— Все, что я говорила ранее — правда, кроме последней части. Миссис Эрлин не только попросила его уйти, когда он напился, начал приставать ко мне и выставил себя дураком. Она спросила меня, хочу ли я ей помочь. Эрлин сказала, что хочет преподать урок проповеднику. Она сказала, что все, что мне нужно сделать, это поехать с ней в гостиничный номер мужчины, а она позаботится обо всем остальном. Я сказала ей, что сделаю это.

— Что случилось дальше?

— Миссис Эрлин поговорила с ним, и он вышел в холл на несколько минут. Когда вернулся, она сказала мне взять пальто, а сама направилась в офис и пробыла там некоторое время. Затем мы вышли и сели в машину. Мы последовали за ним на парковку мотеля. По дороге Эрлин сказала мне, что он думал, будто я пойду с ним в номер, чтобы заняться сексом. И она дала мне маленькую бутылку виски, и сказала, что как только мы доберемся до мотеля, я должна пойти в его комнату и первым делом предложить выпить. Она сказала, что положила кое-что в виски, и что когда он выпьет, то уснет, а я должна вернуться к машине и сообщить ей. Думаю, она планировала забрать его деньги.

— Но, очевидно, что-то пошло не так, — сказал я.

Она прижала кулак ко рту и прошептала:

— Да.

Она смотрела отстраненно. На ее лице было то же выражение, которое я уже видел, когда она рассказала мне об инциденте с овсянкой.

— Когда мы добрались до мотеля, я вышла из машины и поднялась с ним по лестнице. Миссис Эрлин осталась на стоянке. Я вошла в комнату, и он закрыл за нами дверь. Я достала бутылку из сумочки и спросила, не хочет ли он выпить. Он взял ее, поставил на стол и ответил, что привел меня сюда не ради выпивки. У него было такое ужасное выражение лица ... как будто он сошел с ума. Затем, прежде чем я даже поняла, что происходит, он ударил меня по лицу. И ударил с такой силой, что я упала на кровать и почти потеряла сознание.

— Затем ... затем он снял с себя всю одежду, потом стянул с меня трусики......

Энджел остановилась и глубоко вздохнула.

— Он перевернул меня на живот и воткнул эту штуку мне в…, — она указала на свои ягодицы.

— Он занимался с тобой анальным сексом? — спросил я.

— Чем? — она не знала, что означают эти слова.

— Неважно. Ты можешь продолжить?

— У меня было ощущение, что это происходит с кем-то другим, — сказала она. — Как будто я летала под потолком и смотрела сверху на то, что он делал. То же самое произошло, когда отец Томас кое-что делал со мной. Он одновременно ругался и проповедовал, обзывая меня. Затем вынул из меня свою штуковину, подошел к столу, взял бутылку и сделал большой глоток. Он пошатнулся, сел на кровать. У меня было чувство, что он забыл, что я была там ... На столе лежал нож. Думаю, его. Я помню, как подошла к столу и взяла его. Это был складной нож. Он уже храпел. Я открыла нож, вернулась в кровать и начала наносить удары по нему. Я колола его до тех пор, пока могла поднять руку с ножом. А потом, кажется, я просто вышла за дверь. Я даже не надела трусики.

— Ты помнишь, что сделала Эрлин?

— Думаю, да, — ответила девушка. — Она взбежала по лестнице ко мне, завернула в свое пальто и забрала нож из моих рук. Потом отвела к машине и усадила в нее. Эрлин спросила меня, что случилось, и я попыталась рассказать ей. Затем она пошла в номер, но я не знаю, что она там делала. Потом она отвезла меня домой и смыла с меня кровь из шланга на заднем дворе. Эрлин сказала, что не хочет, чтобы кровь испачкала ванну. Затем она отвела меня внутрь и сказала, что ей нужно ненадолго уйти. Ее не было долгое время.

— А потом вы с Эрлин говорили о том, что случилось?

— Немного, — ответила Энджел. — Она сказала, что очень сожалеет обо всем, но теперь, по крайней мере, он больше не причинит вреда никакой другой девушке. Она сказала, никогда не упоминать о том, что случилось. Никому не рассказывать. И когда пришла полиция, Эрлин сказала мне не разговаривать с ними. Она приказала всем сотрудникам клуба не общаться с полицией. Когда они пришли арестовать меня, она велела сказать, что мне нужен адвокат.

— Энджел, ты ничего не упомянула про отрезанный пенис. Ты помнишь это?

— Я не отрезала его.

— Уверена?

— Да. Я бы сказала тебе, если бы помнила.

Я поверил ей.

— Хорошо, что ты рассказала мне, что произошло.

— Мне теперь придется остаться в тюрьме до конца моей жизни?

— Сомневаюсь. Это меняет некоторые вещи, но не изменяет того факта, что у них мало доказательств против тебя.

— А что насчет твоей сестры? Я никогда не говорила с ней.

— Я так и думал, — сказал я. — Ты должна доверять мне. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно немного времени подумать.

После того, как охранники забрали ее, я остался сидеть за столом, не в силах встать и выйти. Дверь дважды жужжала, но я просто сидел и не мог двинуться с места.

