17

МОЕ ПЕРВОЕ знакомство с Томасом Борхе состоялось заочно. О нем я читал, когда каждый день искал во внешнеполитических колонках газет сообщения о событиях в Никарагуа. Затем, после победы сандинистской революции, видел его на экране, когда он в составе Национального руководства СФНО посетил Болгарию. Если помнишь, ты воскликнула тогда: «Посмотри, какие они молодые!»

Самым старшим (если 49 лет — это возраст) среди них был Борхе. В то время за его спиной уже было более двадцати лет профессиональной революционной деятельности. Не однажды сомосовцы осуждали его, но он выходил на свободу. Ему известны изгнание, нелегальная жизнь, партизанские сражения, но ничто не могло сломить его веру в победу.

Я близко видел его на митинге в Манагуа — невысокого роста, с большими глазами, скрытыми за очками, смуглый, очень подвижный, с резкими движениями. И ко всему этому — заразительная эмоциональность. Типичный латиноамериканец. На этом митинге, когда я не только видел его вблизи, но и слушал его пламенную речь, я почувствовал искренность и страстность, которые исходили от него. Год назад, в день победы народной революции, Томас Борхе заявил:

— Непосредственное наше будущее — это самоотверженность, лишения и пот, тогда только взошедшее над нами солнце превратится в неугасаемый свет. Мы должны преодолевать трудности с тем же духом самопожертвования и любви, с каким наши замученные товарищи — сандинисты сделали возможной нашу радость.

Его голос, усиленный громкоговорителем, разносился над огромной площадью. Он звучал как клятва:

— Мы заявляем, что хотим быть непреклонно верными главным целям и непосредственным задачам нашей революции. Будем верны делу социального, политического и экономического освобождения Никарагуа!

Впервые на этом митинге я увидел почти всю страну, собравшуюся на одной площади, чтобы открыто решать самые важные проблемы общественного развития.

Оратор спрашивал:

— Обязуемся ли мы отдать лучшее, что в нас есть, и все свои силы для решения задач, которые ставит революция?

Все до одного, подняв сжатые в кулак руки, громко отвечали:

— Да!

— Обязуемся ли сеять семена сегодняшних усилий, лишений и труда, с тем чтобы следующие поколения пользовались реками молока и меда, которые обещали нам наши герои и мученики?

— Да!

— Обязуемся ли свято хранить народную свободу, глубоко уважать достоинство человека, быть непреклонными в осуществлении революционного правосудия?

— Да!

Вопросы ставились один за другим, а народ принимал их. Я не смог записать все вопросы, так как народные массы шумели, как бурно разволновавшееся море. А между волнами вновь накатывался голос:

— Обязуемся ли защищать нашу родину, нашу политическую, экономическую и социальную независимость, защищать нашу революцию?

— Да!

В вопросах чувствовалась сила и уверенность руководства, в ответах — пламенный патриотизм людей.

И вот мы в кабинете министра внутренних дел команданте Томаса Борхе. Говорим о революции, о вчерашнем и сегодняшнем дне, о будущем Никарагуа. Вспоминаем Болгарию, которая пленила моего собеседника. На его столе лежит томик стихов Эрнесто Карденаля. Удивляюсь способности Борхе находить время для всего — и для поэзии (читать и писать), и для постоянного общения с людьми. Рассказал ему о вчерашнем случае, невольным свидетелем которого стал.

В одном селе недалеко от Манагуа в нашей машине лопнул баллон. И именно на том месте, где только что начался скандал между двумя соседками. «Ты взяла мою курицу!» — кричала одна. «У меня свои куры!» — отвечала ей другая. «Признайся, — продолжала настаивать первая, — потому что если будешь врать, то я пойду к нашему Томасу Борхе и пожалуюсь ему. Он не любит лгунов».

Томас громко рассмеялся:

— Может, кто-то из моих однофамильцев работает в селе?

Нет! Речь шла именно о нем, которого в народе любовно называли «наш Томас».

Пользуясь случаем, я спросил у Борхе, на каких идейных позициях они стояли и какие ставили перед собой цели, когда были всего лишь горсткой энтузиастов.

— Возвращаешь меня к молодости! — Мой собеседник встал, облокотился на подоконник, глубоко затянулся сигарой. — Сандинистский фронт национального освобождения был создан в 1961 году. Его идейные позиции базируются на идеях генерала Аугусто Сесара Сандино. Идеи Сандино, рабочего, отдавшего свою жизнь в борьбе против сомосовской диктатуры, с большой глубиной анализируют политические и социальные проблемы Никарагуа. Основная и непосредственная цель, во-первых, полное восстановление национального суверенитета, нарушаемого в течение многих лет в связи с разгорающимся аппетитом империалистов, и во-вторых, установление народного правительства, которое приведет к коренному преобразованию политической и социальной структуры нашей страны.

