В Оренбурге В.И. Даль находился в центре кружка, который объединял образованных людей из окружения Перовского, живо интересовавшихся природой края, его историей, фольклором, участвовавших в изучении Урала, казахских степей и Средней Азии. О собраниях этого кружка он рассказывал П.И. Шлейден в письме от 27 февраля 1838 г.: «Не помню, писал ли я тебе о наших “четвергах”. Нас собралось теперь десять человек, мы собираемся по четвергам поочередно у двух, у меня и у генерала Генса, и каждый по очереди занимает остальным вечер своим предметом. Тут один говорит об истории, другой о кайсаках и башкирах, третий о сравнительной анатомии, четвертый о Бородинском сражении, пятый о расколах и пр. и пр. Затея очень хороша, идет досель довольно удачно; несколько статей были довольно любопытны и занимательны, так что это можно и должно напечатать. Может быть, мы составим из них сборник»[8 ИРЛИ, рук. от.].
О “четвергах” В.И. Даль упоминает и в следующем письме к сестре, датированном 9 июня: “Четверги наши кончились, все разъехались - а зимой, может быть, возобновятся. Маловато дельного народу. Впрочем, все-таки статей и заметок набралось довольно замечательных; вероятно, будут они напечатаны”[9 Там же, письмо от 9 июня 1838 г.]. О занятиях кружка В.И. Даль писал М.П. Погодину 4 марта 1841 г.: “...Вечера наши продолжаются эту зиму; кажется, я вам об них говорил? Нашлось здесь человек 12, которые предпочли карточным вечерам предложение мое: сходиться у меня раз в неделю и занимать каждому по очереди других. Это удалось гораздо лучше, чем можно было надеяться; вышло несколько статей таких дельных, умных, занимательных, что хоть бы их читать и не в Оренбурге. Например: философия истории; о происхождении кайсаков; о раскольниках; о новейших делах в Персии; о взаимном отношении аллопатии и омеопатии и пр. Я читал статью о русском языке, которую послал Вам, потом физиологию и патологию глаза, потом повести и пр. Это оживляет, подстрекает, греет”[10 РГБ. Отд. рук. Ф. 231/П, оп. 10, № 16.].
Участником этих научных заседаний был прежде всего председатель Оренбургской пограничной комиссии Григорий Федорович Гене, человек высокообразованный, собравший за долгие годы службы в Оренбурге огромный материал об азиатских народах, их истории и этнографии. В работе кружка участвовали также преподаватели Неплюевского военного училища А.Н. Дьяконов и М.И. Иванов. Первый - инспектор классов и учитель истории и географии, любитель и знаток русской словесности был, по словам В.И. Даля, его “помощником и сотрудником” в начатой работе по составлению “Толкового словаря живого великорусского языка”; он причислял А.Н. Дьяконова к тем немногим людям, с которыми он мог “отвести душу и посоветоваться в этом деле” [167, Т. 10, с. 274]. Второй, М.И. Иванов, преподавал в училище татарский и персидский языки и одновременно служил переводчиком при Оренбургской пограничной комиссии. Он был автором двух книг - “Татарская хрестоматия” и “Татарская грамматика”, вышедших в 1842 г. и сыгравших важную роль в отечественной тюркологии.
К ним присоединился и приехавший в 1835 г. новый чиновник особых поручений при военном губернаторе, недавний выпускник Царскосельского лицея Я.В. Ханыков (1818-1862), на которого В.А. Перовский возложил обязанность “собирания сведений по всем отраслям статистики и местной истории”. В дальнейшем Я.В. Ханыков получил известность как востоковед, автор серьезных работ по картографии и экономической географии.
В 1838 г. на службу в Оренбург приехал и его брат, Н.В. Ханыков (1819-1878), впоследствии крупный ученый-востоковед, он также с интересом занялся изучением Оренбургского края, а в 1841— 1842 гг. совершил путешествие в Бухару.
О заседаниях научного кружка В.И. Даль сообщал и в письмах к А.А. Краевскому, так, 26 февраля 1838 г. он писал: “Статьи с ученых вечеров наших прислать Вам едва ли будет можно, потому что мы с Ханыковым затеваем издать - если со временем удастся - Оренбургский сборник, в который войдут лучшие статьи с этих вечеров. Замечательных и достойных печати статей было только четыре: Генерал-майора Генса, о происхождении кайсаков; Ханыкова, о философии истории; Иванова, о мусульманских школах или медресах и так называемой учености здешних мусульман и пр.; Дьяконова, о раскопках и в особенности об Иргизском монастыре. Я читал им последним вечером довольно длинную повесть Бедовик, которую, намерен Вам послать. Получил ли Одоевский мое письмо об омеопатии?”[11 РНБ, отд. рук., ф. 391, № 318, л. 5.]. По-видимому, Краевский заинтересовался оренбургскими материалами и просил присылать их для публикации. Даль разъяснял ему в письме от 4 октября 1840 г.: “У меня найдется, - пишет он, - готовых три или четыре повести, от 10-15 листов каждая (печатных), и по мере того, как их перепишут, все присылаю. Пришлю так же, как только управлюсь, кипу других вещей, сколько наберу... Относительно прочих сотрудников, о которых вы пишете, дело обстоит гораздо по-сомнительнее. Генерал Гене имеет уже несколько раз маленькие неприятности за сведения, которые сообщал другим - Вы знаете, что у него все секретно, даже статистика, география Киргизской степи, Бохары, Хивы и Кокана. Поэтому он решительно ничего печатать не хочет; я буду таскать у него помаленьку, что могу, и извлекать, что можно. Но у меня досугу не больно, сколько бы на все это надо. Что можешь сделать. Есть у нас еще молодой человек, Нагибин, и от него получите вероятно что-нибудь; он будет работать все, на что я ему укажу, человек с головой и если заплатите ему работу, если найдете, что статьи готовы, то помогать Вам будет.
