Истребители сели на хвост врагу над Новой Каледонией. Враг сделал финт, вильнул в сторону Соломоновых островов и сразу же прыгнул с атоллу Суворова. Враг пока не уходил далеко от планеты, рассчитывая на гравискольжение на небольших высотах. Первый из истребителей почти догнал его и уже собирался выйти на расстояние прямого удара. Но враг сделал петлю, и истребитель развалился на части, пытаясь повторить его маневр. Когда гравилет делает петлю, почти мгновенно пересекая собственный курс, позади него остается точка двувекторного пространства, где вектор наведенной гравитации имеет два направления одновременно. Это делает невозможным, на несколько секунд, существование материи. Поэтому и развалился истребитель. Его хищно опущенный нос полетел по орбите, беспомощно переворачиваясь, и вскоре сварился в океан, не долетев до Галапагосов. Все остальные части были разорваны в мелкие клочки.

Второй истребитель стал вести себя осторожнее. Его микромозг понял, что имеет дело с умелым противником. Истребитель начал позиционную игру. Вначале он оттеснил врага к северному тропику, туда, где две ветви океанского течения, движущиеся в противоположные стороны, создают устойчивый шум гравипомех. Враг просто обязан был подняться на еще на четыреста километров, чтобы уйти из этой опасной зоны. При этом он терял и скорость, и маневренность: на расстоянии примерно двухсот километров над поверхностью планеты есть область гравискольжения, в которой гравилеты получают дополнительную свободу движения. Поднявшись, враг дернулся в сторону пустыни Гоби и снова стал опускаться, но в этот момент он получил первую из шести гравикеток, которые истребитель имел на борту. Но микромозг не успел выпустить вторую: враг на мгновение вышел из безинерционного режима и сразу же потерялся в бесконечности пространства. Микромозгу оставалось лишь надеяться, что повреждения были велики и неизвестный пилот не справился с управлением. В этом случае он был убит инерционной волной. Еще несколько часов истребитель кружил над планетой в слое устойчивого гравискольжения, а потом был сбит одной из ракет захватчиков. Его остатки свалились в горы в районе Боготы и выжгли целый гектар сухого леса.

– Здорово, – сказал Алекс. – Эти гравилеты просто отличные штуки. Не представляю, как люди когда-то обходились без них. Они, наверное, и не летали никуда дальше Луны или Юпитера.

– Они вообще никуда по-настоящему не летали, – ответил Охотник. – Им мешало время. Все полеты, даже самые короткие, длились годы и годы. В полетах просто не было смысла. А потом оказалось, что гравитацию можно покорить, что гравитация – просто иная форма времени.

– Это как? – не понял Алекс.

– Так же, как материя это концентрированная форма энергии. Самая знаменитая теорема двадцатого века говорит, что энергия равна массе объекта, умноженной на квадрат скорости света. А в двадцать первом открыли, что время равно гравипотенциалу, умноженному на квадрат константы Чауза. Поэтому я и сказал, что гравитация есть концентрированная форма времени. Гравилеты в безинерционном режиме могут двигаться с бесконечной скоростью. С почти бесконечной. А все потому, что они движутся не только сквозь пространство, но и сквозь время. Когда-нибудь мы научимся двигаться сквозь время даже в обратном направлении. Тогда понятие больших расстояний вообще утратит смысл. Если мы вылетели в три часа утра, то на другом конце вселенной мы сможем оказаться уже в два, или даже в полночь.

– Машина времени? – спросил Алекс.

– Ничего подобного не изобрели до сих пор, хотя имеются все теоретические подходы. Люди стали слишком поверхностны, чтобы заниматься глубокой наукой.

– А охотники?

– У них другие приоритеты.

– Но Лепории все же изобрели суточный возвращатель, – вмешалась Лора. – Это машина времени, которая возвращает тебя в собственное тело ровно на сутки назад. Если, конечно, ты не умер за прошедшие сутки. Воскресить она не может… Что ты на меня уставился?

– Я удивлен, – сказал Охотник. – Я очень удивлен. Откуда ТЫ знаешь о суточном возвращателе? Лепории никогда об этом не распространялись. Кто тебя об этом сказал?

– Я не помню, – ответила Лора. – И вообще, я не обязана терпеть этот допрос. Я ведь могу не отвечать на вопросы.