Томас Борхе говорил медленно и спокойно.

— Особого внимания заслуживает то, что Сандинистский фронт национального освобождения, восприняв идеи Сандино, поставил перед собой задачу облечь их в философские и научные принципы революционного социализма, который целые десятилетия дает свои плоды во многих странах мира, и применить его в конкретных условиях никарагуанской действительности.

Зазвонил телефон. Красная лампочка на одном из аппаратов настоятельно замигала. Я посмотрел на нее с неприязнью: неужели у меня отберут собеседника? И поэтому поспешил с вопросами:

— А какова роль команданте Карлоса Фонсеки Амадора в создании Сандинистского фронта национального освобождения?

Томас Борхе заходил по кабинету. Лицо его сделалось задумчивым, сосредоточенным. Затем он долго смотрел на меня. Снял очки, и я заметил, что глаза его увлажнились. Я вспомнил, что в своих записках Хосе Антонио Роблетто Силес пишет: «Когда я сообщил Томасу в тюрьме, что Фонсека убит, он не смог сдержать слез. Этот мужественный человек заплакал». В этой короткой паузе я почувствовал его огромную печаль по близкому человеку, незабвенному товарищу и брату. Голос Борхе слегка задрожал.

— Ответ может быть кратким: Карлос Фонсека — основатель СФНО. Он объединил в стальной кулак все ячейки и отряды, ставшие затем основой военно-политической структуры широкого антидиктаторского движения. Его поначалу маленькая группа своей бескорыстной борьбой увлекла за собой весь народ, смогла завоевать место авангарда в исторической борьбе за свободу и независимость. Он навсегда останется нашим ориентиром, примером патриотизма, самопожертвования, человеком непревзойденных организаторских способностей, глубоким теоретиком и умным стратегом.

— Когда он был избрав генеральным секретарем фронта?

— В те годы у нас не было условий и возможностей проводить съезды. В 1969 году Национальное руководство СФНО назначило его генеральным секретарем. Тогда с его непосредственным участием были подготовлены и опубликованы программа и устав нашей организации.

— Наверное, вы все до сих пор скорбите?

— Еще бы!.. Весь народ скорбит…

В дверях появился молодой солдат. Томас посмотрел на него вопросительно.

— До заседания осталось двадцать минут, — напомнил тот.

— Знаю! Но до начала мы еще успеем выпить по чашечке кофе? — обратился ко мне Томас.

— Пока будем пить, я продолжу вопросы. Каждому, будь он разумным человеком, предельно ясно: как никто не может отделить Никарагуа от Латинской Америки, так никто не может отделить вашу революцию от мирового революционного процесса. Так?

— На данном этапе развития сандинистскую революцию можно определить как режим смешанной экономики, непосредственные цели которой — национальная реконструкция и создание основ для прогрессивного развития. Главная предстоящая задача — увеличение сельскохозяйственного и промышленного производства, которое укрепит нашу экономику, повысит благосостояние народа.

Наряду с этим сандинистская революция ведет борьбу против культурной и социальной отсталости, доставшимися нам в наследство от свергнутой тирании. Необходимо повышать уровень политического сознания народа, умножать и укреплять массовые организации, готовить условия для истинно народной демократии, навсегда ликвидировать эксплуатацию человека человеком.

И главное — движущей силой сандинистской революции был и будет союз рабочих и крестьян с участием широких слоев мелкой буржуазии, прогрессивных христианских масс в рамках сандинистской политической платформы.

— Не является тайной, что многие западные политики боятся заразительного примера Кубы и Никарагуа. Как думаете, действительно ли вашему примеру могут последовать другие народы Латинской Америки или причина их страха в другом?

— Страх некоторых западных политиков, вызванный примером Кубы и Никарагуа, не что иное, как крик их собственного сознания. Они видят, как рушатся вокруг них старые образцы эксплуатации и несправедливости, а, естественно, боятся примера других народов.

Речь идет не о том, что революция может быть предметом экспорта. Об этом мы заявляли много раз. Но то, что подобный пример может пересекать границы, причем без таможенных формальностей, абсолютно неопровержимо.

— Какие формы используют враги революции для нарушения мирной созидательной жизни страны и кто является их моральным и материальным вдохновителем?

— Здесь, в Никарагуа, враги революции не придумали ничего нового в своем стремлении дестабилизировать ее развитие. Свергнутые сомосовские преступники с помощью империализма и его средств массовой пропаганды распространяют всякую ложь, чтобы затушевать и умалить прогрессивные достижения нашей революции.

Было зафиксировано несколько случаев, когда небольшие вооруженные группы сомосовцев совершали нападения на отряды сандинистской полиции и народной армии.