МАМА

Виктория Карповна ждала отца с сыном в Спасовке. Пора им уже прийти — сменить белье, отдохнуть, запастись продуктами. Она не спала по ночам; накинув на плечи полушалок, выходила на крыльцо, подолгу стояла, вглядываясь и вслушиваясь в черную тишину. Ни огонька, ни звука. Но мать терпеливо ждет. Вот сейчас донесутся осторожные легкие шаги — она узнает их издалека, — и стосковавшийся по материнской ласке сын бросится ей на шею. Нет, пуста и безмолвна ночь. И, тяжело вздохнув, полная тревог и сомнений, мать возвращается в дом, чтобы ждать и ждать и не смыкать глаз до утра.

От завернувшего в деревню партизана она узнала, что мужа и сына уже нет в лагере.

— До дому пошли, голубка, до дому, — говорил партизан, стаскивая отсыревшие сапоги и пристраивая их на шесток. — Зачем? Не знаю. Видно, есть дело. Без дела в наше время в город незачем соваться. Да ты не робей, — успокаивал он. — Вернутся твои соколы, непременно вернутся.

Виктория Карповна накормила и напоила партизана, починила его одежду, он отдохнул и пошел своей дорогой. Мать тоже начала собираться. Рассвет застал ее уже на пути в Феодосию.

С котомкой за плечами, уставшая и голодная, под вечер пришла она в город. На углу своей улицы повстречала соседку и узнала об аресте мужа и сына.

— Когда их взяли? — спросила мать.

— Вчера, Карповна, вчера на рассвете.

У Виктории Карповны хватило мужества выслушать спокойно эту весть. Но едва она свернула в ближайший переулок, как со стоном опустилась на камни.

Сердце матери! Сколько раз, склоняясь над изголовьем сына, в тревоге и надежде замирало оно. Каким-то ты будешь, сынок? Сын не обманул надежд. Он рос славным мальчиком. И радостно билось сердце матери: сын идет верным путем. Началась война, и опять заволновалось сердце. Что-то будет с ее птенцом? И снова она гордилась сыном и трепетала за него. И вот новый удар. Она ждала его, этого испытания. Гитлеровцы схватили их — и мужа и сына, словно оторвали часть ее сердца. Они терзают их, словно на клочья рвут ее сердце.

Но скорбь не поможет. Она лишь изгложет сердце. Надо бороться, надо вырвать их из пасти зверя.

Она переночевала у знакомых, а наутро пошла к тюрьме. У ворот толпились измученные горем люди. Тут были жены, добивающиеся встречи со своими мужьями, матери, жаждущие получить весточку о своих сыновьях. Но передачи не разрешались, свиданий не допускали. Все же толпа не расходилась. Виктория Карповна присоединилась к группе женщин, поделилась с ними своей бедой. Не было никакой надежды на то, что удастся добиться свидания с мужем и сыном. Но все-таки она продолжала ждать.

Возле тюрьмы стояли наготове две автомашины. Говорили, что кого-то будут отправлять в Симферополь. Дверь тюремной конторы то и дело открывалась. Выходили полицейские, гестаповцы. Виктория Карповна не заметила, в какой именно момент в дверях появился Витя. Он шел под конвоем двух гестаповцев. Она кинулась к нему:

— Мой сын!

Она успела разглядеть его и удивилась тому, как он возмужал. Он шел спокойно, прямо, высоко подняв голову и твердо ступая, и открыто смотрел вперед большими серьезными глазами.

— Витя! — крикнула снова мать.

Он услышал.

— Мама! — Он рванул связанные за спиной руки.

Он успел еще крикнуть: — Не горюй, мама! — и гестаповцы втолкнули его в машину.

— Сыночек мой! — Виктория Карповна, расталкивая людей, бросилась к машине, но полицай выставил вперед карабин. — Пусти, пусти! Это же сын, мой сын!

Машина затарахтела, дернулась и помчалась к выходу из города. Мать сникла, упала к ногам полицейского. Люди подхватили ее и понесли, бережно поддерживая безжизненную голову.