Мысленно я продолжал видеть красивую хрупкую молодую девушку, которая под дождем наивно поднимается по лестнице в номер мотеля. Ее сопровождает мужчина, который вдвое больше ее и почти в три раза старше. Он закрывает дверь, и она предлагает мужчине выпить. Он берет бутылку из ее руки, ставит на стол и бьет девушку по щеке. У нее сыплются искры из глаз, и она падает на кровать, ошеломленная ударом. Гигант нависает над ней, тяжело дыша перегаром. Он хватает ее и катает, как тряпичную куклу. Он бормочет, попеременно называя ее шлюхой и восхваляя Господа за возможность отомстить низкой суке. Срывает с нее трусики. Он возбужден, но слишком пьян, чтобы поддерживать эрекцию. Он пытается протолкнутся в ее прямую кишку, но она слишком тугая. Он плюет на руку, чтобы смазать ее и пытается снова. Она борется, но он слишком силен. Он ударяет ее по затылку и приказывает не двигаться. Он проникает в нее и удовлетворенно кряхтит. Девушка становится безвольной. Капли пота стекают с носа монстра на спину девушки. Он не может трахать ее так, как хочет, и замечает бутылку, которую она ему предложила. Он встает с девушки, подходит к столу и берет бутылку, делает большой глоток, пока девушка скулит на кровати.

Я слышу в голове голос Сары: «Убери его от меня, Джоуи. Он делает мне больно…!»

Когда я, наконец, восстановил свою способность двигаться, то встал, нажал кнопку и стал ждать, пока дверь начнет гудеть, затем медленно пошел по лабиринту коридоров и стальных ворот. То, что Энджел описала мне, можно квалифицировать, в худшем случае, как умышленное убийство при смягчающих обстоятельствах. Тяжкое уголовное преступление с максимальным наказанием — шесть лет. Но я не мог заставить себя посоветовать ее пойти к окружному прокурору и рассказать ему о том, что случилось. Я не мог представить, что она будет сидеть в тюрьме за то, что отомстила человеку, который оскорбил ее самым постыдным образом.

На мой взгляд, лицемерный сукин сын получил по заслугам.

24 июля

18:00

Из тюрьмы я поехал прямо домой. В моей голове поочередно раздавались голоса, то Сары, то Энджел. Как только я вылез из машины, мой пес Рио тут же попытался помочиться на мои туфли, и я, вместо того, чтобы как обычно засмеяться или мягко оттолкнуть его в сторону, собрался его пнуть. Я с трудом успел себя вовремя остановить. По какой-то причине мысль о том, что он описает меня, настолько взбесила, что я захотел причинить ему боль. Я обругал пса и перешагнул через него, поскольку он съежился на дороге.

Я зашел на кухню. Кэролайн стояла, наклонившись над плитой. Я почувствовал запах брокколи. Ненавижу брокколи.

— Привет, дорогой, — сказала она. — Я слышала, что процесс отложили. Что происходит?

— Я собираюсь свернуть этой собаке шею.

— Полагаю, это не очень хорошая идея.

— Мне надоело, что он мочится на меня. Я устал от того, что все на меня кладут.

— Что происходит, Джо?

— Ничего.

Я прошел через кухню и направился в спальню, чтобы переодеться. Я чувствовал напряжение, сильное давление в висках так, что зрение сужалось до одной точки. Я почувствовал руку на плече. Прикосновения Кэролайн обычно успокаивали меня, но на этот раз это не сработало.

— Джо, что не так? Скажи мне.

— Вероятно, будет лучше, если ты сейчас оставишь меня в покое.

— Оставить тебя в покое? Почему? Что я такого наделала?

— Ничего, — ответил я. — И это только часть проблемы.

На самом деле, пока я ехал домой, у меня накопилось много гнева по отношению к Кэролайн. Я должен был заботиться о ней, и это означало, что мне следовало продолжать трудиться. Но я устал работать напропалую с людьми, которые этого не заслуживали и не ценили. Я устал от того, что меня использовали, лгали и сомневались в том, правильно ли я все делаю. Меня тошнило от всего этого.

— Дорогой, я люблю тебя, — произнесла она.

— Не поможет.

— Сегодня ты был под большим напряжением. Как насчет горячей ванны?

— Не хочу. Почему ты не делаешь то, что я прошу? Почему не оставляешь меня в покое?

— Как ты смеешь так говорить со мной? — воскликнула Кэролайн. — Я понимаю, ты ненавидишь работу. Знаю, иногда ненавидишь себя, но это не значит, что ты можешь вымещать все это на мне. Я не сделала ничего, кроме того, что люблю тебя и пытаюсь помочь в трудные времена, и не буду стоять здесь и выслушивать, как ты оскорбляешь меня. Джо, я не девочка для битья!

Все, что я чувствовал — это напряжение в голове. Я терял контроль над собой. Я прошел мимо нее и вернулся на кухню.

— Что ты делаешь? — Она стояла прямо за моей спиной. Я направился к двери. — Куда ты идешь?

— Наружу. Я ухожу.

Именно так я и поступил. Я поехал в Джонсон-Сити в бар «У Фриттера», в котором сидел в одиночестве и какое-то время пил водку. Затем попросил ликер «Егерместер». Потом еще один стакан. Я сидел там несколько часов.

Когда я вышел из бара, шел дождь, но мне было все равно. Я убедил себя, что мне необходимо отправиться в другое место, поэтому пересек на машине город, при этом закрыв одной рукой правый глаз, чтобы не двоилось в глазах. Я проехал через ворота комплекса Администрации по делам ветеранов, затем повернул к месту, где находилось кладбище с длинными рядами белых крестов, и в пьяном виде направился к участку, где был похоронен отец. Я вышел из машины и проковылял под дождем, пока не нашел нужную могилу.