Дьяконов - преподает по пяти и по шести глав в день и человек сверх того хворый; много ли тут остается времени? Между тем я вытереблю у него статью о раскольниках, статью очень занимательную и любопытную.
Ханыков ничего нигде не может печатать, кроме Журнала Министерства Народного просвещения; вот почему он даже от печатания должен отказаться вовсе...
Много, много любопытного есть в нашем краю; но что прикажете делать, кому охота лезть под обух? Пуганая ворона куста боится, придерутся после ваши, столичные, так что не рад будешь и печати. Все секретно” [Там же, лл. 8-8 об.].
Зимой 1841 г. научный кружок пополнился новым членом. Им стал И.Ф. Бларамберг, военный картограф, которому предстояло возглавить работы по картографированию края.
В своих “Воспоминаниях” он пишет: “Так как все рода войск были представлены их начальниками, большей частью генералами, я нанес им свои служебные визиты; затем я посетил генерала фон Генца, начальника пограничной комиссии, т.е. Киргизского управления, затем доктора Карла фон Розенбергера и фон Даля, своих старых знакомых. С тремя последними я преимущественно и общался. Как упоминалось выше, жизнь в Оренбурге была тогда очень оживленной. В зимние месяцы обычно в течение недели собирались каждый вечер в одном определенном доме. Здесь обменивались новостями, музицировали, молодежь танцевала, пожилые господа и дамы играли в карты. Поскольку генерал находился еще в Петербурге, я использовал свое свободное время для того, чтобы привести в порядок материалы о Персии и переписать их первую часть набело. Вечера я большей частью проводил у генерала Генца, у Розенбергера и Даля, где устраивались литературные вечера, а не карточные игры” [208, с. 219-220].
К описанию этих вечеров И.Ф. Бларамберг возвращается и несколько позже, называя некоторых новых членов кружка, которых не упоминал В.И. Даль: “Свободные вечера я проводил в обществе образованных людей, которых тогда в Оренбурге было много. Это были в основном чиновники из Петербурга и Москвы, которых охотно приглашал на службу генерал-адъютант Перовский. Так, литературные вечера, которые мы устраивали у меня, генерала Генца, доктора Розенбергера, Владимира Даля, Ханыкова, полковника Цеге фон Лауренберга и других, проходили очень интересно и были поучительны, ибо каждый должен был рассказать что-нибудь о своей жизни или о своих путешествиях либо прочитать из художественной литературы. Эти вечера заканчивались всегда скромным, но веселым ужином” [208, с. 247].
Еще в годы учебы на медицинском факультете Дерптского университета В.И. Даль особенно интересовался биологией и даже подумывал о перемене профессии. Е.В. Даль писала: “Отцу представлялась было возможность переменить род своих занятий, перейти на факультет естественных наук, а там в виду научная поездка в Сибирь. Отец сколько колебался: он с детства чувствовал влечение к этого рода занятиям, а тут хирургия с ее кровью, медицина с ее мнимою филантропией, но зато тут верный кусок хлеба... и он решился остаться медиком. Отец мне говорил, что это решение стоило ему такой борьбы, что и решась уже остаться медиком, он вдруг заленился и с месяц ничем не занимался” [243, с. 101].
Интерес к биологии, однако, у него остался неизменным и он смог заняться ею основательно в Оренбурге. Во время частых служебных поездок по Оренбургскому краю Даль имел возможность наблюдать природу Южного Урала и зауральских степей во всем ее разнообразии. С животным миром он хорошо познакомился, будучи страстным охотником. Его энтомологическая коллекция заслужила высокую оценку у профессионалов. Результаты естественно-научных наблюдений В.И. Даля отразились в его художественных произведениях, а также в специальных статьях, которые публиковались в столичных газетах и журналах, в “Энциклопедическом лексиконе”, издававшемся А.А. Плюшаром.
Глубокие познания Даля-натуралиста проявились в примечаниях к первой части “Естественной истории Оренбургского края”, написанной известным казанским профессором Э.А. Эверсманом. Они настолько основательны, что В.И. Даля можно в известной степени считать соавтором этого замечательного труда.