ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Шестнадцатого января 1921 года, днем, было открыто траурное заседание пленума Екатеринославского Совета рабочих и красноармейских депутатов. На трибуне портреты Розы Люксембург и Карла Либкнехта, задрапированные черным. В этот день исполнилось два года, как были убиты вожди немецкого пролетариата.

В передних рядах, среди красноармейцев и рабочих, стоял Ламычев. Единственной своей рукой он поддерживал Харитину Григорьевну, которая стояла, свесив голову. Она шептала:

— Привезли тело в штаб… Военные и деревня окружили… Подняла я солому, глянула — и не могла больше смотреть, так он был изрублен…

Ламычев смятенно прислушивался, что говорит Харитина Григорьевна. Он смотрел, что происходит вокруг, и чувствовал внутри горькое и неодолимое беспокойство. Ему казалось, что ничего этого нет, что это тот унылый и стремительный сон, какой терзал его тогда в больнице, когда ему отрезали руку. Вот-вот войдет Пархоменко, и все это тяжелое и ужасное развеется.

Но оно не развеивается. Рядом с Ламычевым стоит бледный Гайворон, Лиза и множество друзей Пархоменко. И раздается голос председателя:

— Товарищи, к тем жертвам, о которых мы сейчас говорим, присоединились еще жертвы: убит один из наших лучших товарищей — Александр Пархоменко. Предлагаю почтить память погибшего.

Собрание исполняет «Интернационал», затем оркестр переходит на похоронный марш.

Председатель говорит:

— Слово о памяти погибшего товарища Пархоменко имеет член Реввоенсовета Конармии товарищ Ворошилов.

Лицо Ворошилова без единой кровинки, словно оно обморожено. Он стоит у стола, и одно плечо его слегка опущено вниз, как будто еще чувствует тяжесть гроба, который он нес.

— Товарищи, в двухлетнюю годовщину гибели великих борцов Коммунистического интернационала, Карла Либкнехта и Розы Люксембург, наша мысль невольно останавливается на тех мучениках и жертвах революции, великих страдальцах, которые отдали жизнь за освобождение человечества.

И он рассказывает о тех тысячах бойцов, которые сложили свои головы на многочисленных фронтах, защищающих социализм, и затем рассказывает о замечательной жизни Пархоменко, вплоть до его смерти, рассказывает о его подвигах, мечтах.

— И после того, когда все наши фронты ликвидированы, после того, как мечта этого легендарного революционера сбылась — все наши враги уничтожены, — после всего этого товарищ Пархоменко сложил свою голову в борьбе с бандитом. На Украине, которая перенесла только что такие страдания, муки и ужасы, каких еще ни одна страна в мире не видала, есть разновидность класса буржуазии — кулачество, питающее всех бандитов, в том числе и главного своего истолкователя батько Махно. Эти кулаки мечтают о том, что они… построят свое кулаческое царство. Вот наш враг, от руки которого погибли наши товарищи вместе с товарищем Пархоменко. Конечно, мы еще, очевидно, потеряем не одного нашего бойца и нам предстоит еще большая борьба с кулачеством…

И Ворошилов рассказывает о том, что кулаки убили только что шестнадцать человек технической команды, когда команда явилась в одно село исправить телеграфное сообщение, натянуть проволоку на столбы.

— Кровь наших товарищей требует, чтобы мы сплотились и раз навсегда положили конец этим подлым бандитским шайкам. Этим самым мы положим конец угрозам жизни наших товарищей в те дни, когда они уже могли бы отдыхать от нападений. Кровь наших товарищей вопиет об отмщении. Гибель Пархоменко укрепила в нас волю к отмщению. И мы уничтожим врагов рабочего класса и трудящегося крестьянства, с какой бы стороны они ни являлись!