– Лепории изобрели суточный возвращатель только для одной цели, – сказал Охотник. – Для ускорения научных исследований. Мыслитель трудится сутки без перерыва, а потом записывает на листке основные результаты этих суток. Потом он возвращается на сутки назад и читает результаты завтрашнего дня. И снова начинает работать, чтобы потом опять вернуться на сутки назад. Скорость научной мысли возрастает в миллионы раз, но мыслитель превращает себя в раба. Этот аппарат годится только для Лепориев. Ни земляне, ни охотники не умеют думать несколько тысячелетий без перерыва. К тому же, суточный возвращатель очень дорог. Один цикл стоит около ста тысяч ваших денежных единиц. Это не настоящая машина времени, это извращение разума, пригодное всего лишь для одной цели.

– Кто знает? – заметила Лора. – Может быть, люди сумеют применить его еще для чего-то?

– У людей нет этого прибора.

– Значит, они его купят. И не надо на меня так подозрительно смотреть. Я ничего такого не сказала.

– Все, хватит болтать. Теперь уходим от Земли, – сказал Охотник. – Нам здесь больше нечего делать. Дальше будет безопаснее.

– С твоими способностями только на телеге ездить, – съязвила Лора.

– Женщина, не надо меня раздражать. Это не кончится для тебя добром, – твердо, но туманно пригрозил Охотник, как делают сильные люди, не знающие, как им поступить.

– А то что? Ты меня убьешь? Или накажешь? Сломаешь ногу, например? Или выбьешь глаз? Давай, ты же на это способен.

– Ты путаешь меня с землянином.

– Ты бы лучше делом занялся. А то только с бабами и можешь спорить. Я уверена, что нас серьезно подбили. Смотри!

Она указала пальцем на кусочек ореховой скорлупы. Скорлупка медленно сползала к краю столика.

– Ну и что? – не понял Алекс.

– Дурень, это же вибрация! Если мы идем в безинерционном режиме, никакой вибрации быть не может. Вибрация означает, что нашу защиту все время пробивает. Я правильно говорю?

– Правильно, – согласился Охотник. – Но все равно, дальше будет безопаснее. Я поставил управление на автопилот. Сейчас мы приближаемся к орбите Марса. Идем прямо сквозь самое плотное скопление вражеских кораблей. Но они до сих пор не проявили к нам ни малейшего интереса. Значит, не тронут нас и дальше. В принципе, этого можно было ожидать. Они не убивают. У них другие методы, не менее эффективные.

– А вибрация?

– Если она не будет усиливаться, то дотянем до одной из баз Большого Кольца. Там нас отремонтируют. Нас задела стандартная гравикетка, но в последнюю секунду я успел уйти от прямого удара.

– Это твои проблемы, – сказала Лора. – Лучше ответь мне, что случиться, если вибрации БУДЕТ усиливаться?

– Мы либо перейдет в обычный режим, либо вибрация станет такой сильной, что нас убьет. Наша кровь просто вспенится, она станет как взбитые сливки. В обычном режиме мы сможем двигаться со скоростью стандартной химической ракеты.

– Меня это устраивает, – сказал Алекс. – По-моему, ничего страшного.

– Нет, ты явно издеваешься! – возмутилась Лора. – Мы уже сейчас на орбите Марса, а вскоре выйдем в большой космос. Химическая ракета долетает до ближайшей звезды знаешь за сколько? За тридцать миллионов лет! Ей нужно лет двадцать только для того, чтобы пролететь промежуток между двумя планетами. Мы же в космосе, а не на автостраде! Здесь другие расстояния!

– Не ори, у меня от тебя голова болит, – сказал Алекс.

– Это не от меня, это от вибрации.

Гравилет снизил скорость и шел ровно еще несколько часов. Хотелось спать, но заснуть не удалось, мешала вибрация. Она стала значительно сильнее. Корабль уже ушел за орбиту Сатурна. Дороги назад не было. Сейчас ближний космос был пуст. Все боевые действия сосредоточились невдалеке от Земли, во всяком случае, до орбиты Марса. Несколько кораблей захватчиков встретились у Юпитера. Дальше не было никого. Гравилет шел, постоянно замедляясь. Делать было нечего; они смотрели в экраны; зубы выбивали дробь, а в кончиках пальцев скопилось нечто противное, по ощущению напоминающее тошноту. Маленькое Солнце висело сбоку, такое маленькое, что казалось меньше копеечной монетки. Оно становилось меньше с каждым часом. После Нептуна оно стало не больше спичечной головки, а затем превратилось просто в яркую звезду. Гравилет, казалось, погружается в пространство, как ныряльщик погружается в черную холодную глубину, но, в отличие от ныряльщика, он уже не мог вернуться назад, чтобы глотнуть воздуха. Вибрация усилилась настолько, что стены начали звучать.