Глава 1

Шпионов не учат в академиях, шпионами становятся по призванию. В моем случае — сразу рождаются. 

Моя мать, будучи беременной, мечтала, что у нее родится прекрасная златовласая девочка. Голубоглазый ангелочек, которого она будет наряжать в воздушные платья. Мы будем вышивать вместе бисером и камнями заколки, вечерами читать стихи Шоурена, а после я буду играть ей на клавесине. 

Отец же мечтал о сыне — продолжателе рода, воине, гордости фамилии. 

Частично я выполнила желания обоих родителей. 

Знакомьтесь, Шарлотта де Вуар — графиня Лестрейдская, двадцати пяти лет от роду, недурна собой, умна, хитра и очень проницательна. 

Но в иных кругах меня зовут миледи. 

***

Мечты моей матери всегда были слишком традиционны. Как и все леди из высшего света, она с десятилетнего возраста мечтала о выгодном замужестве и в шестнадцать повстречала моего отца. С ним ей однозначно повезло. Мне, впрочем, тоже. 

Поэтому, когда мне исполнилось одиннадцать, мать впервые завела разговор о поиске подходящего кандидата в будущие мужья для дочери. Помню, как меня это ужаснуло. Отца — тоже. 

Он уже тогда видел во мне таланты, которые нельзя было похоронить в скучной семейной жизни приличной матроны. Я умела вышивать, но ненавидела это дело. Зато я вслепую заряжала арбалет и могла попасть в яблоко за триста ярдов. 

Мать же даже слушать ничего не хотела о таких глупостях, как ее дочь в мужском седле. Старшая леди де Вуар мечтала о внуках и как можно быстрее. Например, в мои шестнадцать-восемнадцать ее бы вполне это устроило. 

А меня нет. 

И однажды отец предложил выход. 

Хорошо помню тот разговор. 

— Шарлотта, в жизни тебе не повезло только один раз, — произнес он. — Родиться девочкой. В нашем обществе это равносильно пожизненной принадлежности мужчине, за которого тебя выдадут замуж. 

Понурив голову, я слушала, боясь, что разговор окончится новостями о скорой свадьбе. 

А отец продолжал:

— Мужья распоряжаются приданым жены, могут содержать на него любовниц, спускать на ветер, а ты им даже слова не скажешь. Но выход есть. Даже в таких условиях есть способы стать свободной. 

Я подняла голову и взглянула на своего отца. Он уже был немолод: седина занимала всю голову, а лицо давно покрылось морщинами. И я понимала, почему он так сильно цеплялся за меня. Других детей у него уже никогда не будет, и я оставалась его единственной надеждой… 

— И что за способ? — спросила я. 

— У меня есть друг, очень давний. Так сложилось, что у него нет и никогда не было ни жены, ни детей. Он богат, стар, одинок и очень болен…

— Что-о-о? — ужаснулась я. Ведь я была неглупой девочкой, и такие слова от родного отца привели меня в ужас. Неужели он хочет, чтобы я вышла замуж за старого…

— Не спеши и выслушай, — строго одернул папа. — Графу Лестрейдскому осталось недолго. Несколько недель, быть может, и того меньше. И поверь, меньше всего на смертном одре его интересует твое приданое, прелести и невинность. А вот нажитое богатство ему оставить некому, собственно, поэтому он и согласился нам помочь. Точнее, мы поможем ему, а он тебе. 

В тот вечер отец очень долго рассказывал о своем плане, и чем больше я его слушала, тем больше понимала — он прав. 

В мире, где правят мужчины, свободу женщине можно получить либо обладая большими деньгами, либо став вдовой. А лучше и то и другое сразу. 

— Но выбор за тобой, — закончил отец. — Выйти замуж за графа или продолжать жить дальше, как есть сейчас. Быть может, тебе посчастливится встретить хорошего молодого мужчину и выйти за него, а после родить ему детей. 

Но меня аж передергивало от мысли, что придется посвящать жизнь домашнему хозяйству, погрязнуть в этой бытовой рутине, буквально похоронить себя в замужестве. И решение было принято молниеносно. 

— Я согласна, отец. Я приму предложение графа. 

Ох, как же гневалась мать, когда узнала, что я выхожу замуж и внуков ей не видать. Но я уже сделала выбор. 

Своего мужа в итоге я видела только два раза. 

В день свадьбы и в день его похорон на кладбище. Два события были разделены между собой по времени лишь несколькими днями, и все же я искренне скорбела по человеку, который дал мне фамилию и которого совершенно не знала. 

По всей видимости, он был хорошим и добрым мужчиной, раз не посягнул на меня ни в одном из значений. 

Зато после его смерти я стала независимой. У меня были деньги мужа, приданое от отца, новый титул, и — что самое главное — свобода в глазах общества. 

Так я стала миледи. 

***

И все же одного замужества было мало для того, чтобы заслужить в обществе вес и уважение. Это понимали и я, и мой отец. 

Мы начинали с малого: с первых выходов в свет, где отец всюду брал меня с собой, знакомил с нужными людьми, обучал всему — от умения врать в лицо до тонкостей игры в кости и, что лукавить, немного шулерству в картах. 

Я ездила на охоту наравне с мужчинами, могла позволить себе смех в обществе любого из них, когда сама захочу, а не когда этого требовал этикет. Меня мечтали заполучить в любовницы, но я раз за разом отвечала отказом. 

