Безумный итог чокнутого дня.