Мужчины вокруг вообще не привлекали меня. Возможно, виной было то, что я знала о них порой даже больше, чем их собственные жены — ведь каких только слухов не узнаешь за игральным столом, когда лорды ставят целые состояния на кон. 

Я была в курсе имен их любовниц, их жен, их слуг и запоминала — просто так, на будущее. Мало ли — пригодится. 

В какой-то момент я стала вхожа даже во дворец короля. 

Уже немолодой Леопольд Третий был страсть как увлечен шахматами, вторым его увлечением была жена — королева Маргарет. Он был одним из немногих мужчин, кто действительно любил супругу, и за это я его особенно уважала. 

А потому сумела завладеть доверием монарха сразу по двум этим пунктам. Очень быстро я стала одной из приближенных к королеве фрейлин, а еще иногда составляла королю партию в шахматы.

— С тобой интересно играть, — сказал однажды монарх. — Ты не поддаешься. 

— Так меня научил отец. 

— Кстати, о твоем отце — он ведь болен. Ты ведь знаешь, что он подал личное ходатайство, чтобы после его смерти все состояние перешло к тебе. 

Я кивнула и “забрала” подвернувшуюся на поле ладью. 

— Не буду делать вид, что удивлена. У моего отца больше нет наследников. Поэтому наша семья надеется на вашу милость. Шах. 

Леопольд хмуро проследил, как срубленная фигура покидает поле, открывая линию обороны шахматного короля. 

— По закону, — начал он, делая рокировку с оставшейся ладьей и пряча короля, — ты являешься вдовой графа Лестрейдского и получила свое состояние от мужа, став частью его семьи и одновременно с этим потеряв право наследования от родного отца. Поэтому корона имеет право забрать имущество де Вуаров сразу после смерти обоих твоих родителей. 

Я тяжело вздохнула. Возможно, со стороны это выглядело наигранно, и тем не менее я была вполне искренна. Состояние отца оказалось под угрозой: закон есть закон, и без личного одобрения короля я не унаследую ни медяка. 

— Мы надеемся на вашу милость, ваше величество, — произнесла я, “съедая” и вторую ладью и при этом ставя новый шах. — Все в ваших руках. 

— И я готов эту милость оказать, — обманчиво улыбнулся Леопольд, напомнив хитрого лиса. — Пусть случай и беспрецедентный. Ведь тогда ты станешь самой богатой женщиной страны. Но все же я готов специальным указом вернуть тебе фамилию родителей и при этом оставить титул покойного мужа. Однако взамен хотел бы кое-что получить. 

Я напряглась. Во-первых, монарх срубил моего ферзя, во-вторых, любое “взамен” предполагало под собой что-то не всегда приятное. 

— И что же? — спросила я. 

— Преданность. Не только государству, но и моей семье в частности. Я давно слежу за тобой, Шарлотта. Ты не похожа на многих других женщин, и я не буду лукавить: не отказался бы от такого сына, как ты. Однако Господь Бог послал мне дочь куда менее сообразительную. 

— Ну что вы, принцесса Клара прекрасная и умная девушка. — Тут я откровенно польстила монарху. 

Прекрасная — может быть, но крайне недалекая и избалованная девица. Однако об этом стоило промолчать. 

— Мы сейчас не о Кларе, а о тебе. — Леопольд откинулся на спинку своего резного кресла, оглядывая издалека шахматную доску и заодно меня. — Ты умна, хитра, красива. Вхожа в любой дом высшего света и не только. Я ведь не ошибусь, если скажу, что ты получала предложения посетить другие страны. 

Я кивнула. 

Я вообще получала много предложений что-либо посетить: страны, клубы, дома, постели. В последнем случае всегда отказывала, хотя отец давал советы все же пустить слух, что у меня появился постоянный любовник. 

— И что вы хотите от меня, ваше величество?

— Чтобы ты соглашалась. — Монарх передвинул очередную фигуру на доске. — Разумеется, когда этого будут требовать обстоятельства. Я не вижу ничего плохого в том, что ты иногда будешь посещать ту или иную страну. Заводить друзей среди мужчин и женщин, узнавать интересные новости, делиться ими со мной. 

— Хотите, чтобы я шпионила? — Мне удалось съесть белого офицера. 

— Можешь называть это как угодно. Причем что-то подсказывает мне: это занятие даже придется тебе по вкусу. 

Я улыбнулась лишь уголками губ. Зачем лукавить? Он был прав. Более того, это предложение мне даже в чем-то льстило, но я не обманывалась. Преданность кому-то — это тоже форма лишения свободы, пусть и названная другим словом. 

— Мне нужно подумать над вашим предложением, — ответила я. 

Взгляд мой еще раз скользнул по шахматной доске. Исход партии был уже ясен. 

— Мат, — изрек король. — Но о моих словах подумай. 

Тем же вечером я советовалась с отцом. Он хмурился, но и выбора другого не видел:

— Ты должна согласиться, но придумай, как обеспечить себе пути отхода. Жизнь иногда поворачивается по-всякому. Не обещай королю слишком многого. 

И на следующий день я передала свой ответ Леопольду через его жену. Подойдя сразу после утреннего туалета к королеве, которая, разумеется, уже была в курсе тонкостей вчерашней партии игры в шахматы, я произнесла: